Дизайнер обложки Алексей Борисович Козлов

Переводчик Алексей Борисович Козлов

© Анатоль Франс, 2020

© Алексей Борисович Козлов, дизайн обложки, 2020

© Алексей Борисович Козлов, перевод, 2020

ISBN 978-5-4496-7802-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Несмотря на кажущееся разнообразие и обилие доступных развлечений, которые подобно магниту притягивают меня, окружая со всех сторон, моя жизнь имеет отныне только один смысл и только один объект, достойный моего пристального внимания и находящийся в центре моих высших интересов. Она вся обращена к выполнению великого замысла! Не буду вас томить! Да-с! Я пишу историю Пингвинов! Я усердно работаю над этой актуальной для человечества проблемой, ни на секунду не расслабляясь, всё более врастая в моё старое, продавленное кресло и не позволяя себе откладывать в долгий ящик частые трудности, которые подобно скалам на горизонте, иногда встают на пути, и по не зависящим от меня обстоятельствам порой кажутся совершенно непреодолимыми.

Я рыл землю, я грыз её зубами, чтобы обнаружить погребённые памятники этого великого народа. Первые книги людей, как вы знаете, были камнями. Я изучил камни, которые можно считать примитивными летописями Пингвинов. Я отыскал и обшарил на берегу океана незримый Курган Пингва, я нашел там, как обычно случается в таких затхлых местах, миниатюрные кремневые топорики, зелёные бронзовые мечи, будто зубами буйных драконов изгрызанные и исцарапанные, истёртые до дыр римские монеты, частью целые, а частью с аккуратными отверстиями по краю для удобства ношения на шее, и даже, о чудо, двадцать серебряных дирхемов в проеденном молью чучеле Людовика-Филиппа I, знаменитого короля франков, заброшенного туда невесть каким ласковым ураганом.

Что касается доисторических времён, то тут мне оказала огромную, воистину неоценимую помощь замечательная «Хроника» Йоханнеса Ван дер Тальпы Четырнадцатого, настоятеля Бергарденского иезуитского монастыря Трижды Девственных Кармелиток Седьмого Дня Презумпции Господней. Из этого целительного и поныне не иссякающего источника я напился вина божественной мудрости и берёзового сока неоспоримых фактов, и тем почти утолил свою безграничную жажду кармических познаний, тем более, что никто не обнаружил другого источника, столь чудесно описывающего многосложную историю древнего Пингвиньего Народа, Народа столь причудливо расцветшего во времена Высокого Средневековья и даже Кватроченто на не засыхающем древе Матушки Природы.

Мы обладаем более богатой информацией о Пингвинии, я буду так это называть, начиная с XIII века, и чем богаче наши сведения, тем более несчастливы мы от того. Великие умы человечества знают – очень трудно написать внятную, связную и правдивую историю. Это почти невозможно! Мы никогда не узнаем в живых картинах и деталях, как всё произошло, и с ростом нашего знания, наваливающегося на нас катастрофическим обилием документов, смущение и коллапс в умах историков растёт. Когда факт известен благодаря только одному свидетельству, благодаря одному артефакту, он признается практически всеми без особых колебаний. Но стоит только появиться историческому факту из двух источников, как гармоничная картина пингвиньего мира рушится на глазах. Недоумение начинается, когда события сообщаются двумя или более свидетелями, потому что их показания всегда противоречивы и всегда немыслимо некомплиментарны, амбивалентны. Таким образом мы почти всегда являемся жертвой культурного дуализма! Иногда агрессивного, воинствующего дуализма, осмелюсь вам сказать!

