«Какого.. хрена..»

Внезапно он замечает, что на его руках лежат другие – эти мощные руки и придавливали его к полу, заставляя поклониться.

Что здесь происходит? Насильственная свадьба? Какого хрена?!

Голос разносится ему над ухом:

– Вот так.. Сделай вот так. И все будет хорошо.

Напряжение, скапливаемое по его костям, теснится глухой болью; Хэ Янг скрежет зубами, когда голос раздается снова:

– Второй поклон – родителям!

Он хочет подняться, он так сильно хочет отсюда уйти. Отвратительно. Это просто отвратительно. Хэ Янг поднимает голову и хочет встать, но сила обрушивается на него снова – на этот раз это не чужие руки, а, вероятно, сила иллюзии, заставляющая его это делать.

Обычно в иллюзиях ты просто сторонний наблюдатель, но здесь – тебе приходится переживать это в главной роли.

Под гнетом давления его лоб упирается в поверхность пола, кланяясь еще раз. Уголки его глаз краснеют от злости и гнева, ему так хочется стереть каждого из них. Красные цветы под ногами обращаются в ненавистный красный, он начинает ненавидеть все вокруг.

– Третий поклон – мужу и жене!

Его тело поворачивается в сторону жениха. Это упрямое лицо напротив кажется совершенно несимпатичным; короткие усы, достающие до губ, блестящие потемневшие глаза. Весь его облик заставляет Хэ Янга задохнуться от омерзения, когда он вынужден поклониться еще раз; цепляясь пальцами в пол, он царапает его, чувствуя сгущающуюся невыносимость нахождения здесь.

Наконец, он может подняться.

Его тело клокочет от не выплеснутой ярости и гнева, злости и возмущения – он готов разрушить все это в один момент и замахивается рукой, но его руку тут же перехватывают, крепко стискивая за запястье. Вторая рука берет его за подбородок, слегка приподнимая.

«…нет.»

Небеса, только не говорите мне, что…

Мужчина медленно наклоняется к нему. Его темные глаза с затаенной в уголках насмешкой вглядываются в его лицо; этот оттенок переползает на уголок приближающихся губ, и Хэ Янга стискивает глубокое отвращение и к самому себе, и к этому мужчине – это слабое тело даже не может сопротивляться, оно ничего не может, кроме как впитывать его бушующую ненависть и гнев.

Его лицо становится ближе и над своим ухом он слышит шепот, проходящийся мурашками по коже:

– Тебе ведь это так нравится.

Нравится???

Сволочь, я изничтожу всю твою семью до седьмого, нет, восьмого колена!!!

А потом его губы приближаются ближе, и Хэ Янг едва не задыхается от глубоко чувства отвращения, пропитывающего его кожу и его глаза, его душу и его внутренности. Ему хочется зарычать, но он не издает ни звука – вместо этого его нутро настолько переполняется гневом и ужасом, что его воля продавливает иллюзию: в последний момент, когда чужие губы почти касаются его, Хэ Янг рычит, рывком поднимаясь. Бушующая ненависть и отвращение помогают ему сопротивляться этой иллюзии и, долго не думая, он пинает со всего размаху мужчину в лицо, отбрасывая прочь. Его раздирает изнутри, все его нутро ревет и мечет. Взяв кувшин вина, он кидает его в стену гостей, и хрупкая посуда разлетается на части, гости разбегаются. Кто-то крепкий перехватывает его руки, сжимая за спиной, но он пытается вырваться, отпинываясь.

– Сумасшедшие смертные, какого черта, вы все с ума сошли?!

Потирая рассеченную бровь, мужчина приподнимается, ухмыляясь, и подходит ближе.

– Думаешь, это сработает?

Он подходит ближе, намереваясь поцеловать снова, и краем глаза Хэ Янг замечает, как несколько гостей падают наземь, лишенные чувств; его брови сходятся на переносице и, когда губы приближаются снова, всплеск жесткой Воли заставляет все внутри него взорваться выплеском, растекаясь отвращением и злостью.

Все смеркается в один момент, и только в нем он слышит холодный женский голос:

«…забавно. Я бы сделала также».

Болезненный стон прочерчивает легкие, и Хэ Янг приходит в себя. С трудом узнавая свой собственный голос, он раскрывает тяжелые веки; удушающая тяжесть стискивает, едко усиживаясь плотным облаком, и от внутреннего давления он кашляет; несколько капель крови стекают с губ, высвобожденные тяжелым дыханием.

