Вся троица сидела в служебной машине Иванцова-старшего.

Накануне вечером они выложили Петру Петровичу всю историю в подробностях. Со всеми нюансами и собственными версиями.

Внимательно выслушав молодежь, Иванцов-старший резюмировал:

– Оснований для задержания того, кто купит картины, нет. Только если им не окажется именно тот человек, который забрал их у Семёнова. Тогда я имею право задержать его на сорок восемь часов. Но в этом случае ваш Семёнов должен будет явиться на очную ставку. Если картины приобретет на аукционе кто-то другой, можно попробовать и его задержать, предъявив ему доказательства, что картины краденые. Но если это будет иностранец, возникнут большие сложности. Ждите в машине. Я на аукцион.

Время тянулось бесконечно. Ребята молчали. Они уже столько раз перебирали версии, что, кажется, обговорили все.

Наконец, в дверях показался Пётр Петрович. Он остановился, загородив выход, изображая, что ищет что-то в карманах. Следом, почти наткнувшись на него, вышел высокий мужчина в длинном сером плаще. В руках у него была большая папка.

Иванцов прошел в машину.

– Выкупил за шестнадцать тысяч. Лот был выставлен без проблем. Права на продажу картин были. Прилагалась экспертная оценка подлинности и определена примерная цена. А она действительно невелика. Создалось впечатление, что экспертиза была самая официальная. Но с такой ценой покупка и не могла привлечь к себе внимания. Тематике торгов картины соответствуют.

– Петр Петрович! – Митя в волнении сжимал ладони. – Вам удалось проверить мою версию?

– Дмитрий, похоже, ты прав. Как следует рассмотреть картины мне не удалось, но, когда этот тип упаковывал их в папку, я подошел совсем близко. И, хотя он явно торопился, мне все же удалось кое-что разглядеть.

– Но как же быть?

Митя попытался вскочить, но ударился макушкой об потолок машины.

– Спокойно! На таможню вызван эксперт-искусствовед. Уж он-то разглядит все!

Тем временем человек с папкой прошел и сел в черную иномарку с затемненными стеклами, стоящую совсем рядом. Видно было, как он разговаривает с тем, кто сидит на заднем сиденье. Иванцов-старший открыл дверцу, одновременно открылась и задняя дверца иномарки. Из нее, натянув шляпу почти на глаза, выскользнул полный мужчина и быстро зашагал между машинами к выходу с парковки.

Филин ударил ладонью по сиденью:

– Пружинкин!

В таможенном досмотровом центре мужчина в длинном плаще сидел, развалившись на стуле, периодически поглядывая на дорогие часы. Лицо его было непроницаемо.

Филин, Иванцов и Кира наблюдали, как Иванцов-старший беседовал с начальником таможенной службы. Рядом стояла маленькая женщина в очках.

– Ну что же так долго? – в волнении шептала Кира.

– А этот держится классно, – заметил Иванцов. – Ни один мускул не дрогнет.

Наконец, таможенник вскрыл пластиковую упаковку и извлек на свет картонную папку. Вот они, «Крылатые люди». Ребята подались вперед.

– Сейчас наш эксперт-искусствовед произведет визуальный осмотр картин и проверку сопроводительной документации, – объявил таможенник.

Мужчина пожал плечами.

У женщины в руке откуда-то возникла лупа. Согнувшись над «Крылатыми людьми», она приступила к осмотру. Это происходило дико медленно – так, во всяком случае, казалось нашим сыщикам.

Наконец процесс завершился, и женщина искусствовед по очереди перевернула картины.

На оборотных сторонах оказались карандашные рисунки. Какие-то портреты, по несколько на каждой.

Кира тихо охнула, а Иванцов больно ткнул Филина в бок.

– А вы оказались правы, дружище! Последняя версия имеет место быть…

Женщина-эксперт вновь достала лупу. На этот раз осмотр тянулся еще медленнее. Женщина замирала надолго над каждым рисунком, водила лупой, возвращалась к предыдущей картине и снова склонялась над ней.

– Я закончила, – наконец, произнесла она и подошла к Петру Петровичу. Ребята замерли, а Кира схватила Иванцова за руку и что есть силы сжала ее. – Предполагаю, что экспертное заключение поддельное.

