— Грета... — снова удар по ягодицам.

— А ты что думал? — Я приподнялась на локтях и возмущенно взглянула на него. — Бессердечным стать легко, а теперь попробуй получить иное имя.

— Ты что, хочешь, чтобы меня в народе Вегартом Хозяйственным называли? Женщина?

— Ничего не знаю, — я умылась холодной водой и легла на мягкую ткань, застилающую грубую лавку. — Эта деревня должна быть восстановлена. И по-хорошему, ещё бы несколько домов возвести и поручить старосте заботиться о них, пока не придут те, кто пожелает их занять.

Ответом мне было гневное сопение. Вегарт продолжал мягко прохаживаться по мне веничком. Поджимая губы, он всё больше играл желваками, и мне это начинало не нравиться.

— Значит, ты будешь ещё хуже моего отца? Пока мама жива была и его глаза не начали пылать безумием, этот край развивался. И торговцы по дорогам ходили, и поля засеивали. Сено косили. Скотина какая-никакая у людей водилась. Это в последние несколько лет он совсем перестал думать о своём народе. А ты изначально не желаешь даже слушать о его нуждах. Лишь бы побыстрее убежать туда, где сытно и мухи не кусают. Не фер ты, Вегарт. Только лишь генерал. Убивать и разрушать можешь, а как восстановить просят, так в кусты с поджатым хвостом. — Веник замер над моими бедрами. — И нечего мною прикрываться. Я несколько месяцев вполне могу прожить и без новых платьев. Не вымру.

Отбросив веник в таз, Вегарт сел на нижнюю лавку. Он гневался. Ноздри раздувались, когда он выдыхал. Наконец, обтерев лицо, он взглянул на меня.

— Ладно, может, ты и права. Я действительно всю жизнь только лишь разрушал и убивал, а строили заново те, кто приходил после. Видимо, на сей раз никто не придёт, и всё нужно делать самому. Но какая разница, сделаю я это сейчас или пришлю людей сюда на следующий год?

Он развёл руками, и я окончательно убедилась, что он действительно ничего не понимает. Мечом наносить удары научили, как крепости брать показали. А дальше...

— Слава, муж мой. Почти никто из твоих крестьян никогда воочию тебя не увидит, но услышит о тебе каждый и не раз. И их любовь и преданность зависят именно от этих слухов. Уйдёшь сейчас, оставив после себя разрушения — это запомнят и разнесут по округе из деревни в деревню. «Вегарт Бессердечный побежал занимать дом ханыма, наплевав на то, что вода затопила погреба у половины деревни. Что от сырости разросшаяся плесень сжирает и без того кривые столбы заборов. Что на всю деревню остались три коровы и всего один сеновал...» Мне продолжить?

— Нет, — поднявшись, он взял ковшик и зачерпнул из ведра тёплой воды, полил мне её на спину.

Убрав его, он склонился и коснулся губами моего плеча, словно извиняясь.

— Я понял тебя, Грета. Права ты, хоть мне это и неприятно слышать. Но да, слухи — дело важное. Да и...

— Это теперь твоя земля, Вегарт, твоя деревня, твои дома, сараи. И люди тоже зависят от тебя. Если есть возможность, пришли сюда обоз: ткань и зерно. Восстанови мельницу и храм. Я ведь всё ещё твоя жена только по законам драконов.

Он резко распрямился и приподнял бровь. На переносице мгновенно залегли две складочки. Поводив глазами из одного угла парилки в другой, нахмурился ещё больше.

— Вегарт?

— Хм... вот с этого и нужно было начинать обрабатывать мужчину, Грета. — Он снова схватился за веник и плавными движениями принялся нагонять надо мной жар. — А то, какие слухи пойдут, плесень у них там заборы косит... Четко и по делу — восстанавливай храм, а то плетений на запястьях нет. А в поместье, поди, все ещё больше запущено. Да и пока мы до него доберёмся. Я собирался сначала к брату... А там дорога неблизкая. Да. Будет храм, попутно восстановим мельницу. Материалы выделим, чтобы крыши подлатали. Дерева хватает. И вообще, свалю это всё на Халафа, он разберётся. Ему тоже храм ой как нужен будет.

— Вегарт, ты просто ужасен как фер.

