Спустя некоторое время, которое не смогла прочувствовать душа, они с фиолетовой дымкой окунулись в некий туннель.

Это было последнее, что увидела душа перед тьмой.

Но события продолжались дальше, не собираясь останавливаться и дожидаться восстановления сознания одной душонки. Фиолетово-белый ком скатывался в атмосферу с орбиты, проходя через озоновый слой без сопротивления и падая аккурат на окраину одного большого континента.

И вот, опускаясь ниже и ниже, небольшой фиолетовый шар вышел из белого и отправился ближе к центру материка, забирая часть воспоминаний и оставляя свободное падение душе, бывшей Витей.

Через пару мгновений белый шар таки достиг земли и, проломив слабую соломенную крышу, что указывало на тёплый климат, попал прямо в младенца, который на вид был уже синим и не дышал.

Бабка-повитуха уже констатировала смерть младенца и хотела сказать об этом родителям чада, как вдруг он издал громкий плач, до смерти напугав её. На её практике мало детей оживало после тугого обвития шеи пуповиной.

— Что там? — Раздался обеспокоенный возглас мужчины, наверняка отца ребёнка.

Это немного вывело бабку из ступора и она начала обрабатывать новорождённого, который чуть менее минуты был мертв.

— Эко тебе вопрошать, лучше мать уважь, она тебе очень крепкого сыночка подарила, — громко сказала старая женщина, голос которой пытался казаться ровным и не выдать нахлынувшую радость.

Малыш же ревел, не переставая. Его голова пыталась вместить воспоминания души, попавшей в хрупкое тельце, из-за чего боль, которую это и породило, становилась нестерпимой для столь маленького организма.

— Ну-ну, пошли к мамочке, — проговорила бабка, запеленав его.

Тем временем душа уже полностью вошла в сосуд и теперь была заперта в этом теле младенца. Сознание проснулось, глаза открылись и попытались осмотреть окружение, но столкнулись с проблемой. Взгляд не фокусировался — вместо мира он видел непонятную кашу, которая постоянно двигалась.

Словом, он появился в клетке из плоти, которой даже управлять не мог.

Его аккуратно пронесли в другую комнату, которая резко отличалась по освещенности. Если в прошлой был полумрак, который рассеивался одной свечой, то тут же яркие лучи солнца били ему в глаза, вызывая их рефлекторное закрытие.

Душа же никак не могла прийти в себя, и постоянно задавала вопросы, на которые узнать ответы суждено было очень не скоро.

— Дайте ему поесть, — с улыбкой сказала старушка, передавая маленькое тельце порозовевшего, кричащего ребёнка его матери.

Молодая девушка с чёрными водопадами волос мигом аккуратно подхватила обёртку, в которой был её младенец, и приложила к обнаженной груди, уже подготовленной для младенца.

Новоявленный отец же подозрительно смотрел на присосавшегося сына, пытаясь бороться со своими посторонними на данный момент мыслями. У его сына не было оболочки.

Этот, полностью определяющий жизненный путь, фактор мог раскрыться как сразу после рождения, так и в течение первых пяти лет. Даже существовало поверье, что чем раньше ребенок получит свою магическую оболочку, тем могущественнее он будет в магии.

В природе существовало множество видов, которые обходились без неё, но их способности отвечали жесткости и неприязненности окружающего мира, давая им гигантские преимущества.

Вот только люди не имели таких приспособлений, как твёрдая и толстая шкура или абсолютная сила челюстей, что делало их самыми слабыми даже среди сородичей. Ухудшало их положение ещё и то, что другие разумные расы не имели таких «слабых звеньев» в своём роду, каждый мог спокойно использовать всю доступную магию. Даже тупые тролли умели дышать магическим огнём, что делало их ещё более опасными.

— Как назовешь? — спросил отец.

Имя ребёнку могла дать только настоящая мама по целому ряду причин.

Во-первых, это было закреплено исторически, во-вторых, суеверия гласили, что в любом другом случае ребенок мог быть отвергнут богами или идолами, тем самым не получив оболочку. Ну, и в-третьих, множество женщин являлись великими волшебницами, из-за чего общество порицало участие мужа в выборе имён, ибо они считались недостойными для этого.

