Беловолосая шаяда, тем временем, взяла ожерелье и поднесла его к плечу Крама, ей пришлось встать на цыпочки, чтобы водрузить его на шею великому лорду. Близость этой красивой, необычной женщины взволновала его, Крам в очередной раз затаил дыхание, когда она провела кончиками ногтей по его шее, водружая реликвию Портуса на место. Каллбур, так назывался артефакт, когда то был модным украшением среди знати, лет двести назад, но сейчас он стал редкостью и если и имелся у какой то семьи, то хранился в сокровищнице. В сегодняшнем Портусе никто не решался надеть украшение, напоминающее регалию, это было бы неосторожное заявление.

Несмотря на свой воздушный вид, Каллбур лёг ощутимой ношей на шею Крама, его неестественно холодная поверхность обожгла разгорячённую кожу затылка. Крам вдруг увидел всё окружающее гораздо отчётливее, будто протёр глаза. Цвета стали ярче и контрастнее, он начал различать оттенки тьмы. Скосив глаза влево, он увидел ту самую девочку служку, стоявшую в темноте арки, какой то человек, невидимый для него ранее, передавал ей третий ларец. Вдруг Крам понял, что слышит все окружающие его звуки, гораздо лучше. Шепотки людей стоявших у подножия лестницы, отдельные смешки в толпе, протянувшейся вдоль дороги, разговор двух стражников, которые были на полпути к храмовым воротам. Но, это невозможно подумал он, слишком далеко, это разговаривает кто-то другой, нет, это были они, он видел их удаляющиеся спины. Крам понял, что слышит биение сердца белоголовой нимфы стоящей перед ним. Наверное его глаза расширились от этих поразительных открытий, потому что весталка лукаво улыбнулась, перед тем, как сделать шаг в сторону.

Из-за её спины выступила третья фигура. Ещё одна весталка в красном облачении. Вуаль откинулась, Крам застыл, он знал, что эта встреча состоится, но как оказалось не был готов. На него смотрела молодая женщина, с каштановыми волосами, которые гладкой волной тёмной патоки стекали с плеча. Породистое лицо, тонкий нос с высокой спинкой, большие глаза, жёсткая линия губ, его губ, губ их отца. Вся верхняя часть лица, кроме сияющих рубиновых глаз, была копией его мачехи, а вот нижняя часть, вплоть до ямочки на подбородке, была воплощением клана Кахиллов. Вопиющую схожесть этих двух людей, стоявших напротив друг друга, даже с поправкой на женственные черты, всё равно невозможно было не заметить. Крам ожидал услышать чей то поражённый возглас, вздох понимания, восклицание… . Ничего подобного не произошло. Люди либо слишком отвлеклись на церемонию и торжественный момент, либо благоразумно прикусили языки. Её сердце так же осталось спокойным, он слышал его мерный стук. Она не знала, да и откуда бы. Девушка с некоторым ленивым любопытством смотрела на него, но и только. Она взмахнула рукой, девочка служка появилась из темноты с третьим ларцом наготове. Откинулась крышка, на красном бархате лежал кинжал, ещё одна реликвия Портуса. Кинжал был древним, насчёт него ходило много баек, легенды сменялись с поколениями, одна неправдоподобнее другой. Ни в одну из этих историй Крам не верил, он слышал несколько из уст слуг и нянек, все они показались ему смешными россказнями простонародья. Он знал доподлинно некоторые факты об этом артефакте, в том числе тот, что он был сделан из неизвестного портусианцам металла, и что его почти не портили соль и вода. Так же он не нуждался в заточке, что конечно было ложью, его необходимо было точить, просто никому в голову не приходило, поднести артефакт к точильному камню. Рукоять кинжала была сделана из какой-то кости, которая почернела от времени и больше напоминала камень, она была покрыта примитивной, грубой резьбой. Из эфеса торчал мутный кристалл, стыков видно не было, поэтому создавалось впечатление, что кристалл вырос из рукояти. На лезвии не было ни орнамента, ни надписей, тёмный гладкий металл покрывала только мутная плёнка.

