– Не совсем так, леди Фарнем. – Он поднес ее руку к губам. – С леди Дагенем вышла неприятность, и ноги принесли ее к порогу моего дома. – Он бросил Корнелии озорную улыбку.

– О! Что случилось, Нелл? – обеспокоилась Аурелия, торопливо преодолевая разделявшие их с Корнелией несколько ступеней. – Ты не пострадала?

– Нет, вовсе нет, – заверила ее золовка. – Я сломала каблук. Собаки рванулись вслед за лошадью, и я, споткнувшись, задела каблуком за бордюрный камень. Лорд Бонем был так любезен, что доставил меня домой.

– Вы так добры, виконт, – пролепетала Аурелия. – Не угодно ли пройти в гостиную? Предложить вам по крайней мере бокал хереса или мадеры мы можем. – Она повернулась к двери упомянутой комнаты.

– Интриган! – шепотом бросила Корнелия Гарри. Тот ответил сдержанно-учтивой улыбкой.

– Мой рот на замке. – Он проследовал за Аурелией в гостиную.

Когда Корнелия снова спустилась, виконт Бонем уже прощался с Аурелией и Ливией. Он улыбнулся Корнелии. И то была не светская, а полная понимания, многообещающая улыбка.

Стараясь изо всех сил не замечать ее, Корнелия беспечно прощебетала:

– Вы уже уходите, виконт?

– Увы, да, мэм. Я не могу слишком долго держать лошадей на холоде. – Он склонился над протянутой рукой Корнелии.

– Да, конечно. Благодарю за помощь… и ваше столь любезное предложение. – Ее улыбка, холодная и учтивая, сама по себе была вызовом.

– О, оно сделано вовсе не из любезности, мэм, отнюдь нет. Мое предложение выгодно нам обоим, – не остался в долгу Гарри. Он окинул ее взглядом с головы до ног, и Корнелия ощутила, как под этим взглядом начинает пылать ее кожа.

Корнелия усилием воли постаралась потушить это пламя, будто осторожно отступила от края пропасти.

– Я провожу вас, сэр, – сказала она и устремилась к открытой двери.

Гарри, натягивая кучерские перчатки, двинулся за ней, но по пути оглянулся на суматоху в холле. Лестер складывал стремянку. На мгновение их взгляды встретились. На безмолвный вопрос, застывший в глазах виконта, Лестер почти незаметно отрицательно покачал головой: пока ничего.

Пришло, значит, время Гарри браться за дело вплотную. Он вышел за дверь и с порога повернулся к Корнелии:

– Скажите, Нелл, вы всерьез думаете появляться в обществе? – В его голосе не было насмешки или язвительности.

– Да, – просто ответила Корнелия.

– Я могу привести к вам в дом людей, имеющих вес в обществе, – мягко продолжил он. – Если вы прислушаетесь к моему совету о том, у кого одеваться для выхода в свет, я привезу к вам патронессу «Олмака».

– Отчего вы так щедро расточаете свое время, сэр?

Гарри посмотрел на нее.

– Оставляю это на волю вашего воображения, Нелл. – Он спустился к поджидавшему его экипажу и, обернувшись, приподнял шляпу. – Так вы согласны или нет?

Все подсказывало Корнелии ответить «нет». Но она сказала «благодарю».

– Только одно условие… – Он поставил ногу на ступеньку двуколки.

– Я так и знала.

– Мое имя Гарри. – Он легко вскочил в экипаж и взял у Эрика вожжи. – Зовите меня так.

Корнелия не стала ждать, когда двуколка скроется за углом, и вошла в дом. В мыслях ее царила полная неразбериха, но она и близко не могла сравниться с сумятицей ее чувств.

Найджел сидел, уронив голову на руки, но вот он поднял ее и в сотый раз уставился на лежавшую перед ним на маленьком столе кипу бумаг. Колонка цифр на первом листе была все та же. Он взял перо, придвинул свечу поближе и принялся снова складывать числа, выводя итог – на сей раз без всякой надежды. Сумма, как и следовало ожидать, не изменилась ни на фартинг.

Десять тысяч гиней. Как, черт побери, его угораздило проиграть столько денег? Такое чудовищное количество? Его проигрыш равнялся годовому доходу отца с имения.

Бросив перо, Найджел взял бутылку бренди и щедро плеснул себе в стоявший возле его локтя низкий широкий бокал. Затем начал сортировать бумаги, откладывая в сторону счета от кредиторов. В результате перед ним теперь лежала только стопка долговых расписок. С безысходным отчаянием пресловутого утопающего, хватающегося за соломинку, он попробовал еще раз, по-другому, сложить суммы кредиторских счетов, рассчитывая в итоге получить хотя бы половину ужасной цифры, но как ни бился, выходило все то же – тысяча пятьсот гиней и ни фартингом меньше.

