Вдруг Байек переводит взгляд на меня – и будто пронзает насквозь. Его глаза не такие, как у Тахи, большие, мерцающие, словно драгоценные камни, спокойные. Они напоминает вороньи, маленькие и расчетливые, и я уверена, в них уже зреет коварный план.

Кашлянув, тетушка милостиво увлекает внимание Байека. Она подходит ко мне, вытирая щеки шелковым платочком.

– Прости меня, Имани. Тебе наверняка узнать правду тяжелее всего.

Тетушка заключает меня в объятия, в которых я прячу смущение и непонимание.

– Мудрые мои собратья, прошу, примите искренние извинения от имени племянника. – Она стремительно возвращается к столу, ее мерцающее платье тянется следом по ковру. – Боюсь, под грузом обязанностей он стал подвержен влиянию чужаков.

– В извинениях нет необходимости, – произносит Акиль. – Он не причинил нам вреда.

– Насколько нам известно. – Байек не отрывается от письма, которое изучает.

Голос его глубок, властен, он обладает даром придавать каждому слову смертельно опасную остроту.

Акиль поджимает губы так, что вокруг них свиваются усы:

– Освежи-ка мою память, Байек. Разве мы получали вести о массовой истерии, что вспыхнула, когда кто-то узрел волшебство? Разве чужаки носятся по своим улицам с криками о колдунах?

Надья и Тарик опускают взгляд в стол, но Ясмин дерзко хихикает, поднеся кубок ко рту.

– Не думаю, что слышала подобное.

– Не получали. – Акиль складывает руки на груди. – Афир неосмотрительно разделил мисру с горсткой низших повстанцев, большинство которых уже болтается в петле. Понимаю, Байек, ты с военным прошлым, но прошу, оставь нагнетание казармам, где ему самое место. Нашей беседе это никак не поможет.

Крошечный Акиль поражает меня своим мужеством – и едкостью замечаний. Отчего он выгораживает Афира? Из-за близости с нашей семьей, ведь его родичи не раз сочетались с нашими браком? Или же из-за неприязни к Байеку? В конце концов, Байек здесь сам в некотором роде чужак, он не происходит из древнего уважаемого рода, как остальные заимы. Род аль-Баз всегда состоял из скромных охотников и торговцев шкурами, которые заняли видное положение в обществе лишь благодаря достижениям Байека в армии. Все присутствующие знают, что не его изначально избрали великим заимом, однако первый, на кого указали старейшины, вызвал бурное возмущение. Якобы многие посчитали, будто Байека несправедливо подвинули в пользу менее опытного кандидата из семьи получше. Мама предполагает, что переполох поднял сам род аль-Баз. Так это или нет, но шумиха вынудила старейшин изменить выбор и наречь великим заимом Байека. И следом поднялась еще одна волна, да столь великая и с обеих сторон, что нескольких несчастных, посмевших открыто осуждать новый выбор старейшин, в последующие месяцы постигла безвременная кончина, однако никто так и не установил, была ли она насильственной. И так как великий заим – должность пожизненная, Совет и Сахир теперь вынуждены мириться с Байеком.

Но если великий заим и оскорблен замечаниями Акиля, он превосходно это скрывает.

– Крал мисру, дезертировал, разделил волшебство с чужаками… Афир совершил тяжкие преступления, а тяжкие преступления требуют сурового наказания, – произносит Байек.

Акиль издает возмущенный сдавленный звук:

– Будь благоразумен, Байек, ладно? Мальчик испытывал моральные терзания.

Я тут же цепляюсь за малейшую возможность:

– При всем уважении, мой великий заим, я вынуждена согласиться с Акилем-заимом. Все это и правда совсем не похоже на Афира. В те месяцы, что предшествовали его уходу, он был чем-то глубоко встревожен. Ему необходимо лечение, не наказание.

– Осмелюсь сказать, что тяжелый опыт мальчика в Алькибе уже сам по себе достаточное наказание, – подает голос Ясмин, – но, если мы сумеем его вернуть, разумеется, его ждет строгая отповедь.

– А также, вероятно, длительное отстранение от службы, – добавляет Тарик.

– Справедливо, – кивает тетушка, и все соглашаются, кроме Байека.

– Нужно ли мне напоминать вам, что Афиру ведомы множество путей, что ведут по ту сторону зачарованной завесы, – произносит он. – Стоит лишь одному чужаку пересечь Пески с его помощью, и в опасности окажется весь Сахир, а также мир и безопасность, которые мы великими трудами поддерживаем уже тысячу лет.

