Такая отговорка должна удовлетворить Кондо Кагари.
— Кондо-сан, до конца приёма остался час, а у вас снаружи ещё пять пациентов, — произнёс я. — Я посижу здесь и понаблюдаю, как вы принимаете людей. Если моя помощь с этой пятёркой не пригодится — считайте, что со следующего дня можете занять свободный кабинет и начинать самостоятельный приём. Всё ещё под моим шефством, но уже с большей свободой.
— Понял вас, Кацураги-сан, — закивал Кондо. — Я не подведу!
Кондо позвал следующего пациента и продолжил приём. Зарядившись мотивацией, Кагари принял оставшихся пациентов меньше, чем за сорок минут. Была всего одна ситуация, когда Кондо явно колебался и думал о том, чтобы попросить меня о помощи.
Но наши занятия не прошли даром. Стажёр быстро сообразил, что у болей в грудной клетке может быть больше десятка самых разных причин, поэтому отправил пациента на ЭКГ, рентген грудного позвоночника и ФГДС.
— Правильно сделали, Кондо-сан, — сказал я, когда пациент покинул кабинет. — Такую картину может давать и больное сердце, и остеохондроз, и рефлюксная болезнь желудка. Учитывая, что его мучает изжога и точки вдоль позвоночника болезненные, все обследования назначены так, как надо.
— Без ваших уроков, Кацураги-сан, я бы и этого не сделал, — улыбнулся Кондо. — Спасибо большое!
Я взглянул на часы и торжественно воскликнул:
— Всё, Кондо-сан! Приём подошёл к концу. Вы использовали три попытки, но таковыми и были мои условия. Поэтому могу с гордостью за своего стажёра сообщить, что с завтрашнего дня мы расходимся по кабинетам. Правила трёх вызовов на помощь сохраняется. Я готов подсказать с любым вопросом, но слишком активно дёргать меня с приёма тоже нежелательно.
Кондо вскочил со стула и принялся кланяться.
— Спасибо, спасибо, Кацураги-сан! — обрадовался он. — Вы не представляете, как я этого ждал! Только… — Кондо замялся. — Есть один нюанс, о котором я вам не рассказал.
— Рада, что вы сами признались, Кондо-сан, — встряла Огава. — Честно скажу — если бы не рассказали, рассказала бы я.
— О чём вы говорите? — не понял я.
— Был один момент, когда я… — напрягся Кондо Кагари. — В общем, один раз я хотел позвать вас на помощь, но не стал. Поэтому назначил пациенту лечение и обследования, исходя из своего опыта. Но я совсем не уверен, что сделал всё правильно.
— Что ж вы сразу не сказали! — воскликнул я и поднялся со стула. — Откройте амбулаторную карту, я всё проверю.
Кондо поспешил к компьютеру и нашёл карту пациента, которого принял без моей помощи.
— С-смотрите, Кацураги-сан, пациент обратился с жалобами на быстрое сердцебиение. Мы сняли ЭКГ и обнаружили у него множественною желудочковую экстрасистолию.
— Ёлки-палки! — не удержался я. — И вы его не госпитализировали, Кондо-сан⁈
— Я пытался! — ответил стажёр. — Но он долго упирался. В итоге написал отказ от госпитализации. Просил выписать таблетки…
Плохо дело. Частые внеочередные сокращения сердца сильно сбивают нормальный ритм. На фоне этого заболевания человек может сильно пострадать. Слабость, одышка и потери сознания — это меньшее, с чем он может столкнуться.
Остаётся надеяться, что Кондо Кагари смог подобрать ему правильный антиаритмик.
— Хм-м… В целом… Весьма неплохо, Кондо-сан. Вы сами составили эту схему?
— Д-да, — заикаясь от волнения, произнёс Кондо. — Честное слово, сам.
— Очень хороший подбор препаратов. Если пациент будет строго соблюдать ваши назначения, возможно, и на дому сможет стабилизировать ритм, — подметил я. — Но всё же настоятельно рекомендую направить его ко мне или к кардиологу при следующей явке. Я смогу убедить его госпитализироваться. Это, между прочим, отдельная наука, Кондо-сан — заставить пациента делать так, как мы считаем нужным. Показывать свой авторитет строго необходимо, понимаете?
— Да, Кацураги-сан, — закивал Кондо.
