Неслось мне вслед.

Гад. Боги да за что мне такое?!

Я уже представляла, как завтра на лавках местные сплетницы будут за сердце хвататься, промывая мои косточки.

«Наша-то вдова генералу от ворот поворот дала...»

Я моргнула и сбавила скорость.

Улыбнулась.

— Ма? — Юниль непонимающе смотрела на меня. — А ты с ним потанцуешь?

— Он не пригласит милая, — мне вдруг стало легко на душе. — Это он так мою репутацию отбелил. Подрастешь, и мы с тобой это обсудим.

— Про тебя теперь будут хорошо говорить? — она оказалась не такой уж и глупенькой.

— Да, родная, — я выдохнула и приложила ладони к пылающим щекам. — Теперь плохого про меня не скажут.

— Все будут думать, что ты нос воротишь от дяди генерала?

— Правильно драконов называть — орин, — поправила я её. — И да, именно так все и будут думать.

Звуки лютни становились всё громче и веселее. Мы слышали и детский смех. Громкие выкрики. Народ веселился вовсю.

В воздухе витал приятный аромат жаренного на костре мяса. Драконы развернули несколько полевых кухонь, на которых рослые, широкоплечие мужчины успевали и готовить и с местными молодками флиртовать.

И самое приятное — женщины, что шли впереди нас, так же ускорились и уже, добравшись до лавок, делились с остальными последними новостями. А именно тем, что произошло сейчас на дороге.

Вдова крутит нос от генерала драконов. То-то он ей сегодня целую телегу провизии подвез. Подмазывается мужик, а она отказы выписывает.

Конечно, все пройдутся по мне крепким словцом, но все лучше быть горделивой недотрогой, тем той, что за мешок с мукой в койку прыгает.

Отыскав укромное местечко рядом с крайним костром, я не без удовольствия ела мясо, держа перед собой деревянную резную тарелку, раскрашенную яркими зелеными и оранжевыми узорами. В наших краях такие если и бывали, то в домах богатых феров.

Вглядываясь в цветные линии, я пыталась вспомнить, а были ли на кухне ханыма такие. Но, увы. Прошлое медленно стиралось, оставляя после себя горький неприятный след.

В центре площади вокруг самого большого костра, устремляющегося, казалось, в самые небеса, танцевали под звуки лютни молоденькие девушки. Им хлопали воины драконов. Но присоединяться мужчины не спешили. Только лишь посмеивались и присвистывали.

Будто бы стеснялись.

Некоторые из них, разглядев молодок, уходили к лавкам и оставались там. Замужние женщины приносили им на простых подносах тарелки с мясом. Они кивали в благодарность и заводили разговоры с местными мужиками.

Чуть дальше под присмотром двух поваров Вегарта веселилась детвора, то и дело, совершая набеги на свежие горячие сладкие пирожки. Куда в них столько помещалось только Боги и ведали. Среди них крутилась и Юниль. Изредка она поглядывала на меня и снова, пританцовывая, неслась к кострам.

Я выхватила взглядом и Руни. Он неожиданно оказался в компании Льюиса. Дракону явно нравилось водить с ним дружбу и это казалось мне странным. Но между тем Льюис постоянно что-то спрашивал у брата, а тот писал ему ответ на дощечке.

Выглядела эта парочка колоритно. Высокий стройный шатен-дракон и коренастый широкоплечий брюнет-волк. Бедные девушки глаза об них стирали, а те и не замечали.

Мимо прошла Амма с подносом. Она, как и остальные, помогала накормить мужчин.

В общем, праздник в самом разгаре и, наверное, только я не могла расслабиться настолько, чтобы устремиться к огню и сплясать. А ведь умела. Учили, чтобы потом мужа развлечь смогла. Но признаться, я так никогда по-настоящему и не станцевала.

В моей памяти то и дело вспыхивали иные картины. Те же костры, запах жареного мяса. И не всегда то было угощение. Иногда перед празднованиями ханым приказывал живьем сжечь пленных, которых доставляли в темницы бесконечными вереницами. Обычно это были мужчины из соседних племен перевертышей.

Черные медведи, снежные барсы, но особенно ханым не любил горных львов. Их участь всегда была самой незавидной.