Возможно, научные причины, чтобы предпочесть одно свидетельство другому, иногда бывают очень сильны. Их никогда не бывает достаточно, чтобы преодолеть наши человеческие страсти, предрассудки, шкурные интересы, чтобы убрать из научного дискурса эту неизбывную лёгкость ума, я бы сказал, его легкомысленность, общую для всех серьёзных, вдумчивых, склонных к анализу людей. Поэтому, будучи пристрастны по своей природе, мы постоянно представляем исторические факты либо слишком ангажированными, либо слишком легковесными

Я несколько раз на конференциях и симпозиумах делился своими наработками с несколькими известными учёными-археологами и палеографами моей страны и многих зарубежных стран, и сетовал им на то, что испытываю огромные трудности с составлением Общей истории Острова Пингвинов. Я вытерпел их презрение и вытер с лица и ушей их ядовитые плевки. Я не умер от их укусов, и не все члены мои были переломаны их подножками. Они все как на подбор смотрели на меня с жалким подобием улыбки, которая, казалось, говорила:

«Ну что? Мы пишем историю, да? Вы так всерьёз полагаете? Разве мы пытаемся извлечь из текста, документа, артефакта малейший кусочек жизни или истины? Нет! Мы просто публикуем тексты! Прямо так! Мы придерживаемся буквы! Наука рождена методикой! Буква даёт основание под наши измышления! Буква, текст – это Закон! В основе всего лежит Фиксация! Фик! Са! Ция! Ум не нужен! Идеи – это всего лишь человеческие фантазии ми бредни! Не надо тратить силы напрасно! Чтобы написать историю, нужно всего лишь иметь воображение!»

Всё это сквозило во взглядах и двусмысленных улыбках наших мастеров палеографии, и беседа с ними меня глубоко обескуражила. Однажды, после разговора с выдающимся сигиллологом, Анри Пердо, когда я был ещё более сбит с толку, чем обычно, мне в голову внезапно пришла странная мысль. Я подумал:

«Тем не менее, ведь есть же где-то истинные историки! Не могла же эта высокая раса исчезнуть с лица земли без следа! В Академии Нравственных Наук наверняка сохранились хотя бы пять-шесть штук. Там наверняка токуют небожители! Они не публикуют тексты! Они пишут Историю! Историю с Большой Буквы! И уж точно ни один из них ни не скажет мне, что занятия таким делом – пустая, нелепая забава!»

Эта мысль поддержала мой падающий дух и подняла мою поверженную, исцарапанную когтями недоброжелателей смелость!

На следующий день (как говорится, или назавтра, как теперь говорят в научных и художественных кругах) я представился одному из них, тонкому изящному старику, сидевшему в небольшом, уютном кабинете, водрузив огромные очи на крючковатый нос. Придерживая мозолистым пальцем перо за мясистым ухом, он уставился на меня змеиным взором.

– Полагаясь на ваш опыт, сэр, – сказал я, – я пришёл просить у вас вашего совета… Я очень плохо пишу историю, у меня пока ничего не получается, и я ничего не могу поделать с этим.

Он ответил, слегка пожав плечами:

– Что ж, мой бедный мальчик, если вам так больно, то зачем сочинять историю, когда можно только копировать самые известные сочинения и факты, как это принято? Кто вас заставлляет ходить по буеракам и косогорам, продираясь сквозь колючки, когда есть широкий путь? Если у вас новый взгляд, оригинальная идея, если вы представляете людей и вещи в неожиданном виде, вы и так удивите читателя! А читателю не нравится удивляться. Он никогда ничего не ищет в истории, кроме глупостей и побасенок, о которых он уже наслышан из церковных календарей. Если вы попытаетесь обучить его, вы этим станете утверждать, что он глупец, и этим вы только унизите и разозлите его. Не пытайтесь просвещать его, он будет кричать, что вы оскорбляете его устоявшиеся убеждения! Историки копируют друг друга. Клонируют и закрепляют факты! Таким образом, они избавляются от усталости излишних раздумий и избегают выглядеть белыми воронами. Имитируйте их, постарайтесь быть похожими на них, и никогда не будьте оригинальны! Оригинальный историк является объектом всеобщего недоверия, презрения и даже отвращения! Его все отвергают, отовсюду гонят, лишают прокорма и могут даже убить! Поверьте мне, старику, сэр, – добавил он почти со слезой на глазу, – Неужели вы склонны думать, что я смог бы добиться такого уважения и почёта, такого тёплого кабинета и такого большого кресла, если бы мои книжные сочинения были нашпигованы разными новинками? И что такое новинки? Дерзости! Плвки в лицо морали! Пощёчины обществу! Не более того-с!