Волна ярости поднималась в душе Крама, эта женщина, такая спокойная, такая сосредоточенная и отчасти безразличная к нему, была сосредоточением его боли, смерти всех его близких, его рода, его семьи. Она была символом его падения, страха и стыда, его слабости. Всё его естество желало взять этот старый кинжал и вонзить его ей в грудь, чтоб пыльный ящик, хранившийся в его разуме, растворился, канул в небытие. Чтоб крики его братьев не преследовали его во снах, чтоб предсмертный хрип его тётки, её окровавленная рука унизанная кольцами, больше не мерещились ему в пьяном дурмане. Крам жаждал разделить с этой женщиной, ту ночь.

Он протянул руку, она вложила кинжал в его ладонь и сжала его пальцы на эфесе. Крам встретился с ней взглядом, и понял – она знает, всё знает, читает его как открытую книгу. Его потрясло это открытие. Спокойные, неземные, отливающие кровавым багрянцем глаза, по прежнему спокойно, даже безмятежно, смотрели в его глаза, она как бы спрашивала его – и что ты сделаешь с этим? Он судорожно вдохнул, вырвал свою руку из её пальцев, повернулся к толпе перед храмом и воздел руку с Кинжалом Королей над головой. Раздалось громоподобное приветствие новому правящему лорду. Этим крикам, не менее энергично, вторила его ненависть, навсегда вонзившая свои когти в его душу.

Он смотрел на крыши города, вплотную приблизившись к открытому настежь окну. Лёгкий свежий ветерок перебирал его, уже изрядно поредевшие, местами поседевшие, волосы. На непроницаемом жёстком лице выделялись ярко-голубые, глубоко посаженные глаза. Лицо нельзя было назвать красивым, вытянутая нижняя челюсть и крупные зубы наводили на мысли о лошадях, а некоторая асимметрия черепа намекала на близкородственные связи предков, что не соответствовало действительности. Множество мелких морщинок возле глаз, лучиками убегавших к вискам, выдавали весельчака, но глубокие, словно высеченные, морщины между бровей, подчёркивали характер юмора этого человека. Так же, на худом, почти измождённом лице, пролегали две глубокие морщины возле рта, придававшие ему некоторую скорбность, что в свою очередь, делало его гораздо старше своих лет. Он смотрел вдаль, на разномастные крыши города, раскинувшегося внизу.

Послышались лёгкие шаги, не оборачиваясь он произнёс:

– Такое славное утро Стор, надеюсь ты не испортишь его для меня.

Визитёр поравнялся с ним, проследил направление взгляда своего господина, он смотрел на Башню Весталок, возвышающуюся над крышами домов, как всегда.

– Утро действительно славное, мой лорд, да хранит его Крокх.

– От твоего старого, всеми забытого бога, никакого толка. Смею надеяться, что ты не возлагаешь на него надежд. Я не приемлю – расчёт на удачу. Планомерная, скрупулезная работа, вот залог успеха.

–Всё почти готово, мой лорд, все мои люди на своих местах и готовы.

– Что значит почти?

– Малозначительные детали. Нужно большое количество людей, я должен быть в них всех уверен. Приходится работать чуть ли не с каждым отдельно, этот страх укоренился глубоко. Иногда, денег и общей крови бывает недостаточно. И остались несколько позиций, которые занимают не наши люди, но они настолько малозначительны, что я принял решение, оставить часть из них без изменений. Думаю, так будет даже лучше, полная замена бросится в глаза всем.

– Согласен. Смени хоть всю стражу, во главе с командиром и казначея с главным счетоводом, но оставь поварих с водоносами и садовничими, и у людей впечатление, что ничего не изменилось.

Он сделал паузу и резко повернулся к предводителю своей неофициальной стражи, «легиона немых», как их звали в народе.

– А ты не боишься Стор?

Его взгляд пронизывал, было понятно, что он не поверит словам, он будет улавливать малейшее изменение в лице собеседника, это и станет для него ответом.

– Нет, мой лорд. Даже если сбрендивший старик окажется прав, чем нам это грозит? Ну восстанет какое то древнее божество, ну покарает нас всех. Мы умрём и на этом всё закончится, но мы так и так умрём, стоит ли тогда пугаться?

– А ты фаталист, не замечал этого за тобой раньше.