В период, когда создавался этот проект захвата НБП путем слияния, я с отрядом нацболов месил пески Средней Азии, куда Беляев обещал отправиться, как и многие столичные болтуны, называющие себя националистами, но так и не отправился. В момент, когда нас усиленно «разрабатывает» ФСБ, не гнушаясь предлагать взрывы в Прибалтике, появление терминатора Юры Беляева с его проектом как минимум настораживает. Человек угробил три партии как-никак… Я ничего не хочу сказать больше того, что сказал. Настораживает.

Среди других настораживающих событий убийство в Барнауле аккурат в ночь с 17 на 18 ноября (напомню, что 17 ноября «коммандо» во главе с Соловьем захватили башню собора Святого Петра) нашего первого проводника в горах Азии — Виктора Золотарева. Дополнительную мрачность этому убийству придает то, что на последнюю в жизни прогулку за сигаретами в 23:30 Виктор спустился из квартиры регионального лидера НБП в Алтайском крае.

А что вы хотели? Те, кто поигрывал в революцию, ушли давно — сплетничают в Интернете. Мы несем свой честный крест. Лучшие донесут его до конца. А что до действий ФСБ — это антиконституционные, незаконные действия.

К вопросу о всяческих вхождениях и слияниях. НБП — самая крупная радикальная организация России. Сомнений в этом сегодня нет. Да, у нас нет финансирования (так что ФСБ не от чего нас отрезать), многого нет, но есть кадры: героические, отмороженные, лучшие. Такие, какие были у Ленина. Никакие слияния нам уже не нужны, совсем, и более никогда не будут нужны. Все, что нужно делать, — самоотверженно продолжать созидать Национал-большевистскую партию.

286 депутатов проголосовали в первом чтении за закон Вешнякова—Путина о политических партиях, который тотально уничтожает политику в России. Рабам остается только восстание.

Принят Закон о третьем сроке для губернаторов. По-видимому, идут по проторенной Ниязовым тропе — Туркмен-баши. Говорят, будет объявлен 19 февраля падишахом. Уже сделана корона.

Верховные судьи теперь будут судить до синильного возраста, до тех пор, пока не сдохнут от старости.

Путин отозвал свои собственные поправки к УПК, предложенные Думе. В них, в частности, право на арест как меру пресечения отбиралось у прокуратуры и передавалось судам. Все останется по-старому. Россией правят прокуратура и ФСБ. Добивает телевидение. Дольше других удерживает свои позиции пресса. Не наша «Новая газета» все же яростно обличает правительство. В декабре были избиты два их журналиста. (Нас избивали и взрывали еще в 1996-м.) Путинцы зачморили даже англоязычную «Moscow Times» за статью о фальсификациях в первом туре президентских выборов. Вышибли из помещения, вышибают из бизнеса.

Определенные слои общества очень хотели Пиночета все последние годы. НТВ г-на Гусинского принципиально отказывало тем, кого они сами назвали «экстремистами», и НБП в том числе, в свободе слова. Но теперь у власть имущих появился соблазн сузить круг тех, кому разрешена свобода слова, и г-н Гусинский попал под сокращение. Некоторые патриоты близоруко радуются падению империи Гусинского. Радоваться не надо. У Пиночета в массовых захоронениях на территории военных школ лежали рядом и либералы, и коммунисты. Хотели Пиночета? Получите.

— Что случилось со свободой в России? — спросят у Путина.

— Она… утонула… — скажет он, невинно глядя на кремлевский буфетик, реставрированный Пал Палычем Бородиным — благодетелем Путина. Которого Владимир Владимирович просто отдал. Америкосам.

Да, фашиствующее, но не в строго научном смысле (не путать с итальянским фашизмом Муссолини), а потому, что его строй может быть определен как государственный фашизм. В отличие от фашизма муссолиниевского типа, фашистское государство управляется чиновниками-администраторами и поддерживается полицейскими силами, а не революционными юношами в черных рубашках. Все признаки государственного фашизма налицо в Российской Федерации. Вот они:

1. Помимо унизительной прописки введена еще и унизительная регистрация всех иногородних российских граждан. То есть введен тотальный полицейский контроль над гражданами РФ. Эта мера, под предлогом борьбы с терроризмом, позволяет держать на улицах милицейские толпы, терроризирующие население. Полиция у нас кровавая, хамская и антинародная.