«.. это закончилось».

Хэ Янг чувствует, как горит его лицо, и как вязкий хвост отвращения царапает его горло. Глубоко вдыхая и выдыхая, он, наконец, раскрывает глаза. То, что он видит, приводит в замешательство. Хэ Янг дергает рукой – но ощущает только толчок, пытается извиваться, но так и остается на месте – обвязанный цветочными лозами, он полулежит на толстом плюще, который является для него «опорой». Хэ Янг не боится цвет, даже заросли не вызывают у него так много тревоги – но, находясь связанным здесь, ощущая, как плотно прилегают к нему лозы, он чувствует необъяснимый глубокий страх. На одной из лоз, протягиваясь вверх, вырастает стебель.

Бутон вытягивается дальше. Словно пробивая себе жизнь в этом мире, его подвижный стебель, потрясываясь, вытягивается вперед; из сердцевины, словно выбираясь лапами, выплескиваются листья. Следом за ним, подобно тому, как прорывают землю, пробиваются нежные белые лепестки. Возвышаясь над стеблем, они, извиваясь, гибко вытягивают остальные лепестки, распушаясь пухлым цветком.

Просто глядя на это, Хэ Янг ощущает подступающую к горлу тошноту и животный ужас, формирующийся зародышем в утробе. Смотря на растущий бутон из лозы, как он едва колышется на ветру, он с вязким ужасом осознает, почему все это время ему было так тяжело дышать.

Жизнь.

Здесь все кишит жизнью.

Задеревенелый от ужаса взгляд от переводит в другую сторону и снова натыкается на растущие цветы.

Они изгибаются и прорываются, колышутся и движутся. Смотреть на то, как растет что-то без сознания, без единого разума, без капли души – как это объекты, лишенные глаз и ног, вытягиваются, пробивая себе путь к существованию, как эти безликие создания, выглядящие неживыми, причудливо двигаются, извиваясь..

Все это наполняет его глубоким чувством ужаса и отвращения.

Должно быть, он просто не принимает «жизнь».

Среди моря цветов его взгляд нащупывает Ян Си, опутанного лозами в такой же крепкий кокон; поодаль от него, больше заросший травой, лежит Лю Сяо.

Все здесь порождено травой. Хэ Янг пытается усмирить свое бушующее сердце, прикрывая глаза. На ум приходят давно выученные строки: «В тот день, когда трава прорастет сквозь твои руки, ты вспомнишь, что смерти нет».

Понемногу его сердце успокаивается.

До его ушей, помимо шелеста травы, доносится низкий стон. Раскрыв глаза, Ян Си сразу порывался встать, но точно также сцепившие лозы не позволили ему сделать это. Он предпринял несколько резких попыток, прежде чем до него не донесся голос Хэ Янга:

– Ты очнулся.

– Что за чертовщина?

Его еще не проснувшийся взгляд злобно блуждает по лозам и цветам. Несколько попыток не увенчиваются успехом – и он слегка опускает голову, несколько прядей падает ему на лицо, закрывая глаза.

– Мне снилась такая херня. Лучше бы мне и дальше сны не снились.

Хэ Янг сдавленно усмехается:

– Дай угадаю. Свадьба?

Ян Си вскидывает голову и смотрит на него с недоверием; кончики его ушей краснеют.

– Да. Как узнал?

– Я экстрасенс. Это была иллюзия.

– Грх. Проклятье. Что за больные вкусы у человека? Надо выбираться.

Да, тебе стоило попробовать выбраться. Хэ Янг ерзает снова – но лозы даже не шевелятся; как будто это их совершенно не трогает. Он пробует призвать свою глефу, но она не откликается. Как будто эта «жизнь» просто блокирует его способности. Чем дальше он здесь находится, тем больше окружающая его тяжесть усиливается, заставляя желать потерять сознание. Ему становится трудно дышать.

Внезапно он слышит режущий звук и видит, как Ян Си, удавшемуся дотянуться до ножа за поясом, потихоньку разрезает стебли. Из обрезанных стеблей снова тянутся новые, затягивая порез, но Ян Си только чертыхается и рубит усерднее. Ему требуется переждать еще три или четыре затягиваний, прежде чем ему удается высвободится, рухнув вниз. Одна из лоз поспешно тянется за ним, и он едва успевает убрать ногу, не позволяя себя затянуть обратно. Хэ Янг смотрит на это сквозь полуприкрытые веки.