Взяв низкую маленькую табуретку, Вегарт поставил её в наполненную лохань.
— Присаживайся. Воды осталось не так много, но ничего — притащу ещё. Я буду поливать сверху и тереть тебя ветошью как малышку. А ты смотри не засни, — тихо засмеявшись, придвинул к лохани ведро. — И спасибо.
Склонившись, он легонько, опаляя кожу дыханием, коснулся губами моего плеча.
Глава 28
Вспыхнув, я словно очнулась и попыталась прикрыться. В ответ раздался тихий смешок дракона, и его губы снова прошлись по моей коже бабочками поцелуев. Легких и таких невинных. Но каждый из них обжигал и вызывал в душе нечто такое, что не просто щёки алели, а бедра сжимались.
Внизу живота странно заныло. Не придумав ничего лучше, я шагнула в лохань и присела, сжимаясь так, чтобы совсем ничего видно не было. Меня трясло мелкой дрожью. Хотелось просто исчезнуть в этот момент, но я смирно сидела, держа эмоции в узде.
— Ты моя истинная, Грета, — Вегарт осторожно распустил мои волосы и прочесал прядки пальцами. — Я не стану торопить и чего-то требовать. Зачем? Всему свое время. Но и не позволю тебе мучиться от усталости и болезни. А сейчас расслабься. Если тебе станет от этого легче, то скажу: когда ты металась в горячке, я обтирал тебя влажной тканью. Снимал нижнюю рубашку и медленно обводил изгибы твоего тела, любуясь ими. Так что нет для меня уже тайн никаких. Не красней так, моя волчица, — он снова тихо засмеялся и, склонившись, шепнул мне на ухо: — В конце-то концов, что подумают люди? Мать маленькой девочки, а жмется как девственница.
Я и вовсе голову в плечи вжала. Нет, ну...
— Прекрати, — выдохнула, чувствуя, что желаю утопиться в этом тазу с водой.
— Мне нравятся твои румяные щечки, Грета, — он зачерпнул ковшом воды и полил на голову. — Немного расплескается, но ничего — подотру. Где твоё мыло?
— Я его для Юниль хранила. Хотела подарить, когда подрастет, — тихо призналась. — Его варила её настоящая мать. Она была очень хорошей женщиной. Доброй и отзывчивой. Сильной ведьмой.
— И что с ней случилось? — Вегарт аккуратно собирал мои волосы. — Нет, золой мы пользоваться не будем, — он убрал в сторону щелок. — Где-то ещё яйца оставались... Хотя у меня был бочонок. Точно! Жена Дьярви мне его в мешок перед отъездом сунула, со словами — чтобы запахом народ не пугал. Подожди, — поцеловав меня в висок, он так быстро вышел из кухни, что я понять ничего не успела.
Вегарт оказался настолько деятельным, что я себя рядом клушей ощущала. Но, пока его нет, решила продолжить купание сама. Зачерпнула воды и осторожно полила на тело. Расплескала. Поджав губы, пришла к мысли, что лучше не проявлять ослиное упрямство. Раз уж доверилась мужчине, так и нужно сидеть и ждать.
Взгляд упал на широкую ветошь. Уж очень хотелось схватить её и прикрыться. Но я подавила и этот малодушный порыв.
— Да, я его почти не использовал. Всё больше куриными яйцами да березовой золой, — Вегарт вернулся, крутя в руках большой глиняный горшок, накрытый плотной тканью. Отвязав шнурок, он просиял и показал мне его содержимое. — Ведьмочка брата варит самое лучшее мыло за туманным лесом. Только понюхай.
Поддавшись любопытству, я сделала глубокий вдох, ощущая запах полевых цветов. Ромашки, василька...
— Где ты ходил, мужчина, когда я Юниль мыла? — мой взгляд стал суровым.
— Прости, милая, виновен. Завтра ей покажем. Я промою эту лохань, Амма накидает в нее свои веточки, парни наши натаскают воду. И мы её прямо во взбитую пенку посадим плескаться.
— Много мыла уйдет, — я с сомнением покосилась на сокровище. — Но ей бы понравилось.
— Не жалей, Грета. Этого у вас будет в достатке. Ты так и не ответила мне, как умерла её мама?
Снова услышав вопрос, я невольно взглянула на занавеску.
— Она спит, не переживай. Нас никто не слышит. И это так заманчиво, — забрав у меня горшочек, он поставил его рядом на лавку и, зачерпнув пахучего мыла, принялся наносить его на мои волосы. — Расскажешь?
