А еще говорили, что чешуя его прочна, будто самая лучшая кольчуга. И что иногда он выползает погреться к человеческому жилью. Обвивается вокруг целого дома и может сравнять его с землей. В общем, простым людям вроде как пользы никакой, но бароны дорожат им. Он что-то вроде их демона-стража. Или наоборот — они его слуги, а змей позволяет им жить. Чтобы они его кормили. Не совсем ясно. Сами же бароны считают, что у них со змеем связь… магическая, астральная.

Вот так Толл шел, опираясь на свою дубину, думал о змее, баронах, насмешках и страхе. И, надо же, что именно это он увидел во взгляде молоденькой крестьянки, первой встретившейся ему на околице поселка. Страх! Она вскрикнула, ее глаза широко раскрылись, челюсть отвисла, она выронила какую-то корзину и бросилась бежать.

— Стой! — попробовал остановить ее Толл. — Я не причиню тебе вреда! Я ваш сосед. У меня и грамота есть от моего старосты.

Да, Староста действительно справил Толллу грамотку, чтобы воины барона ненароком не приняли Толла за какого-нибудь людоеда и не проткнули его копьями. Но девушка не остановилась.

Теперь все происходило так, как больше всего боялся великан: люди пугались, хлопали ставни, лаяли собаки. И только мальчишки бежали за ним, кидали камнями и комками глины, дразнили. Но при повороте огромной головы в их сторону, тут же исчезали за ближайшим тыном.

Все это продолжалось ровно до тех пор, пока Толл не оказался на рыночной площади. По правде говоря, он ожидал, что здесь будет еще хуже. Кроме того, он начинал морально готовиться к выяснению отношений с баронской стражей, которая, надо полагать, не заставит себя ждать в таком месте.

Но все произошло с точностью наоборот. Да, на площади действительно была толпа. Однако к своему удивлению и радости, великан обнаружил, что в его сторону никто не смотрит. Все стояли к нему спиной, а лица людей были обращены куда-то в центр их сборища.

Толл подошел ближе и огляделся. С высоты своего роста, а он, выходит, был почти в два раза выше большинства присутствующих, картина стала ему абсолютно ясна. Посередине площади, в центре небольшого импровизированного круга горбатый карлик с неимоверно длинным носом показывал какие-то фокусы. Люди неотрывно глазели на него, время от времени оглашая воздух радостными воплями. Видимо этот карлик был частью труппы бродячих циркачей, чьи раскрашенные в яркие цвета повозки и крытые фургончики стояли невдалеке на краю площади. Похоже, карлик давал самостоятельное спонтанное представление. Так как остальные его коллеги сидели на своих местах и равнодушно наблюдали за происходящим. Никакой сцены и другого антуража видно не было. А из всего обоза внимание самого Толла привлек только один фургон. Это была клетка на колесах, накрытая толстой парусиной, на которой была намалевана какая-то зубастая пасть. По всей видимости, в клетке содержали какого-то страшного зверя.

Тем не менее, в складках ткани образовалась узкая щель. И Толлу показалось, что он видит, как в этой тьме блестит чей-то недобрый глаз.

Зверь в клетке.

Перед тем, как караван повозок бродячего цирка въехал в поселок возле замка баронов Рингов, Сэм, как обычно в таких случаях, залез в свою клетку. Делал он это абсолютно добровольно. Правда, заключение это было номинальным. Никто не принуждал его, никто не выкручивал рук. Да, собственно никто бы и не смог этого сделать. По-крайней мере, среди участников труппы.

В клетку Сэм брал с собой черный, как ночь, ятаган, по имени Коготь Балрога, доставшийся ему в наследство от отца. Дверь в клетку никто не закрывал. А чтобы сей факт оставался незамеченным широкой публике, ее накрывали огромным полотном с изображением чьей-то зубастой пасти. Дабы отпугнуть любопытствующих. Кроме того, Сэм — не медведь, и всегда мог бы открыть нехитрую защелку, просунув руки наружу. Но ему этого показалось мало, и на всякий случай он отогнул и ослабил несколько прутьев, чтобы в любой момент, воспользовавшись своей нечеловеческой силой, суметь оказаться на свободе, даже если хитрые люди найдут способ надежно закрыть двери его добровольной тюрьмы.

— Это еще зачем? — удивился Сэм, когда Хромой Сид первый раз предложил ему забраться в клетку.