После публичной казни начинались пляски. Хмельной эль лился рекой. Женщин во дворе становилось все меньше. Они старались сбежать ещё до того, как воины ханыма успеют вылакать несколько кружек крепленой медовухи и бражки. В отличие от остальных оборотней волки быстро поддавались хмелю.

Не везло тем несчастным, кого после находили.

Мужчины в моём родном доме действительно были бешеными. И самый большой страх — увидеть в ком-то из них своего истинного.

Сейчас же все было иначе. Ни криков, ни драк. Никого не пытались изнасиловать.

Никто не горел на кострах, завывая от боли так, что в холодный пот от ужаса бросало.

Но несмотря на это что-то удерживало меня на месте. Некий внутренний страх забыться хоть на мгновение и прозевать опасность, что нависала над нами все эти годы.

— Грета, а ты чего не у костра? — сосед дядя Карип подошел сзади настолько тихо, что я вздрогнула и чуть не выронила тарелку. — Чего такая дерганная? Не похоже на тебя. Неужто правду говорят, и проходу тебе не дает генерал.

Выдохнув, я проглотила кусок, что жевала, и обернулась к нему. Мужчина, как и всегда, улыбался. Только его черные волчьи глаза оставались холодными. Он был из перевертышей, но никогда не демонстрировал что за кровь в его венах. Даже на охоту в лес сам не ходил, а зятьев отправлял. И это было странно, ведь они простые из крестьян. Хотя, может, скрывался, как и мы от кого-то.

Жена его особой разговорчивостью не отличалась. Никогда на лавках с другими не сидела. В общем, их семья, как и наша, немного держалась особняком.

— Сплетни, дядя Карип. — отмахнулась я. — Дом у нас большой, а генерал просто желает себе отдельную комнату.

— Так крыша дырявая, — подметил он.

— И я ему о том же, — я закивала, — но сказал — подлатает. А мне и хорошо, если так. Руни через годик другой невесту приведет и будет им, где жить.

— Это мне в тебе и нравится, Грета. Дальновидность. Всегда наперед думаешь. Иногда жалею, что сына у меня нет, а то отправил бы его к тебе с ухаживаниями. Волчица в снохах — это хорошо.

— Да толку с моего зверя? — я пожала плечами.

— Так выпускай чаще. Руни вон волком по опушке носится. Удачливый охотник. Такой сильный, хоть и мальчишка.

Я заулыбалась, а у самой аж скулы свело. Ну не любила подобные разговоры. Когда вынюхивают, что у нас и как.

— Ни к чему мне зверя выпускать, дядя Карип. Сами-то давно на луну выли?

Он усмехнулся. В темных очах волка вспыхнул едва заметный красный огонек и погас.

Я моргнула. Никогда раньше я за ним подобного не наблюдала. Хотя, может, показалось мне и отсвет от костра то был.

— Ты чего, Грета, насупилась? Мой зверь всегда слабым был. Ему и не требуется воля. Даже истинную учуять не смог. Женку я выбирал по своему вкусу. И вон каких красавиц она мне родила. Каких хлопцев те в дом привели.

— Ну вот и у меня также, — закивала я. — Зверь слабый. Истинного не услышит.

— Отца Юниль сама выбирала?

— Сама, — кивнула. — Он ведуном был. Надежным и сильным. Серьезным очень.

Да врала, а куда деваться? Хоть и противно, а приходилось сказки сочинять о себе.

— А чего же плетений на руках нет?

Сосед явно подвыпил и теперь желал чесать языком. И надо же ему было подойти именно ко мне.

— Не успели до храма дойти. Не до того было.

— Любила его?

— Ну, конечно, любила.

Я осмотрелась, ища хоть какой-нибудь повод ускользнуть от соседа. Обернулась и замерла. В двух шагах от нас в тени высокой яблони с подветренной стороны стоял Вегарт. И вот его глаза точно светились жутким холодным голубым огоньком. Генерал явно нас подслушивал, пользуясь тем, что я его учуять не могла.

— Это хорошо, что любила, — не унимался дядя Карип. — Знаешь, что это за чувство. Настоящая любовь, она куда сильнее, чем простые звериные узы. Амма говорила, что ты в своем мужчине свет видела и убивалась после его смерти так, что есть отказывалась. Только ребенок и спас. Просила, чтобы я деревенским передал вопрос этот не поднимать