– Утрируешь, – бормочет Акиль.

– Лесной пожар, поглотивший город Аядин, начался с одной-единственной искры, не так ли? – хладнокровно парирует Байек.

Он прав. Если Фарида обвела Афира вокруг пальца и заставила поделиться волшебством, разве не закономерно подумать, что она попросит помочь проникнуть в Сахир? А что до ее родни, до семей других повстанцев? Вдруг они захотят спасения от своей войны в нашем Сахире, и тогда, заметив это, за ними последуют другие чужаки – а может, даже империя Харроуленд. Я закрываю глаза, на коже выступает горячий пот.

Храни тебя Великий дух, Афир.

Мне нужно спасти брата, прежде чем он сделает нечто такое, что поставит нас всех под угрозу.

– Я знаю, куда Афир отправился и где он будет, если действительно жив, – говорю я, придвигаясь к столу. – В Таил-са он встретил девушку по имени Фарида. Она возглавляет группу повстанцев, именно она и отправляла эти письма. Лучшим решением для всех нас будет немедля вернуть его домой.

Не отрывая от меня прищуренного взгляда, Байек отодвигает свой трон и встает. Словно колонна, высокий, прямой, недвижимый.

– Ты предлагаешь отправиться за ним следом?

Склоняю голову:

– Да. Афир сбился с пути и, возможно, склонен действовать очертя голову, но мне он доверяет. Я сумею убедить брата, что все это блажь, и вернуть его в Калию. Даю вам слово.

Байек проходит за спинами остальных заимов:

– И я должен поверить тебе на слово, верно? Положиться на твое обещание сохранить Сахир в безопасности, так?

У меня мороз по коже от того, как Байек и Таха похожи. Или, скорее, насколько Таха вылеплен по образу и подобию отца.

Акиль раздраженно вздыхает:

– Пусть неохотно, дорогая, но вынужден также признать, что тебе не стоит отправляться в это путешествие.

– Согласна, – вторит Ясмин, а Надья с Тариком кивают.

Тело немеет, медленно, но неумолимо, ощущение растекается от ладоней и ступней вверх.

– Почему?

Байек поворачивается ко мне широкой спиной, и я слышу шелест бумаг на столе.

– Тебе недостает подготовки, опыта, крепкого сложения, необходимых, чтобы преуспеть в подобной вылазке.

– Крепкого сложения, – задумчиво повторяю я.

– И для тебя эта ситуация слишком личная. Отправят других. – Байек разворачивается обратно и указывает на перо в чернильнице рядом с листом. – Пиши, где находится эта Фарида и все, что тебе известно. Утром за твоим братом выступит отряд.

Мои плечи поднимаются и опускаются. Дышу так тяжело и шумно, что с трудом слышу других заимов.

– Не волнуйся, моя дорогая, Афира вернут в целости и сохранности, – доносится искаженный голос Акиля.

– Я лично прослежу за его лечением, – предлагает Тарик.

– Да, временно отстранив Афира от обязанностей Щита, мы даруем ему возможность как восстановиться, так и поразмыслить над его ошибками, – подхватывает Ясмин.

Онемение сковывает все мое тело.

– Пожалуйста… – шепчу я.

– Щит, это приказ, – отрезает Байек.

На негнущихся ногах ковыляю к перу, и пальцы невольно задевают рукоять кинжала, пристегнутого к бедру. Мгновением спустя жгучая ненависть перескакивает с нее в ладонь, взметается вверх по руке в груди, наполняя меня бушующим огнем. Я замедляю шаг и заговариваю, прежде чем это осознаю:

– Нет, я не скажу, где мой брат.

Зал охватывает осязаемое напряжение, полное роскоши пространство кажется душным, тесным.

Байек свирепо взирает на меня сверху вниз:

– Еще один отказ – и я прикажу бросить тебя в темницу.

Извинение уже подступает к горлу. Я снова кладу ладонь на рукоять, черпая негодование, которое наверняка принадлежит Кайну, используя его, чтобы успокоиться. Я слишком далеко зашла, чтобы все сейчас бросить; слишком многим жертвовала ради Щитов, чтобы позволить Байеку обращаться со мной как с неумехой; слишком много бессонных ночей оплакивала Афира, чтобы меня вот так оттащили от двери к его спасению. Афир – мой брат, от его потери развезлись трещины, готовые вот-вот поглотить нашу семью. И если он жив, именно я должна спасти его от хаоса, в котором он заблудился. Я должна вернуть в наш мир порядок.