Упоминание о правах снесло мне башку.

— А я имею право ударить старуху, что куда-то тащит моего ребёнка, — взяв на руки Алёну, ответила я и, развернувшись, пошла домой, не обращая внимания на её причитания.

Достаточно того, что мне хватило выдержки заменить «суку» на «старуху». Хотя она поступила именно по-сучьи.

Теперь вам известен весь путь, пройдённый мною за три года.

Похоже, путь по наклонной дорожке, раз я докатилась до безобразия, с которого начала свой рассказ.

Ужас

Боль в боку, отдышка и сердце, что по ощущениям стучало не в груди, а колотилось в горле. Вот как тело отреагировало на стресс. Сейчас бы упасть и отключиться, но я упорно шла, крепко прижимая к себе дочь.

Во дворе кивнула девчонкам, показав, что нашла свою пропажу, вошла в подъезд, на лифте доехала на свой этаж, открыла дверь, не разуваясь, прошла к дивану, села, устроив Алёнку на коленях, сгорбившись, прижалась лбом к её затылку и, закрыв глаза, просто дышала.

Я считала себя хорошей матерью. Вечерами и ночами на подхвате был Вова, поэтому я не могла так не выспаться и устать, чтобы оставить рядом с малышкой опасные предметы, которыми она могла бы порезаться, обжечься или как-то ещё себе навредить. Мы не оставляли её одну в комнате с открытым окном или в ванной с водой.

Мне казалось, что все эти страшные истории с детьми, которые выпадают из окон, тонут и пропадают прямо из колясок, случаются с нерадивыми родителями. Я не считала, что все эти матери и отцы идиоты и им наплевать на детей, но судила о них свысока.

Потому что такое случается с невнимательными и незрелыми, а я вся такая умная, и мы с Вовой осознанные родители.

А сегодня у меня пропал ребёнок.

Я была в нескольких метрах и не заметила, как это произошло.

Я это допустила.

Вероятно, если бы это был чужой человек, а не бабушка, Алёнка бы как минимум подала голос, когда бы её схватили и увели, но это так себе оправдание моей беспечности.

Господи, она же у нас такая маленькая! Ей ручку можно вывернуть, просто дёрнув на себя, ногти я ей стригу, кусаться отучила, она себя совсем никак защитить не сможет.

Какой мне второй ребёнок, если я об уже имеющейся у нас девочке не могу позаботиться?

А что делать, если бы я её не нашла. Звонить в полицию?

Нужно помнить, во что она одета, и иметь свежие фотки.

Фотографировать каждый раз, когда куда-то идём, чтобы прохожие сразу узнали и сказали, где её видели.

Стоп! Алёна со мной, мы в безопасности, никто её не похитит.

Поднявшись с дочкой на руках, вышла из комнаты и проверила, закрыла ли входную дверь.

Всё хорошо. Ничего не случилось. Алёна в порядке, а мне нужно успокоиться.

— Писять.

— Давай.

Пройти в туалет, поставить дочь на ножки, спустить трусы, задрать подол сарафана и сесть на унитаз. Вот что я успела сделать, прежде чем понять, что писать нужно ей, а не мне.

Алёна от меня не отставала, и уже сама приземлялась на стоящий у стены горшок, так что в итоге мы обе сделали «писять». И это помогло. Теперь в голове вместе хороводов ужасных мыслей о том, что я могла потерять ребёнка, заиграла мелодия из старой телевизионной передачи «Деревня Дурков».

Взяв в себя в руки, я смогла заняться обычными домашними делами и приготовила ужин к Вовиному приходу.

У него выдался интересный день, за едой он много рассказывал, перепрыгивая с одного на другое, а от меня нужно было только слушать и угукать.

А потом ему позвонил отец.

— Что там у вас случилось? — донеслось из динамика.

— Ничего, — ответил Вова, посмотрев на меня.

— Твоя мама ужасы рассказывает. Говорит, пришла с внучкой пообщаться перед нашим отлётом, прогуляться с ней хотела, коляску специально взяла, а Лена её обозвала и чуть не ударила. Я её просил пока не ходить, что вместе сходим и помиримся, а она не послушала. Алла накрутила, конечно, но что-то между ними нехорошее произошло.

— Пап, я тебе сам позвоню, — сбросил он звонок и обратился ко мне. — Хочешь что-то мне рассказать?

— Нет.

— Лена.

— Я чудом успокоилась. Пусть этот день закончится без моих слёз, ладно?