– Как? Это не Честняков? – воскликнул Иванцов-старший и склонился над картинами.

– Честняков. Но в документе не указано, что на оборотной стороне ни много ни мало – Илья Репин.

Филин, а вслед за ним Кира, пренебрегая приличиями, бросились к картинам.

– Четыре Репина?!

Эксперт улыбнулась, глядя на ребят, и покачала головой:

– Один.

Филин уже в четвертый раз набрал номер Иванцова, когда тот, наконец, ответил:

– Чего названиваем, уважаемый?

– А ты чего не отвечаешь?

– Что за волнительный голос? Дело закончено. И проведено великолепно. Исключительно благодаря вашей смекалке и дедукции, мой друг! В чем и примите наши искренние поздравления.

– Не закончено, – буркнул Филин.

– Я вас не понимаю! – Иванцов громко вздохнул. – Картины отправлены на экспертизу. Но и без нее ясно, что все затевалось из-за Репина. Нам же объяснили компетентные люди, зачитали даже информацию из какой-то научной книжки: «Известно, что один из четырех рисунков „Сказки о крылатых людях“ Ефима Честнякова был выполнен на оборотной стороне эскиза Ильи Репина, с которым он дружил и переписывался». Вот оно, двойное дно, как ты и предполагал. Этот набросочек может стоить не один миллион, как думаешь? Пружинкин пока на подписке о невыезде. Потом суд. Чего еще-то?

– Нужно сходить в одно место. Не знаешь, где Кира?

Ответ последовал после небольшой паузы:

– Мы осматриваем город.

– Ясно. Жду вас в штабе.

Когда подошли к дому Лидии Артёмовой, Кира удивленно остановилась.

– И зачем нам к ней?

– Все нужно доводить до конца, – Филин угрюмо рассматривал носки кроссовок.

Лидия отрыла дверь. На ее лице отразилось удивление:

– А, сыщики! Ну, проходите. А я все еще вожусь с паспарту. Работ много. Мы ведь теперь с Аркадием вдвоем занимаемся выставкой. Ее все равно решено провести. Дети-то ждут.

Воцарилось неловкое молчание. Лидия прошла в комнату и указала ребятам на стулья:

– Проходите, садитесь. Извините, ничем не угощаю, время поджимает. У вас какое-то дело?

Усевшись у заваленного бумагой стола, Кира и Иванцов переглянулись.

Филин оперся на спинку стула и кивнул на рисунки на стене.

– А что, Лидия, художника из вас не получилось? Поэтому вы решили заняться чужими картинами? Это у вас лучше получается?

У Лидии застыло лицо.

– Да, мне нравится моя работа, – на слове «моя» она сделала ударение.

Филин подошел к шкафу с книгами:

– Так говорите, забыли, как карандаш держать? А это? – Он указал на полку: – Изучаете, что в мире интересного? Где, например, можно найти утерянные наброски великих художников? А вот это что? – Он вынул лежащие поверх книг рисунки. – Репетировали? Действительно, один рисунок на обратной стороне картины Честнякова мог бы привлечь внимание. А если все сзади изрисованы, так это просто художник взял использованные листы. Ведь за Честняковым такое водилось, по бедности. И шедевры свои вы состарили, это для реставратора несложно. Все продумали. Таможенники, конечно, ничего бы не поняли. Но экспертиза разберется, можете не сомневаться. Вашу манеру вычислят.

Филин сложил рисунки веером:

– Извините, но портреты – уж совсем не ваше. Это я еще в прошлый раз заметил. Колодец у вас гораздо лучше получился.

Лидия побледнела и вплотную подошла к Мите. От прежней милой невесты Синельникова не осталось и следа.

– Говоришь, экспертиза разберется? Но ей не с чем будет сравнить. Бумага хорошо горит, – она с силой выдернула у него листы.

Филин усмехнулся.

– А Пружинкина тоже спалите?

– Пружинкин не спалится. Выкрутится, а меня не сдаст. Если б не его жадность, все прошло бы прекрасно! Затеял историю с реставратором, чтобы бесплатно получить картины, вместо того чтобы их просто купить. Идиот. А вам вряд ли поверят. Детские выдумки! И Аркадий поверит мне, умной женщине, а не трем подросткам, решившим поиграть в детективов.