— Во время родов. В ночь, когда привезли тело Долона и Гасми.
— Ммм, плохой вопрос оказался. С подвохом, — Вегарт взял ковш и аккуратно ополоснул волосы простой водой.
— Обычно Амма отвар из крапивы делает, — зачем-то пробормотала, не глядя на него. — А спасти Кларису было уже невозможно. Ей нельзя было рожать. Слишком мало сил и здоровья.
— Иногда я думаю, что было бы, приди я сам тогда с той телегой? Не послушай брата, — взяв небольшую тряпицу, он намылил её и провел ею по моей шее. Правда, это больше походило на ласку, чем на купание, но я сделала вид, что всё так и должно быть. — Что было бы, найди я тебя ещё тогда в доме?
— Была бы бойня, — шепнула я. — Возможно, я смогла бы сбежать, а может и нет. Любой из свиты Бирна прирезал бы меня без сожаления, только за то, что я первенец ханыма. Его законная дочь. Или похитил бы, потому как ключ к землям. А может, ты убил бы нас с Руни и не стал бы разбираться, какие мы. Прирезал как щенков и скинул в общую яму с Бирном, Гасми, отцом и теми девочками и их матерями, что не пережили ночь.
— Тогда хорошо, что я пришел только сейчас, — его рука скользнула к моей груди. — Нет, убивать тебя я бы не стал. Покалеченного мальчишку — тоже сомнительно. Его бабушка упала бы передо мной на колени. Я бы в ней мать увидел. Ведьма, да и внешне есть в них нечто схожее. И отправил бы я вас на юг, даже не взглянув в твои глаза.
Тряпица упала в лохань. Но Вегарт продолжал намыливать моё тело. Только делал это уже руками.
На кухне повисла тишина. Слышно было лишь его тяжелое дыхание.
Немного расслабившись, я уже спокойнее воспринимала его прикосновения. Нет, стеснение никуда не ушло, но теперь мне хотя бы не хотелось провалиться в подпол от стыда.
Дом погружался в сон.
За окном стихала непогода. Только капли всё так же настойчиво стучали в окно, стекая кривыми дорожками. В печи трещали дрова. Прикрыв глаза, я откинулась на грудь дракона, позволяя ему мыть меня так, как ему желалось.
Глаза закрылись, и я медленно погружалась в сон. Легкий и поверхностный. Расслабляющий.
Вегарт продолжал мыть моё тело, лаская и оставляя на коже воздушные поцелуи. Так хорошо. Спокойно. Уютно и тепло.
На улице громко залаяла собака, и я мгновенно встрепенулась.
— Тихо, Грета, — шепнул мне на ухо мой дракон. — По улицам ходят воины. Охраняют наш покой. А пес твоего соседа постоянно кидается на забор и никого не подпускает. Ты очень пуглива. Расскажи, что тебя так настораживает? Что было в доме отца?
Я напряглась. Совсем не хотела ворошить прошлое. Снова окунуться в ту грязь и безнадежность. Зачем? Чтобы причинить себе боль?
— Ты правда хочешь знать? — выдохнула. — Для чего? Я два года пыталась забыть свое прошлое, Вегарт. Имя, лица родных. Учила себя не оборачиваться. Смотреть только вперёд. И у меня получилось. А теперь ты спрашиваешь, что было в доме Долона? Там была смерть, кровь и грязь. Насилие и безнадежность. Тебе что именно из этого интересно?
Ответом мне был нежный поцелуй в макушку. Ласковый и успокаивающий.
— Не хочу я возвращаться туда, — зачем-то продолжила, будто извиняясь. — Не хочу переживать всё это вновь. Прокручивать в голове всё, что было, что слышала и видела. Это больно и...
— Я понял. Понял, Грета, — он осторожно обнял меня за плечи и прижал к своему телу. — Не спрашиваю больше. Если когда-нибудь захочешь поделиться — я выслушаю тебя. Но сам настаивать не буду.
И снова эти легкие прикосновения к волосам.
— Это странно, — неуверенно пробормотала, — ты ведешь себя не как остальные мужчины. Не кричишь, не приказываешь, не...
— А с чего ты взяла, что те, кто так себя вели, мужчины? Нет, кто угодно, но не они, — Вегарт разжал объятия и взял ковш. — Не путай, милая. Никакие это не мужчины, так... Недоделки.
