– «Да, летим! О мой супруг!» – ответила Уинифред, и Марк посмотрел на нее с таким чувством, что Саймону пришлось сделать вывод: либо Марк – гораздо лучший актер, чем он считал, либо пора вмешаться и прекратить это откровенное изображение страсти.

Саймон прочистил горло, собираясь резко выговорить им, но не успел издать ни звука, как его внимание привлек шум возле дверей.

На пороге стояли Герард и Гарри. В обычный день они уже крутились бы здесь с самого утра, зачарованно следя за спектаклем, но этим утром они были заняты другими делами.

– Джейн! – крикнул Герард. – У нас гость. Я вижу потрясающий фаэтон.

– И, по-моему, там важная персона, – добавил Гарри.

Это событие прервало репетицию, потому что вся труппа выскочила из комнаты в холл. Они вошли туда, когда Феллоус, появившись из глубины дома, важно направился к парадной двери. Он открыл ее как раз, когда фаэтон, сиденье которого ненадежно покачивалось в нескольких футах над землей, остановился.

Саймон, догадываясь, кто бы это мог быть, первым подбежал к экипажу, чтобы поприветствовать его хозяина. Тот повесил кнут на подставку и спрыгнул на землю. Это был очень высокий джентльмен, очень худой, но одетый по последней моде. На его пальто было, по меньшей мере, шестнадцать пелерин, а под ним виднелся красочно вышитый жилет из турецкого шелка. Костюм дополняли брюки из буйволовой кожи и блестящие ботфорты.

– О-о, Саймон! – гнусаво протянул он, шагнув навстречу хозяину. – Вот и я, как вы просили. Давайте сюда свою наследницу.

– Чарли! – воскликнул Саймон. Схватив руку джентльмена, он повернулся к собравшимся позади него: – Леди и джентльмены, позвольте представить вам Чарльза Драммонда, графа Уи.

– Быстро же вы добрались, Чарли!

Гостя всем представили и быстро увлекли освежиться в Изумрудную гостиную. Теперь он сидел с Саймоном в кабинете. Саймон знал, что наверху Джейн раздает сумасбродные указания о том, как готовить комнату для гостя, стараясь ублажить чувствительного Бруммажа, надменного слугу Чарльза. Этот человек с очень важным видом спустился с большого, нагруженного вещами фургона, который въехал вслед за фаэтоном.

– Я ждал тебя только через неделю, – продолжил Саймон.

– М-м-м… – ответил Чарльз, оглядывая комнату сквозь монокль. – Твое письмо пришло, как раз когда я собирался в гости v одной из моих сестер в Шропшир. Обещал приехать на крестины ее младшенькой. Поэтому я уже был готов ехать и, так сказать, поднял паруса. Послал Гортензии свои извинения, и вот я здесь. В конце концов, всего два дня пути. Должен сказать, старина, ваша подопечная живет роскошно. – Он тихонько присвистнул. – Изумительный экземпляр. Удивляюсь, как ее до сих пор не захватили. Местные молодые люди, наверное, ничего не смыслят в женской красоте.

– О, ее достаточно горячо упрашивали, но она сдержанна, а вокруг много подходящих кандидатур. Она не бывала в Лондоне – некому вывезти ее на сезон. – Саймон прервался, чтобы поведать историю о легкомысленной Милисент и ее баронете. – Я полагаю, мне придется оставить Уинифред на попечение кого-нибудь из моих родственниц, но поскольку мое искреннее желание – подыскать ей подходящего мужа, то я и послал за вами. Я вас ни к чему не принуждаю, – успокаивающе сказал Саймон, – но думаю, что если вы не против, то я вас представлю, а дальше пусть события развиваются своим чередом.

Чарли заерзал в кресле.

– Ну, хватит об этом. На меня все родственники наседают с тех пор, как умерла Маргарет. Царствие ей небесное, – добавил он, подняв глаза к потолку. – Особенно моя сестра, та самая, которая намедни родила, – она мне уйму вариантов предоставила, один хуже другого. В конце концов… – Он внезапно замолчал и через мгновение тяжело вздохнул.

– Ну, тогда лучше Уинифред вам не найти, – с жаром сказал Саймон. – Она будет украшением вашего дома, не говоря уже о том, что нарожает полный дом детишек.

К удивлению Саймона, Чарльз только еще раз тяжело вздохнул.

– Да, это точно, – протянул он, выпрямился, и в его голосе послышались нотки заинтересованности: – А вторая девушка, кто она?

– Джейн? – спросил Саймон, неприятно удивившись. – Это кузина Уинифред, Джейн Бург. Она здесь в качестве дуэньи Уинифред.

– Довольно молода для дуэньи, не правда ли?

– Да, видимо, рядом больше никого не оказалось. Я написал своей тетушке, чтобы она временно заняла это место.

– А… Что, бедная родственница? Я про девицу Бург.

Саймону совсем не понравился тон графа. Он хорошо знал склонность некоторых так называемых джентльменов строить куры женщинам определенного сорта. Достаточно благородным и привлекательным, и без докучающих родственников мужского пола, способных испортить удовольствие.

– Небогатая, но вряд ли бедная, как мне кажется. – И резко добавил: – Это уважаемая девушка, Чарльз, и здесь она под моей защитой.

– Конечно, Саймон! – торопливо сказал Чатэльз – Нет нужды кипятиться.

Конечно, нет, подумал Саймон. Чарли был не из тех, кто будет искать благосклонности лесной феи, да еще когда в доме находится ослепительно красивая богиня.

– А что имела в виду мисс Тимбуртон, мгновение спустя спросил Чарльз, – когда заявила, что у меня крепкая основа? Должен сказать…

Губы Саймона дернулись.

– Да нет, она имела в виду Основу из «Сна в летнюю ночь». Уинифред у нас без ума от театра и мечтает поставить дома спектакль. Она сказала, что вы будете прекрасным Основой

– О! – воскликнул Чарльз. – Вы меня успокоили. А то я уже подумал, что она из этаких современных женщин, которые в восторге, когда им удается кого-нибудь позлить. Основа, надо же! – продолжил он после не которого раздумья. – В прошлом году на Прощании с летом в Бедфордшире, усадьбе герцога Капшэма, я участвовал в нескольких домашних постановках. Одно из творений герцогини. Не понравилось. Дураком себя чувствовал.

– Ну, у вас, как у Основы, лицо будет скрыто под маской большую часть спектакля, так что об этом вам нечего беспокоиться, – неуверенно сказал Саймон.

– Так вот, – произнес Чарльз. – Герцогиня выбрала для постановки «Любовь за любовь» Конгрева, кажется, и я могу доложить, что меня очень хвалили за то, как я сыграл Тэттла. М-м-м… да… – Его взгляд прояснился. – Я думаю, мне понравится играть Шекспира.

– Уинифред будет довольна, – заверил его Саймон.

Это оказалось сущей правдой. На следующее утро на репетиции Уинифред начала первую сцену с Основой, и хотя сначала и были некоторые прения, когда Чарльз узнал, что маска, под которой должно скрываться его лицо, – ослиная, Уинифред удалось быстро успокоить его раненое amour propre.[7]

Герарду и Гарри, похоже, нравились их роли Миляги и Дудки. Маркус был вынужден временно принять роли Пигвы и Заморыша, и теперь компания шутов была в сборе, за исключением Рыла, о котором Уинифред пообещала позаботиться позднее.

Как и следовало ожидать, поскольку в постановке участвовало несколько джентльменов и красивая молодая женщина, то очень скоро поднялся шум. Перед самым ленчем, вернувшись после очередного нескончаемого разговора с Минстером, Саймон большими шагами вошел в Малиновую гостиную и увидел, что Чарльз, Герард и Гарри стоят на сцене, энергично жестикулируя, а Маркус сидит рядом с Уинифред, и их головы вместе склонились над пьесой.

– Нет, нет, Уинифред! – говорил Маркус. Он снял пиджак, шейный платок и закатал рукава, отвратительнейшим образом, на взгляд Саймона, создавая обстановку случайной интимности. Саймон увидел, как молодой человек, ведя пальцем по строчкам, положил руку на ладонь Уинифред. – Видите, здесь написано, что все шуты входят вместе. Нельзя, чтобы Основа выходил на сцену слева и прошел весь путь до стола за несколько секунд. Ему придется выйти сзади вместе со всеми, как здесь написано.