Вот одна из них ковыляет к нам. Она не красивее и не уродливее, чем другие, она молода. Никто на неё не смотрит! Она неуверенно тащится по скале, палец в носу и чешет спину под хвостом. Она не должна ускользнуть от нас, отец мой, у нее узкие плечи, тяжелая грудь, большой и желтый живот, короткие ноги. Её коленки красны, и когда она идёт, то кажется, что на коленях ` гримасничают обезьянки. Её сильные растопыренные ступни цепляются к скалам четырьмя крючковатыми пальцами, а большие пальцы ног поднимаются в движении, как головы двух змей, привставших в тревоге. Она увлечена ходьбой, все её мышцы задействованы в этой работе, и из того, что мы видим, как они работают, мы делаем вывод, что это просто великолепная машина для хотьбы, и речь тут пока идёт о хотьбе, но не о сексе, хотя потенциально она возможно, содержит возможности для развития обоих механизмов. Итак, почтенный апостол, посмотрите, что я сейчас сделаю…

К этим словам монах Магис тремя прыжками настиг пингвинскую женщину, схватил её, засунул подмышку, и, волоча за волосы, бросил ее, пребывающую в ужасе к ногам святого Маэля.

И когда она плачет и умоляет его не причинять ей вреда, он вытаскивает из своего сундука пару сандалий и приказывает ей надеть их.

– Затянутые в шерстяные завязки, – заметил старик, – её ноги станут визуально меньше. Подошвы, высотой в два пальца, изящно вытянут её ноги, и её осанка станет величавой.

Завязывая обувь, пингвинка бросила на открытый сундук любопытный взгляд, и, увидев, что он полон драгоценностей и украшений, улыбнулась сквозь слёзы.

Монах скрутил ей волосы на затылке узлом и короновал их цветочной шляпой. Он обвил ее запястья золотыми браслетами и, заставив ее встать, продел под грудью и на животе широкую льняную повязку, утверждая, что грудь будет более горделивой и что таким образом бёдра станут более выразительными.

С помощью булавок, которые он вытягивал один за другим из рта, он регулировал эту повязку.

– Можно ещё подтянуть! – попросила пингвинка.

Когда он, с большим тщанием и вниманием, подправил мягкие части бюста, он одел всё тело в розовую тунику, которая мягко подчёркивала все его линии.

– Она хорошо ниспадает? – спросила пингвинка.

И, согнув талию и повернув голову в сторону, расположив подбородок на плече, она внимательно наблюдала за тем, как её одевают.

Магис спросил ее, уверена ли она в то, что платье немного не длинновато, но она уверенно ответила, что нет, что она будет подтыкать его.

Тотчас, сзади вытянув левой рукой юбку, она косо прижала ее к икрам, стараясь показать выглядывающие каблуки. Затем она отступила на шаг, покачивая бедрами.

И пошла, не поворачивала головы, но, проходя мимо ручья, остановилась, скосившись на своё отражение уголками глаз.

Пингвин, который шёл ей навстречу, удивленно остановился и, отступив на мгновение, в следующее мгновение пошел за ней вслед. Когда она шла вдоль берега, к ней подошли пингвины, возвращавшиеся с рыбалки, и, созерцая её, пошли по следу. Лежавшие на песке встали и присоединились к остальным. Не переставая увеличиваться в количестве, мчались по горным тропам, выходили из расщелин скал, выходили из глубины вод, всё новые пингвины, увеличивая её кортеж. И все, зрелые мужчины с крепкими плечами, с волосатой грудью, гибкие подростки, старики, морща многочисленные складки их розовой плоти с белой щетиной на теле, едва держащиеся на ногах, или тащась вслед на ещё более тощих и сухих ножках, чем палка можжевельника, которая служила им третьей ногой, спешили, задыхаясь, извергая едкий запах и хриплое сопение. Однако она шла спокойно и, казалось, ничего не замечала.