Восемь с половиной тысяч гиней были долгом чести. И они должны были быть выплачены. Сполна и безотлагательно.

Он снова со стоном уронил голову на руки. Отказаться от обязательств по этим долгам означало навлечь страшный позор не только на себя, но и на всю свою семью. Ему откажут от членства в клубах, и он вскоре незаметно исчезнет, возвратившись в Рингвуд. После этого в Оксфорд его уж обратно не примут. Отец во время своих редких поездок в Лондон будет подвергнут остракизму, даже на графа Маркби ляжет тень позора его разорившегося племянника.

Заслышав настойчивый стук в дверь, Найджел резко вскинул голову.

– Найджел… Ты здесь?

Шепотом отпустив проклятие, Найджел смахнул долговые расписки в ящик стола. Сын хозяина, судя по голосу, был в стельку пьян, но даже в таком состоянии обычно сохранял ясный ум и зоркий глаз.

– Входи, Мак! – крикнул Найджел, вставая. Дверь открылась. Повернувшись спиной к столу, он жестом пригласил приятеля войти.

Маккензи, граф Гарстон, старший сын маркиза Колтрейна, стоял, покачиваясь, в дверях с бутылкой кларета в руке.

– Господи! Дагенем, ты что, прячешься? – заплетающимся языком выговорил он. – Я ищу тебя по всему городу… уж сколько дней тебя никто не видел. – Он вошел, захлопнув дверь ногой. – Вина? – Он поднял руку с бутылкой, предлагая выпить.

– Нет, благодарю, Мак. – Найджел указал на бренди, силясь говорить беззаботно, в тон приятелю. – Я немного нездоров. Пожалуй, посижу дома, пока не поправлюсь.

Маккензи, прищурившись в неровном свете свечи, пригляделся к Найджелу.

– Выглядишь неважно, – объявил он, падая на стул возле стола. Его наметанный глаз ухватил и тотчас распознал маленькую стопочку бумаг. – Что это тут у тебя? Проклятые кредиторы? А ты наплюй на них, я всегда так делаю. Не желаешь ли завтра прокатиться в Ньюмаркет?.. Там в четыре бежит фаворит. Кличка Уэдербелл. Черная. Верняк. Я слышал от человека, который узнал это от одного знакомого жокея. Дело верное. Ставлю на эту лошадку пятьсот гиней. – Он поднес бутылку к губам и запрокинул голову.

Найджел попытался беспечно рассмеяться, но смех показался натужным даже ему самому.

– У меня нет денег, Мак, – признался он. – Я собираюсь просить у отца аванс.

Граф вгляделся в его лицо.

– Ты определенно скверно выглядишь. Не обижайся, старина, но вид у тебя такой, словно ты только что вылез из склепа.

– Не обижаюсь, – ответил Найджел, думая тем временем о ставке в пятьсот гиней сто к одному… Пятьдесят тысяч гиней. Пятьдесят тысяч гиней.

– Такие ценные сведения грех не использовать, – сказал Маккензи, снова отпивая прямо из горлышка. – Я бы тебе ссудил, но, боюсь, у меня сейчас у самого с деньгами туго. А нет ли у тебя чего заложить? – Он принялся обшаривать взглядом хорошо обставленную, аккуратную спальню, точно ожидал увидеть в каком-нибудь темном углу груду золотых табакерок и бриллиантовых печаток.

Найджел отрицательно покачал головой. Ни за одну его вещь в ломбарде не дали бы и пятисот гиней, не то что восьми с половиной тысяч.

– Ну, нет так нет, – сказал граф, поднимаясь на ноги. – Значит, завтра с утра первым делом в «Хэвант и Грин»… Там тебе дадут денег, и как только получишь выигрыш, сразу же вернешь им долг. Процентов даже не заметишь. – Он постучал пальцем по ноздре и попытался подмигнуть. – Словом, дружище, если ты не дурак, то и сам все знаешь. Тут уж не ошибешься. – Он поплелся на нетвердых ногах к двери. – Отправляемся завтра около полудня.

Найджел, снова рухнув на стул у стола, уставился в закрытую дверь. Потом взял бокал бренди и залпом осушил его. Пятьсот гиней – пустяковая сумма. «Хэвант и Грин» – уважаемые ростовщики. Он знавал сотни ребят, которые в обстоятельствах крайней нужды прибегали к их помощи. И коль скоро заем предполагался краткосрочный – всего-то пара деньков, – то Мак прав: проценты будут ничтожные. Он достиг совершеннолетия и по закону имеет право брать деньги в долг. И с пятьюдесятью тысячами гиней в кармане собственные недавние горести покажутся ему смехотворными.