— Каргадель, — сказал мама, ласково смотря на пушок, что покрывал голову её сына.

В свою же очередь душа, что была в младенце, поддалась телу и теперь мирно сосала грудь матери, впитывая в себя как можно больше сил с молоком. Ураган эмоций и вопросов утих, словно тропический дождь в экзотической стране.

Но как только малышу исполнилось два года, случилось страшное.

— ЭТО НЕ МОЙ СЫН! — орал отец, сорвавшись из-за своих навязчивых идей. — ШЛЮХА!

В течении этих двух лет он каждый день грыз себя за то, что его сын не получил оболочку. Как-никак он являлся хоть и низшим, но дворянином, который, по поверьям, носил кровь тех, кто получил благословление от самих богов, снизошедших до смертных.

Мама Каргаделя — Артель — сидела и плакала, закрыв уши, пытаясь не слышать такие слова от того, кого безумно любила.

Мальчик же сидел в своём деревянном стуле и беспокойно смотрел на отца и мать. Душ… Нет, Каргадель уже давно понял, что тут да как, и не хотел усугублять положение своим рёвом. И если в обычной ситуации это помогло бы, то сейчас всё могло дойти до рукоприкладства.

Отец быстро прошёлся к столу и начал что-то писать на пергаменте, который то и дело рвался в разных местах от давления на перо.

— И чтобы духу вашего в моём имении не было! — со злобой сказал он, показав бумагу Артель.

Увидев первые строчки, она начала реветь ещё сильнее, чем только удивила сына. Всхлипывая, она поднялась с колен, и, вяло подойдя к сыну, сказала сквозь улыбку:

— Не беспокойся, Кади, сейчас будет немного холодно, но ты не бойся. Это будет лишь на мгновение.

В следующий момент Кади опустился во тьму, тем самым развязав руки своей матери, которая сейчас была вне себя.

Последнее, что услышал Кади, оказался вскрик отца:

— Что ты делаешь?! А ну прекратила, иначе я тебя!..

Проснулся Каргадель на улице, где толпились зеваки, глядя на какой-то гигантский костёр. Но проморгав сонную пелену с глаз, он увидел, что это был пылающий двухэтажный дом на холме. Быстро соотнеся окружающий пейзаж и местоположение горящего дома, до него дошло.

— Дьом… — тихо произнёс Кади, глядя на пылающее сооружение.

Это было первое слово, что сказал он в этом мире, но оно не было услышано. Его не похвалят за это родители, не будут учить говорить «мама» или «папа», его больше не будут любить, как родного сына.

— Бедный малыш, потерять родителей в таком возрасте… Что теперь с ним делать? — начали перешептываться окружающие, видя аккуратно поставленный детский стул посередине дороги.

— Что столпились! Не видели пожаров, что ли?! — начал возмущаться старик, одетый в вычурный богатый наряд.

Но как только толпа более-менее рассосалась, он заметил Каргаделя. И этого небольшого зрительного контакта оказалось достаточно, чтобы он всё понял.

«Чёртов Ркар, всё же довел жену… — подумал тот про себя. — Зря я его с детства пичкал литературой».

Немного подумав, он всё же решил в последний раз помочь Артель, которую одобрял. Подозвав к себе одного из сопровождающих, он шепнул тому на ухо, указывая на детский стул:

— Увези того ребёнка в Гардийский монастырь. Его имя — Каргадель.

— Что? Зачем?

— Он стал сиротой, но если хочешь взять его к себе, то прошу. Но не думаю, что тебе это зачтется.

Дедушка Кади не был по своей сути благородным или человеком высоких нравов, поэтому не хотел возиться с внуком, который когда подрастёт, наверняка начнёт задавать вопросы.

Что до другого человека, то у него и так были проблемы с едой, из-за чего тот и не стал брать на себя ответственность, из-за которой мог умереть.

Сопровождающий быстро подскочил к уже плачущему мальчику и быстро погрузил его в сон. Будь у малыша его оболочка, то он наверняка не уснул бы от этого. Но её не было.