— Леночка, ты мне поверь, я с Аллой сорок лет живу, знаю, когда она играет, а когда всё по-настоящему. Она очень расстроилась, когда не получилось показать тебе, что она хорошая бабушка. И когда давление поднялось, она сильно испугалась, попросила принести альбом, чтобы найти фотографию для памятника на могилу. Расстроилась, испугалась, обиделась и наговорила глупостей. Она сама видит, что вы живёте хорошо, что Вова выбрал себе правильную жену.

— Давайте не будем об этом говорить, я не хочу.

— А если она извинится? С судом вы обе лишнего наговорили.

— Она не извинится, и не я всё начала.

— Кто-то должен быть умней, — вздохнул мужчина.

Это было психологическим давлением. Его мне было жаль, и становилось стыдно за то, что создаю проблемы хорошему человеку, не сделавшему мне ничего плохого. Но давать заднюю я не собиралась.

— Не беспокойтесь об этом. Полмесяца до отпуска, скоро отдохнёте и подлечитесь, привезёте нам сувениров, всё у вас будет хорошо.

Мне свёкры не звонили.

Вова разговаривал отцом, съездил раз на дачу, чтобы помочь, но о заключении мирного договора между мной и Аллой Олеговной речи не шло.

Я отпустила произошедшее, посчитав, что следующая неделя у свекрови будет посвящена сборам, потом вылет, поэтому месяц мы видеться не будем.

И в телефонном разговоре с подругой смогла даже посмеяться над угрозой суда.

Маша тоже посмеялась над попыткой напугать меня, а потом сказала, что это очень сложный процесс, и до суда такие дела редко доходят.

— А ты о таком слышала? — заинтересовалась я.

— О суде нет, знаю, что из-за жалоб бабушки одну семью проверяли. Приходя из опеки домой, смотрели условия проживания, потом направили к психологу.

Я не могла представить, что к нормальной семье, где родители живут вместе, есть достаток, и никто не бухает и не дерётся, могут прийти из органов опеки, потому что бабке что-то не нравится.

И поискала информацию о подобном в сети.

И твою же мать! Такая ересь реальна!

Тем же вечером зачитала Вове адские примеры.

— Они точно не маргиналы? Может, сектанты, и родители жены пытаются вытянуть оттуда внучку?

— Это ты своей маме оправдание ищешь?

— Мама ничего не сделает. Не веришь в её разумность, поверь в папу. Он ей не позволит нам вредить.

— Предупреждаю, если у нас на пороге появятся люди и скажут, что я плохая мать и должна отдать Алёну твоей маме, я собираю вещи и еду к родителям.

— Ты начиталась ужасов, успокойся. Даже в этих историях детей у родителей не забирали, только разрешали одну встречу в неделю на час. А у нас до этого не дойдёт. Ничего мама не сделает.

Честно говоря, я и сама прекрасно понимала, что в суд свекровь не пойдёт. Сама себя она так не опозорит, и на бумаге её нелепые претензии будут выглядеть ещё безумней и подойдут только как заявление, с просьбой положить её в больничку, чтобы голову подлечить.

Но у меня было сильнейшее желание сгустить краски и поворчать.

— Я сказала, ты услышал. Если вернёшься домой, а нас нет, знай, что случилось.

Безобразие

Конечно, в сеть редко кто выложит мирную историю. Писать будут только о страшном, либо надеясь на помощь, либо выплёскивая свою боль и горечь. Поэтому я понимала, что суд — это крайняя мера, обычно дальше угроз не идут ни бывшие мужья, ни другие родственники.

Но я прониклась сочувствием к тем несчастным женщинам, которые оказались в сложной ситуации, работали, снимали жильё, занимались с детьми, и не могли продохнуть из-за грязных наговоров со стороны тех, кто должен был быть им семьёй.

После такого начинаешь особенно ценить то, что выбрала правильного мужчину, да и сама не оплошала, заимев пусть небольшой, но свой угол, который никто не сможет отнять.

Я даже по-новому посмотрела на свою проблему.