2. Наши якобы «демократические» выборы есть откровенное подлое мошенничество, техника которого в совершенстве усвоена чиновниками. Видные пиаровцы, по сути учителя мошенничества и обмана населения, похваляются с экранов телевизоров своими подвигами мошенничества. Хвастливо повествуют о том, как обманом «избрали» в 1996 г. больного и непопулярного Ельцина, как слепили очередную «партию власти», как обманули население на тех или иных губернаторских выборах. Президент Путин, по сути дела, стал президентом в результате мошенничества — сложной пиаровской комбинации. Его (просто взятого наугад заурядного чиновника) вначале сделали наследником, протаскали в течение года по телевизионным экранам ежедневно, а затем, учитывая психологию масс, успешно «выбрали». Подобная комбинация «престолонаследия» и есть блестящее политическое мошенничество, вслед за благородной «русской рулеткой», — наш неблагородный национальный вклад в сокровищницу мировой цивилизации.

3. Центральная избирательная комиссия — репрессивный орган, послушно выполняющий распоряжения властей. Возглавляющий ЦИК г-н Вешняков потрясает своей исступленной ненавистью к политической свободе. Созданный им Закон о политических партиях немыслим нигде: ни на Западе, ни на Востоке, даже у талибов немыслим. Он должен висеть в рамочке на стене в коридоре Бутырской тюрьмы.

4. Тюрьмы РФ — самые страшные в мире. Более половины миллионного народонаселения российских тюрем брошены туда по ничтожным поводам. В тюрьмах царит средневековье.

5. Министерство юстиции, куда политические партии обязаны предъявлять списки, фамилии и адреса своих членов, занимается также Управлением тюрем и лагерей. Мрачная шутка? Нет, гротескная реальность. Потертые советские чиновники Минюста вычищают политику, как заблагорассудится власть имущим, «регистрируя» угодных (будь их горсть чиновников) и отвергая неугодные политические организации. В паре с Центральной избирательной комиссией Минюст — надежный могильщик политических свобод и партий в РФ, терминатор.

6. Генеральная прокуратура служит власти своеобразной инквизицией и послушно фабрикует уголовные дела на инакомыслящих, на личности и организации. Прикрывая законом явные репрессии.

7. Суды РФ бессильны и служат власти.

8. ФСБ эволюционировала от КГБ в сторону охранки. Их специальность — «работа» против политических партий и их лидеров. Памятник Дзержинскому не должен принадлежать этим людям, это было бы извращением.

9. Государственная дума третьего созыва превращена в канцелярию президента и безропотно голосует за все предложенные им законы. Это сборище тусклых служилых чиновников.

10. Президент быстро пристрастился к административным переделкам чиновничьего мира и к поездкам за границу. Выкормыш КГБ и Собчака, этих двух нянек его, президент, кажется, вообще не понимает, что такое политика, или идеология, или свободы граждан. Его мировоззрение управленца и офицера-бюрократа таких понятий в себя не включает. Президент наслаждается светской международной жизнью и с удовольствием покидает Отечество. По всей вероятности, он верит, что совершает великие подвиги. И ненавидит тех, кто мешает ему их совершать. На деле он своего рода юный Хлестаков среди замшелых чиновников Гоголя. Но не безобидный хвастун, а фашиствующий Хлестаков. Вдруг сжавшиеся мышцы скул позволяют это увидеть. И выборочные гонения против неугодных ему лиц и организаций.

11. Весело и вольготно на Руси при Путине живется чиновнику. Попу. Купчине толстопузому. Охранке, то есть ФСБ, стало жить много веселее. Неприкрытое удовольствие видно на лицах чиновников Генпрокуратуры, гноящих богатенького Гусинского. Осуществляя чиновничью революцию, Путин справляется единолично, работая с документами, путем приказов. Он — единственный «революционер» в стране, другие революционеры ему не нужны. Он обходится без народа, возможно, не понимая, что десяток миллионов здоровых парней хотят сами сделать себе свою РОССИЮ, что он насильственно лишает их права участия в судьбе страны. Вряд ли он понимает, что это преступление.