Заводской обеденный перерыв!
Зал столовой быстро наполняется.
Ее столики, как всегда, оккупируются первыми: горластые парни из ближнего цеха.
Она едва успевает подносить кастрюли и ведра.
– Ляля, чай несладкий!
– Сладкий.
В каждое ведро всыпано, сколько положено, сахару – она уверена. Сыплет не она – там, на кухне, но никогда, ни разу не было, чтоб не насыпали. Значит, этот молодой здоровенный просто подбивает к ней клинья… и не впервой… Других же вон все устраивает…
– А я говорю: не сладкий!
– А я говорю: сладкий.
…Другие, правда, до чая еще не дошли. Этот – самый шустрый за столом. Наверное, и в цеху – тоже…
– Сама попробуй. Если несладкий – я на тебя это ведро вылью. Идет?..
– Идет.
Тишина за столом. За соседними – тоже. Обращенные на нее взоры.
Налив себе в стакан, подносит ко рту:
– Правда несладкий…
Горячая волна окатывает ее с головы до ног!!!
***
В трудовой книжке к первой записи: «Принята в ОРС столовой №27 на должность официантки» добавляется вторая: «Переведена в РМК чертежницей».
Днем работа. Вечером учеба.
Возвращение по темноте домой. От фонаря к фонарю…
Вставшая поперек дороги тень!..
Блеск ножа…
– Ляля?..
Слава богу, свои. Поселковые.
А не свои (не разглядеть в темноте) – так с танцверанды. Признание танцевальных заслуг (лучшая танцорша!) – оберег…
– Проходи… Отбой, пацаны…
1948
Весна. Пока только календарная. Всё в снегу.
Ока – подо льдом.
Марк с Пелагеей – на берегу, подальше от детей.
– …Это, мамука, за то…
– За что? – бросает на него беглый взгляд Пелагея, с ходу понявшая «за что».
– За то, что мы не хотели («мы»!) Гарика… Сейчас мы уже не голодаем.
– Что ты такое говоришь?! Я старуха!
– Ты мамука. Для нас для всех. И для него будешь мамука. Как ты можешь быть старухой, когда я не старик?
– Вы, китайцы, все молодо выглядите.
– Как мы его назовем? Я имею в виду: ребенка. Его или ее.
– Иди ты!.. – скинула со своего плеча его руку… – Только из нищеты вылезли… И то вон целый чемодан добра через окно вытряхнули. Бандитская сволочь!.. Бог с ним, с добром… Марк, мы не проживем с четырьмя детьми…
– Двое из них сами себя обеспечивают.
– Каких двое!.. Одна Ляля… и то…
– Маяк после ремесленного пойдет на завод. Совсем скоро.
– Как же… – поднеся руку ко рту, горько глянула Пелагея на Марка… – как же это… Мы же мечтали, чтобы у всех детей высшее образование…
– Маяк после ремесленного пойдет на завод, – никогда она еще не видела у мужа такого непроницаемого лица (вот он: секретарь шанхайского райкома…). – А Ляля выучится на инженера.
Маяк пойдет на завод…
А она не пойдет к докторше, подпольно обслуживающей женщин Приокского поселка, бывшего Американского… Не потому не пойдет, что не старая, что «это нам за Гарика», что бог с ним, с добром… А потому, что, не приведи господь, у докторши дрогнет рука… или нарушится стерильность… – трое детей и муж с покалеченными руками останутся без нее.
1953
Гарик – рекордсмен Советского Союза среди юношей по плаванию.
Развязав Лялину папку (у Ляли все аккуратно, все собрано…), Пелагея Петровна перебирает вырезки из заводской многотиражки…
«В зимнем плавательном бассейне проводились соревнования по плаванию детей и юношей спортобщества “Торпедо”. Ученик школы №11 Георгий Алов побил два рекорда в плавании стилем брасс на дистанцию 100 и 200 метров». Это 1951-й…
«Перворазрядник Алов установил три рекорда города на дистанциях 100 и 200 метров стилем бабочка и 400 метров вольным стилем. На снимке: рекордсмен Советского Союза по группе юношей рабочий Горьковского автозавода имени В.М.Молотова Георгий Алов». 1952-й…
1953-й: «В Минске состоялись соревнования по плаванию между сборными юношескими командами ряда городов страны. Заплыв на 200 метров для юношей окончился блестящей победой Г.Алова (конструкторско-экспериментальный отдел), проплывшего эту дистанцию стилем “брасс” c новым рекордом СССР».