— Понимаешь, — ответил тот. — Сейчас мы въедем в поселок. А народ тут дикий, необразованный. Не чета городским. Глядишь, испугаются тебя. Еще набросятся, растерзают. Да и всех нас заодно. Народ тут орков жуть как страшится.

Вот так Сэм и согласился посидеть в клетке, от греха подальше, пока они минуют деревни. А на большие города у них с Сидом был отдельный договор.

Но сначала о том, как вообще получилось, что настоящий орк оказался в числе циркачей.

Сэма можно назвать бродячим орком. Ну, или странствующим. Это кому как по душе. После того, как погибли его приемные родители, которые, кстати, были людьми, он был вынужден скитаться по человеческим землям. А делать это орку было совсем небезопасно. Сэм, как мог, пытался избегать хоженых троп. А если и приходилось выходить на дорогу, то старался делать это ночью. Тем не менее, случайные встречи были неизбежны. Орк пытался скрыть свою внешность. Он ходил, укрывшись с головой огромным плащом. Но разве скроешь высокую стать и бледно-зеленую кожу, которая выдает орка северных кровей?

Вот так случайно Сэм и встретил Сида. Орк, конечно, заранее услышал приближение повозок и благополучно скрылся в придорожных кустах, чтобы пропустить их, и только затем вернуться на дорогу. Но когда Сэм вновь очутился на тракте, он тут же нос к носу столкнулся с невысоким плотным человеком, сидящем на муле.

Человек этот немного отстал от основной колонны. И вот теперь они стояли и смотрели друг на друга: человек, орк и мул. Причем человек не подавал признаков страха. Нет, может он и боялся (не всяко, вот так запросто встретишь огромного орка на дороге), но виду не показывал. А ведь Сэм мог зарубить его в любой момент. Признаться, он так и хотел сделать. Но что-то его останавливало. То ли данное людьми воспитание, то ли осознание того, что человека хватятся и могут выйти на след орка. Сей факт склонял к ведению переговоров.

— Приветствую тебя, путник, — нарушил молчание человек. — Тебя как зовут?

— Меня зовут Сэм, — ответил орк.

— А меня — Сид. Хромой Сид, — так все зовут меня, — ответил человек. — Сэм — не слишком подходящее имя для орка. Скорее оно отождествляется с кем-то толстым и суетливым.

— А Хромой Сид — подходящее имя для лошади, — оскалился орк.

Человек расхохотался.

— Что ты забыл здесь, орк?

— Я ищу своих, — ответил Сэм.

Так они и познакомились. Сид предложил Сэму стать участником труппы. На время. Во-первых, так безопаснее путешествовать. А еще они заключили соглашение. Сид укрывает орка, кормит и поит его. А Сэм будет выступать в представлениях цирка под примерно такой афишей: «Глядите, последний орк!». Ему надо будет демонстрировать свою нечеловеческую силу, и пугать народ клыками и страшными гримасами. «В городах такое пойдет «на ура», — объяснил Сид, — но в деревнях надо поостеречься. Лучше ты не показывайся». Так все и закрутилось.

Правда, до большого города, в котором Сид не страшился бы показать орка, они пока так и не добрались. Так что Сэм, по большому счету, бездельничал и наслаждался гостеприимством Сида и его артистов. В другое время, кроме пребывания в человеческих селениях, находиться в клетке было совсем не обязательно, и орк проводил время вместе с шутом, жонглером и, одновременно, фокусником карликом по имени Лоу. Два особенных существа, клыкастый орк и горбатый карл, легко сошлись друг с другом. И Сэм не упускал возможности поучиться у носатого человечка кое-каким фокусам. Кто знает, может в жизни пригодится?

Вот и в этот раз все начиналось, как обычно. Сэм занял свое место в клетке, откуда, сквозь намеренно оставленную щель, он мог наблюдать за тем, что происходит вокруг. Близко к его убежищу никто не подходил. Боялись. Между тем, на площади, где остановился их караван, все было довольно обыденно. Толпился народ. Кажется, здесь намечалась какая-то ярмарка, а может местный праздник. Сид куда-то скрылся. Видимо двинул на переговоры с местной элитой на предмет устройства перфоманса. А карлик Лоу, похоже со скуки, взялся развлекать сельских жителей импровизированным концертом, в котором из цирковой труппы никто кроме него самого не принимал участия.