— Понял, подожду.

Но слёзы всё же полились.

Я искупала Алёнку, вытерла, надела на неё пижамку, предала Вове и сама отправилась под душ.

И под тёплыми струями ноги ослабли, я села на задницу, подтянула коленки груди и как какая-то размазня принялась себя жалеть.

Так глупо!

Всё ведь хорошо. Моя семья рядом, дом — полная чаша, мама с дядей Мишей тоже в порядке, чего реветь?

Я здоровая и счастливая женщина, а Алла Олеговна всего лишь один человек, а не какая-то сверхсила, способная разрушить мою замечательную жизнь.

Передвинувшись и запрокинув голову, чтобы прижаться затылком к прохладной плитке, попыталась провести анализ.

Я точно не боюсь её. Во мне нет страха перед властью и авторитетом свекрови. Суд, опека, общественное мнение — до чего бы Алла Олеговна не дошла, у неё нет рычагов давления на меня.

И Алёнка со мной в безопасности.

Нельзя всё предусмотреть и учиться только на чужих ошибках. Я отвлеклась не настолько, чтобы Алёна сама ушла. Алла Олеговна должна была специально изловчиться, чтобы схватить внучку, посадить в коляску и, улепётывая, скрыться с моих глаз.

Теперь я буду знать, что даже в нашем дворе нужно не забывать отслеживать обстановку вокруг. Урок получен и выучен.

— Ты долго, — сказал муж, когда я вышла из ванной. — Наш первенец спит, я бы мог присоединиться, помылить тебя и в постель отнести.

— Чтобы ты голым со мной мыльной поскользнулся?

— Чтобы ребёнка делать.

— Надо презервативы купить.

— Почему? Мы же решили.

— Не думаю, что я справлюсь с двумя детьми.

— У тебя что-то болит?

— Я сегодня потеряла Алёну. Мы были на площадке, я оставила её на горке и отвлеклась на двух девчонок на качелях.

— Она быстрая у нас. Отбежала от тебя?

— Нет. Её твоя мать забрала с собой.

— Так мама с вами гуляла? Пришла попрощаться перед морем?

— Я не знаю, зачем она пришла. Она увидела Алёну и забрала с собой. И пока я носилась в поисках нашей дочери, она в прогулочной коляске вывезла её за придомовую территорию.

— Зачем она это сделала?

— Либо захотела похитить нашу девочку, либо преподать мне урок.

— Ты её обозвала и чуть не ударила? — припомнил Вова сказанное отцом.

— Не помню, что сказала она, а я сказала, что могу ударить старуху, похитившую моего ребёнка.

— Мама даёт.

Спокойствие

— Из-за этого ты не хочешь второго ребёнка? Перепугалась?

— Я хочу, чтобы мои дети были в безопасности.

— Лен, мама бы вред Алёне не причинила. Ты тоже совсем психопатку из неё не делай.

— Мне почти тридцать шесть, и я не представляю, как буду жить в мире, где нет моей мамы. И своих детей не хочу оставлять сиротками. Я сегодня чуть не умерла. Моё тело… Я не могла успокоиться. Если бы не Алёнка на руках, я бы просто упала на улице, — не смогла я договорить, не зная, как объяснить своё состояние.

Вова подошёл, положил руки мне на голые плечи, подвёл к дивану, посадил и опустился рядом.

— Ты перенервничала. Ты сейчас немного, — начал он.

— Я сейчас в шаге от того, чтобы возненавидеть твою мать.

Слова ужасные, но мне нужно было это проговорить.

И Вова не обиделся, а понял. Он всегда всё понимает.

— Она поступила ужасно. Я бы на твоём месте вломил тому, кто Алёнку забрал. Я с ней поговорю.

— Я не собираюсь лишать себя здоровья, сгорая от ненависти. Кто-то умеет с этим жить, но я нет. Меня это выматывает. Я хочу, чтобы у нас был ещё один ребёнок, но теперь сомневаюсь, что у меня хватит на это сил.

— Ты не одна, у тебя есть я, у нас общие силы.

— А ещё у нас есть Алла Олеговна. И если я сделаю шаг к ненависти, то не будет мести или борьбы, я сама себя спасу. Возьму ребёнка, вещи и вернуть домой.

— Это наш дом.

— Это твой дом. Дело не в собственнике квартиры, а в безопасности. Если для безопасности и спокойствия мне нужно уехать, я это сделаю.