— Вы — главный человек в этом кабинете. Пока пациент сидит у вашего стола — вы его начальник, глава его рода, и тот, кто отвечает за его жизнь. Он целиком в вашей власти, и эту власть нужно использовать только ради одной цели. Улучшить качество жизни обратившегося пациента. Если вы не умеете правильно себя ставить — пациенты могут не поверить вам. Это психологическая сторона нашей работы.
— То есть, Кацураги-сан, вы не будете ругать меня за то, что я не позвал вас на помощь с этим пациентом? — аккуратно спросил Кондо.
— Нет, Кондо-сан. Вы взяли на себя ответственность и всё сделали правильно, — ответил я. — Идите домой, отдохните. С завтрашнего дня ответственности будет в разы больше.
— Спасибо вам ещё раз, Кацураги-сан, — поклонился Кондо Кагари и покинул мой кабинет.
— Фу-у-у-ух, — выдохнула Огава. — Кацураги-сан, как же я по вам соскучилась. Обняла бы вас, но вы же опять будете ругаться.
— Буду, можете не сомневаться, Огава-сан, — подтвердил её опасения я.
— Вы весь день крутитесь в компании красотки Уёхары-сан, а я тут вынуждена терпеть суетливого Кондо-сана! Я сегодня замучилась.
— Время нытья истекло, — сказал я, постучав по наручным часам. — Вы всё сказали, Огава-сан?
— Угу, — расстроившись, кивнула медсестра.
— Тогда до встречи на завтрашнем приёме, — улыбнулся я. — Я, признаться, тоже успел соскучиться по вам и по этому кабинету. Всё-таки копаться в бумажках весь день напролёт — не моё.
Я оставил Огаву и вновь поднялся к Уёхаре Ёсико. Заместителя главного врача завалили дополнительной работой — инвалидностями и врачебными комиссиями, поэтому она попросила меня прийти через часок.
А это — хорошая возможность пообедать. Уходить из клиники и искать очередное кафе мне не хотелось, поэтому я отправился в ординаторскую, чтобы перекусить заранее оставленным в холодильнике бэнто.
Но стоило мне приступить к обеду, как напротив меня присел взявшийся из ниоткуда Рэйсэй Масаши со своей порцией лапши.
— Приятного вам аппетита, Кацураги-сан, — произнёс он, начав медленно уплетать удон.
— И вам, Рэйсэй-сан, — ответил я и аккуратно осмотрелся.
В ординаторской, кроме нас двоих, никого не было. И это показалось мне слишком подозрительным совпадением.
Рэйсэй Масаши хотел со мной поговорить, причём как можно скорее. И он, судя по всему, создал для этого все необходимые условия.
— В чём дело, Кацураги-сан? — спросил он. — Почему не помогаете Уёхаре-сан, как и обещали?
— У неё завал, кто-то принёс есть целую стопку инвалидностей и протоколов для врачебной комиссии, — ответил я.
Рэйсэй Масаши посмотрел на меня и жутко улыбнулся. Я впервые видел такое выражение на лице сдержанного неэмоционального хирурга.
— А это сделал я, Кацураги-сан, — заявил Рэйсэй.
Твою ж… Точно. Он специально завалил её работой, чтобы пересечься со мной. Хирург точно копает под меня, но не со зла, а из любопытства. Ему непонятно, как я выставляю диагнозы.
И это, похоже, выводит его из себя.
— Понимаю, — кивнул я. — У хирургов всегда больше инвалидностей и врачебных комиссий. Боюсь представить, сколько вы тратите на это времени.
Я пытался отвести разговор в сторону от моей личности и моих скрытых способностей.
Но он, похоже, уже догадался о моём замысле.
— Кацураги-сан, мне удалось убедить заведующего хирургическим отделением начать операцию незамедлительно, как вы и советовали, — произнёс он. — Вы ещё не слышали? У Ясухиро Адачи чуть не разорвало желчный пузырь прямо во время операции. Ещё немного, и он бы погиб. Его ещё не вывезли из операционной, всё прошло не так гладко, как могло бы, но… Если бы не ваша настойчивость, пациента бы потеряли ещё до операции.
Вполне очевидно к чему вёл разговор Рэйсэй Масаши.
— Я рад, что нам удалось вовремя приступить к лечению Ясухиро-сан. В этом нет только моей заслуги. Мы хорошо потрудились все вместе, — ответил я.
— Кацураги-сан, может перестанете ходить вокруг да около? — прямо спросил меня Рэйсэй. — Вы ставите хирургические диагнозы лучше меня, чёрт возьми!