— Неправда, женщина, — он легонько шлепнул меня по икрам. — Я умею главное — организовать работу и обозначить задачи: найти ответственного, а в случае чего содрать с него шкуру живьем. Ну и у меня есть прекрасная фера, которая в случае чего ткнет меня носом, как котенка, в нужную сторону. Так что быть мне всеми любимым правителем. На века запомнят моё имя!

Покачав головой, я поморщилась от следующего шлепка. И ещё одного.

Ну если подумать, было зерно истины в его словах. Не феру ползать по сеновалам и латать в нем полы. Не ему сеять зерно и косить траву. Хороший правитель — это тот, кто вовремя даст приказ и проверит, хорошо ли его исполнили. Кто добросовестно выслушает о проблемах своих крестьян и поможет решить их. Где-то словом, а где-то делом. Тот, кто защитит не только от врага, но и от голода и холода. И опять-таки, не сам пойдет рубить деревья и разрабатывать шахты, а вовремя прикажет это сделать.

По сему получается, что фером он выйдет очень даже хорошим.

"Лишь бы не как отец" — мелькнула мысль и тут же исчезла.

Уж слишком нелепой она мне казалась.

— Замуж за тебя не пойду, пока храм не отремонтируют и дорожку к нему не отчистят, — проворчала я и прикрыла глаза, наслаждаясь жаром.

— Ты уже мне жена, — шепнул он и легонько укусил кончик моего ушка. — Умная жена. Любимая. Мудрая. И храм я восстановлю. И старосту туда загоню. И никуда ты от меня не денешься. Ещё и сына мне родишь. Дракона!

— Волка! — парировала я.

— Ну, двойня так двойня. У нас в роду это не редкость.

Тихо засмеявшись, он снова прошелся веничком по моему заду.

Глава 47

Такого оживления в нашем поселении не было уже давно. По ровным деревенским дорожкам бегали мальчишки, запускающие воздушных драконов, которых в свободное время делали воины Вегарта. Под их ногами мягко проминалась земля. Детвора галдела, всматриваясь в глубокое чистое небо.

Ветер гонял со двора во двор лепестки цветов. Этим летом их было столько, что каждый забор украшали небольшие букетики, которые собирали девушки, гуляя по округе.

Со стороны реки слышался звонкий смех. Молодежь резвилась. Парни купались.

Сорвав с куста крупную ягоду черной смородины, я пошла к калитке. Уж больно интересно было, куда все пропали. Только Амма с утра на кухне возилась, непонятно зачем пекла гору сладких пирожков, и меня помогать не пускала. Ворчала и гнала одеться приличнее.

Во дворе ни Руни, ни Юниль, ни Льюиса.

Прямо загадка. Выйдя на улицу, удивленно приподняла бровь.

Брат нашелся. Он подпирал забор отчего-то с этой стороны. Завидев меня, Руни внимательно оглядел платье, кивнул сам себе и, сняв с забора непонятно откуда взявшийся венок из красных цветов и ягод, надел его мне на голову.

— Ты чего?! — Я потянулась, чтобы снять его.

— Даже не думай, — его голос звучал всё ещё грубовато, но с каждым днем он говорил лучше и четче.

На радость всем, особенно Амме. Я хорошо помнила, как мы вернулись в деревню, и, войдя в дом, Руни обнял её и с трудом поздоровался. Сколько слез она пролила в тот вечер! Всё ходила за ним по пятам и учила проговаривать всё новые и новые звуки. Он хмурился, но не перечил ей.

— И зачем мне ходить с этим на макушке? — Брат прищурился и взглянул куда-то поверх моей головы. — Да что происходит? Где все?

Я старательно пыталась высмотреть, что его заинтересовало на дороге. Или кого он ждет?

Соседняя калитка открылась, и показался Смешка. Взглянув на меня, он звонко засмеялся и позвал родных. Через несколько секунд на улицу вывалило всё семейство. Даже детишки годовалые и те на руках у мамок сидели.

— Руни? Да что происходит?

— Стоишь и стой, — проворчал он. — Терпение.

— А зачем мне терпение?

Никто не потрудился ответить. Открылась калитка, и вышла Амма с целым подносом пирожков. Впереди заголосила толпа. Хохот. Улюлюканье.

— Да что творится? — Я сделала шаг вперёд и тут же была поймана за руку братом.