Алла Олеговна лишь жалуется. Она не обвиняет меня в том, что я пьющая, гулящая, что ребёнка чужого Вове навязала. Не уговаривает сына экономить на семье и приносить ей часть зарплаты, чтобы я не имела к этим деньгам доступа. Не продвигает в массы идею, что мать одна, а жён и детей может быть много. Не устраивает шмон у нас дома, суя нос во все шкафчики и проверяя чистоту унитаза. И не подсовывает нам заговорённые иголки, которые ей вручила гадалка.

Я отучила её приходить без предупреждения и открывать дверь запасным ключом, так что моя свекровь подвластна дрессировке. А то, что она меня не любит, так это нормально.

Я ей не дочь, из-за меня Вова от родителей отдалился, создав свою ячейку общества, и, если быть объективной, мой характер не располагает к всеобщему обожанию, ещё и внешность подкачала: сама толстая, и Алёнку пухлой родила. С чего ей меня любить?

К тому же я её тоже не люблю, но признаю, что она смогла создать хорошую семью.

Вячеслав Викторович не слепой простачок, чтобы сорок лет жить в счастливом браке с гадюкой, да и у Вовы нет детских травм, так что она достойная жена и мать. Наверное, у неё есть чему поучиться, и если бы я изначально как-то иначе себя проявила, она бы увидела во мне не конкурентку, а кого-то более приятного и достойного.

Но не сложилось.

Так о чём я?

Да, Алла Олеговна — мадам с прибабахом, но бывают свекрови в сотни раз хуже. И пусть это её не оправдывает, но и я не сильно старалась найти к ней подход. В отличие от тех несчастных женщин из сети, которые годами пытались заслужить одобрение и любовь родни мужа, становясь безответными служанками и объектами для вечной критики и слива негативных эмоций.

И я решила, что когда свёкры вернуться с отдыха, сама их в гости приглашу.

Забудем обвинения.

Мы с Вовой месяц работаем над тем, чтобы зачать второго ребёнка. Мы нацелены на успех, и нам потребуется помощь со стороны, хотя бы на те дни, когда я буду в роддоме. Почему бы Алёнке не побыть с бабушкой, пока её мама будет в больнице, а папа на работе?

Этот преисполненный мудростью поток мыслей случился со мной на детской площадке у дома.

Алёна забралась на горку, прокатилась с очень серьёзным лицом, и осталась сидеть в самом низу спуска, болтая ножками, когда меня отвлёк крик.

Сегодня знакомых мам с малышнёй не было, и делили площадку мы с двумя девочками лет десяти, оккупировавшими качели. Заверещала одна их них, и любопытная я приблизилась, чтобы узнать, что там стряслось.

Дело оказалось в вывалившемся из её кармана телефоне, что неудачно отлетел и приземлился на брусчатку, а не песок.

Не успев проверить состояние аппарата, дитё заранее принялось оплакивать его потерю и последующее наказание. А я вместе с её подружкой осмотрела телефон, разблокировала экран и объяснила девчушкам, что пострадало только защитное стекло.

Плакса не сразу поняла и успокоилась, только когда мы сняли его и убедились, что на экране сколов нет.

Возвращаясь к горке, я сделала мысленную пометку, что надо будет купить самые прочные защитные стёкла и чехлы для детских смартфонов.

Горка была на месте, а моего ребёнка не было.

Оббежала площадку, подключила девчонок, но и они Аленку не увидели. Слетала до подъезда на случай, если она решила пойти домой, и кто-то запустил её внутрь, безрезультатно. И тогда я махнула за территорию двора в ужасе от того, что Алёна могла выйти на дорогу. Ни ребёнка, ни следов аварии не было, зато впереди по тротуару удалялась знакомая мне фигура.

Я кинулась за ней, зовя, чтобы она помогла мне в поисках, но свекровь не слышала.

А когда между нами уменьшилось расстояние, мой мозг смог увидеть всю картину, а не только истерить, вереща о пропаже ребёнка.

Алла Олеговна толкала коляску. Нашу прогулочную коляску, что была оставлена на даче.

После этого и случилась та безобразная сцена.

Догнав свекровь, вырвала у неё из рук коляску и отчитала, пригрозив:

— … я в полицию обращусь, будете им объяснять свою попытку похищения.

— Что творишь, ненормальная? — оглядываясь по сторонам на прохожих и водителей, возмутилась она. — Я её бабушка! Имею право!