Осталась вода и для меня. Только вот сил уже не было. Наполнив лохань, встала, глядя на нее, а у самой глаза слипаются. И вроде ночную рубашку чистую принесла, и ветошь для обтирания, а как представлю, что руками шевелить.

— Чего ты ждешь, Грета? — занавеска отогнулась, и ко мне зашел Вегарт. — Вода остынет. Твой кашель ещё никуда не делся. Так что раздевайся и в лохань, а я потом всё вынесу. Остальные уже улеглись.

— Что ты здесь делаешь? — мой голос испуганно дрогнул.

— Странный вопрос, Грета, — уголки его губ приподнялись. — Ты же на ногах не держишься. Поэтому мыть тебя буду я. А после унесу в постель.

— Но...

— Нет, — он покачал головой. — Возражения я не принимаю. Мы можем потратить твои последние силы на спор, а после я тебя искупаю, или сразу лезешь в воду, и у нас будет ещё возможность выпить горячего травяного чая после. Выбирай.

Выбирать?! Да мне даже подумать было страшно, что сейчас при нем придется снять платье. Оглянувшись на выход, решила, что лучше всего сейчас и вовсе сбежать. Только глупо всё это.

— Вегарт...

И вроде так много хотелось ему сказать. Столько мест, куда послать можно, а не шли слова. Только щёки краснели. Я физически ощущала стыд.

Над крышей дома прокатился раскат грома.

Вздрогнув, отошла от лохани и запнулась об ведро с водой, только чудом его не опрокинув.

— Грета, — Вегарт тяжело выдохнул и опустился на лавку. — Мне... Мне очень жаль, правда, — он поднял на меня взгляд, наполненный неподдельным сожалением. — Я всё понимаю и вроде пытаюсь себя как-то придержать, но не выходит ничего.

Моргнув, я пыталась сообразить, о чем он вообще. Переминаясь с ноги на ногу, так и стояла у наполненного корыта. На дне плавали листочки и кривые веточки от разной заразы, на поверхности — кусочки коры для заживления ранок на коже. Амма всегда добавляла этот сбор каждому в лохань и тихо наговаривала на здоровье. Вода парила и остывала. А я так не могла ни на что решиться.

— У меня был яркий пример перед глазами, как должен вести себя истинный. Я не про своего отца, который и имени моего не помнит. Мать ведь ведьма, а ту простой магией любить не заставишь. Никто об этом не знает, но она отвергла отца. Так что... — Вегарт снова вздохнул и запустил пятерню в волосы. — Но был Айдан, затем Дьярви. Я видел, как они ухаживают за своими женщинами. Заигрывают. Соблазняют. Дарят подарки. Букеты. Я тоже попытался собрать цветов полевых, в тот день, когда вы сбежали. Честно старался, Грета. Драл эти кусты, плохо соображая, что красиво, а что нет. Да только то, что в итоге получилось — на метлу отправить и можно. Приятные мелочи... Где я их здесь найду? Да и... Ничего я в этом не смыслю. Дурень деревенский.

Закрыв лицо ладонями, дракон опустил плечи. Сгорбился. Сейчас он казался мне таким уставшим. Потерянным. Ранимым. Совсем не таким я видела его в первые дни. Исчез цинизм и жесткость во взгляде. Эта холодная надменность. Она словно маска растаяла, обнажая его настоящего — измученного мужчину, который так нуждался в простом отдыхе.

— Вегарт, мне ничего не нужно, — попыталась я хоть как-то его взбодрить.

— А вот это хуже всего, Грета, — он усмехнулся и снова взглянул на меня. — Тебе не надо, а я неспособен. Ума не хватает. Знаешь, что я учудил, когда брат готовился к свадьбе? Купил два красивых платья. И невесте, и сестре. Подходящих по размеру. Каково же было моё удивление, когда одно вылетело из окна, а второе пообещали мне в зад засунуть. Ну откуда мне было знать, что нельзя женщинам одинаковое дарить?! Красивые же наряды, ну и пусть одинаковые. Что из того? А мне сестра в этот момент чуть голову не откусила. И за что? Мы с Дьярви всегда в одинаковых рубашках ходили, и никто от этого не умер. А тут криков было... Обид смертельных.

В этот момент, глядя на его такое недоуменное лицо, на это возмущение в красивых ледяных глазах, я прыснула со смеху.

— Главное, что ты выжил после такого Вегарт, всё остальное уже мелочи.

Он закивал, скупо улыбаясь. Выдохнул и уставился в окно. Капли медленно сползали по толстым стеклам. Сверкала молния. Ветер задувал в многочисленные щели. Но, несмотря на это, в доме было уютно и тепло.

— Не получается у меня ничего, Грета, — Вегарт чуть подался вперед. — Спасает только, что ты не ведьма, а волчица. А-то я давно был бы уже послан. Негде мне было учиться обходительности и прочему, что просто прет из того же Льюиса. Я уже и к нему подходил. А он плечами жмет и говорит: из шкуры своей не выпрыгну, хоть что делай. Не ходок я по девкам, не обольститель. Да меня за всю жизнь одни казарменные коровы и любили. Мычали и глазки строили. Я их лучше всех доил. Нежно и умеючи. И все. Больше никого на взаимность так и не соблазнил, — он покачал головой и хохотнул сам с себя. — Я рос в таком вот доме, мать об отце ничего знать не желала. Даже лица его не помню. С малых лет был в семье за мужика. Мама пыталась вырастить меня сильным и самостоятельным. Всё твердила, что нечего на девиц глазеть. Свою ждать нужно, а пока время есть — в люди выбиваться. Меч в руках держать. В хозяйстве толк понимать. А цветы и подарки... Мама считала это безделицей. Не на то путевая девица смотреть будет. Да кто же знал, что ты ферой окажешься, Грета, — он всплеснул руками. — Одно успокаивает, что и я теперь не деревенский мужик. Впервые рад, что до генерала дослужился. Не зря жилы рвал. Сначала думал брату землю выбить. Потом мне указали сюда на Север и скомандовали: иди и воюй дальше. Все остальные генералы Айдана уже не только при семьях, но и детьми обзавелись. А я все воюю... И хорошо, иначе никогда бы тебя не нашел. Давай я помогу тебе искупаться, и пойдем спать. Ну не могу я там сидеть на кровати, зная, что ты уставшая здесь. Не могу! Нужно идти и помогать. Я же слышу, что ты еле передвигаешься. Грета, умоляю, дай подступиться.

— Мне стыдно, — прошептала одними губами.

Он кивнул. Ссутулился ещё больше.

Душу жалость душила. Он ведь такой сильный мужчина. Волевой.

— Ты тоже устал, — выдохнула, борясь с желанием подойти и сесть с ним рядом.

— У всего есть предел, Грета, и я своего достиг. Тошно уже. И от битв, и от вечных скитаний. Ожиданий нападения. Кровь, грязь. Ветхие домишки. Чужие комнаты. Ничего своего. Я себя бродягой ощущаю. Эта земля отдана мне. Осталось просто разорвать проклятого щенка Бирна и можно строить свой дом. И будет всё. Счастье, покой и тепло. Семья. Ты не представляешь, как я об этом мечтал. Но у меня не осталось сил. Я не хочу воевать с тобой. Я не могу. А выхода нет. Ничего другого не остается.

Взглянув на окно, я медленно принялась расстегивать пуговички на платье. Нет, стыд никуда не делся, но и мой дракон из кухни тоже не испарится. Закатывать истерику — глупо. Препираться — тянуть время. Что это даст? Ничего. Или я сдамся, или между нами начнется разлад.

Заметив, что я делаю, Вегарт поднялся и подошел ко мне вплотную. Его руки легли на мои. Жав запястья, отвел ладони и принялся расстегивать платье сам. Его движения были более быстрые и уверенные.

Отводя взгляд, я не знала, как реагировать на всё это.

— Грета, цветы собирать я не умею. Ну, если тебе, конечно, не нужен будет новый веник для уборки. И в платьях ничего не смыслю. Зато могу стать для тебя каменной стеной, что защитит от всего и от всех. Если ты снова заболеешь — я буду сидеть у твоей постели сутками и выхаживать. Если ты замерзнешь — я сниму с себя последнюю рубашку и отдам тебе. Клянусь, ни ты, ни наши дети никогда не будете знать голода и лишений. Я вывернусь наизнанку, но обеспечу вас всем. А цветы... Мы вместе высадим их в саду у нашего дома. Ты покажешь как, и я буду срезать их для тебя. Увы, на большее я неспособен. Не теми ценностями я всю жизнь жил и другим уже не стану.

Платье медленно сползло на мои бедра и скользнуло ниже, оставшись серой тряпкой у ног. За ним последовала ночная рубашка и, к моему ужасу, короткие панталоны.