– Отец мой, – воскликнула Магис, – полюбуйтесь, как все они по-детски прикреплены к сферическому центру этой молодой особы, теперь, когда этот центр завуалирован розовой тряпочкой. Сфера вообще всегда вдохновляла на размышления философов и естествоиспытателей, и я думаю, когда эта форма извлекается из живой природы, она приобретает новые качества. И чтобы интерес к этой фигуре столь умножился в пингвинах, им пришлось, перестав видеть её отчетливо своими глазами, представить её образно! Я вижу, как сам начинаю потихоньку превращаться в такого пингвина! Это потому, что её юбка сделала её задницу желанной, и что, великолепно скрывая её детали, она только подчеркнула её синтетический и общий характер, и теперь позволяет ей казаться только чистой амбивалентной идеей, божественным принципом, не уверен, но мне кажется, что, если бы я поцеловал ее, я бы держал в руках целый чертог человеческих сладострастий. Несомненно, скромность придает женщинам непобедимую привлекательность. Мое вожделение таково, что я тщетно пытаюсь скрыть это.

Сказав это, он бросился вслед пингвинам, раскидывая, толкая, и обгоняя их, пока не, достиг дочери Альки, схватил её руками за розовые шары, на которых сосредотачивались все вожделеющие взоры пингвинов, и сгорая от вожделения и похоти, исчез вместе с пингвинкой на руках в прибрежной пещере.

Тогда пингвины поняли, что только что погасло Солнце. И святому Маэлю вдруг открылось, что это дьявол принял черты монаха Магиса, чтобы всучить развратные одежды дочерям Альки. Плотское искушение владело и старцем, и его душа была печальна. Вернувшись в свой Эрмитаж, он увидел маленьких пингвинок, шестилеток или семилеток, плоскогрудых и тонконогих, которые делали себе пояса из водорослей и ракушек и бродили по пляжу, подсматривая, не следят ли за ними мужики.

Святой человек Маэль испытывал глубокое отчаянье оттого, что первые покровы, возложенные на дочь Альки, предали пингвинскую скромность, и серьёзно отдалили пингвинов от служения ей. Тем не менее он сохранил в своём сердце замысел дарить одежду жителям чудесного острова. Вызвав их на берег, он раздал им одежду, которую принесли священнослужители Иверна. Пингвины получили короткие туники и бриджи, пингвинки – длинные платья. Но даже близко эти платья не произвели того эффекта, которое произвело первое. Они были не такими прекрасными, пошиты были грубо и без особой искуссности, и на них больше не обращали внимания, так как все женщины носили такие. Так как пингвины всё время готовили еду и работали на полях, у них вскоре были только грязные корсажи и замусоленные юбки. Пингвины нагружали непосильными трудами своих верных подруг, так что они обычно были схожи с дикими вьючными животными. Они не испытывали сердечной смуты и безумных страстей. Их нравы были невинными. Инцест, очень распространенный, был здесь по-детски простодушен, и если пьяному юноше выпадало счастье изнасиловать свою бабушку, на следующий день он уже и не вспоминал об этом.

Остров не сохранил своего прежнего облика, когда среди плавающих льдов в амфитеатре из скал обитал народ Пингвинов. Его снежный пик провалился, и остался виден только холм, с вершины которого открывался вид на берега Арморики, покрытые вечным туманом, и океан, усеянный мрачными утёсами, похожими на полуразрушенных монстров.

Проливы и промоины в его берегах теперь были очень широкими, берега – сильно и глубоко изрезанными, и его план напоминал теперь лист тутового дерева, источенного червями. Она вдруг покрылась соленой травой, приятной для стад, порос ивами, античными смоковницами и августовскими дубами. Об этом свидетельствует Беда Почтенный и несколько других авторитетных авторов.

На севере берег образовал глубокую бухту, которая впоследствии стала одним из самых знаменитых портов во Вселенной. На востоке, вдоль скалистого побережья, побитого пенящимся морем, простиралась пустынная полоса душистых болот. Это был берег Теней, где обитатели острова никогда не рисковали появляться, опасаясь змей, прятавшихся в дуплах скал, и боясь встретить там души мёртвых, похожие на языки пламени. На юге сады и леса граничили с теплой Гагарьей бухтой. На этом богатом берегу старик Маэль построил церковь и деревянный скит. На западе два ручья, Кланж и Сурель, поливали плодородные долины: Плитскую и Домбесовскую.