А начиналось все здесь же, на Оке, у дома… Первые занятия с тренером Дунаевой… Утренние, ни свет ни заря, самостоятельные заплывы… Пелагея Петровна вспоминает эту его, Гарика, записку у ее кровати: «Мама, вставай, уже 7 часов» (просила разбудить на работу)…
Еще до Минска, зимой поехал на соревнования… Кажется, в Таллин… По пути в Москве выдали шерстяные костюмы с надписью во всю грудь «СССР»: теплые, красивые, не хочется вылезать!.. Гарик и не вылез, поехал в нем дальше. А свое пальтишко со свитерком, брючками и рубашкой заколотил в посылку и отправил в Горький… На обратном пути в той же Москве костюмы «СССР» велели сдать… Под густым снегом весело шагал ее Гарька по Американскому поселку в чьих-то одолженных вылинявших шароварчиках и своей белоснежной майке… Забыть эту картину невозможно…
Ляля – дипломированный инженер, работает конструктором в цехе шасси.
Маяк – слесарь-инструментальщик.
Гарик – чемпион… Спасибо тренерше, оторвавшей от этой его поселковой компании: Леня Глинер, Робка-американец… Ребята хорошие… Но Робка уже сидел (часы с прохожего снял). И компания вся – целыми днями у магазина да на танцах. А развлечение одно – подраться… Слава богу, для Гарика – на первом месте спорт, на втором – спорт, на третьем – спорт, и на десятом – школа… сначала школа, теперь вот завод.
А для нее, Полины, последние пять лет все трое – на десятом. Стасик (Станислав Маркович) отыгрался за всех троих: насколько те «сами» росли, настолько пришлось целиком посвятить себя этому последнему: заботы и тревоги, бессонные ночи и доктора…
Куры, перелетевшие из 1934-го на свое место в загончике, и добавившаяся к ним коза Машка – всё ради Стасика, всё для Стасика. Козье молоко: витамины-минералы, а главное – жирность. С появлением Машки дела со Стаськиной худобой и болезнями пошли на лад.
***
В прошлом году Лялин ухажер погиб на Корейской войне.
Сгорел.
Бензовоз, которым он управлял, был атакован американским самолетом…
Сегодня, 1-го декабря, – проводы Ляли в Минск, на «МАЗ». Дипломная (шасси легкового автомобиля) защищена. Диплом (квалификация: инженер-механик) получен. Конструкторский опыт наработан. Руководитель группы конструкторской помощи минскому автомобильному Коскин берет ее с собой.
Почему она уезжает?.. Не потому ли, почему тридцать лет назад и ты сама сбежала из семьи в Москву?.. Сколько пришлось Ляле здесь вынести: в семье и школе в войну, в работе-учебе с утра до вечера… в личной жизни… Она, Полина, неделями пропадавшая, разыскивая и стараясь поддержать Марка в тюрьме и тринадцатилетняя «Лялька – за командира»… Вся семья, кое-как, но переживавшая голод на ногах, и Лялькины обмороки… Негодяй в столовой, обваривший ее – хорошо, не кипятком… Бандиты на ночной дороге после институтских занятий… Корея…
Может быть, там, в Минске, ждет ее спокойная жизнь. Пусть встретит она там свое счастье…
1954
Спокойная жизнь…
«Комсомольская правда» за 5 марта 1955 года: «Зажимщики критики и их покровители. По следам одного письма».
Пелагея Петровна надела очки:
«Елена Алова поступила на Минский автомобильный завод в 1953 году, после окончания вечернего отделения Горьковского политехнического института. Встретили ее хорошо, назначили на должность инженера-конструктора отдела главного конструктора. Специальность ей пришлась по душе. Охотно выполняла Лена и комсомольские поручения. А на последнем отчетно-выборном собрании комсомольцы отдела избрали ее членом бюро. И вдруг ее обвинили в недисциплинированности.
Елену Алову срочно вызвали на заседание бюро Сталинского райкома комсомола. Не успела она переступить порог кабинета, как секретарь райкома тов. Чайковский спросил ее:
