— Но почему?

Терапевт развел руками.

— Интуиция, коллега. Завтра температура опять поднимется и начнется vomito negro[11]. Я непременно пришлю сюда своего юношу, пусть сделает анализ крови.

Хирург смущенно почесал затылок.

— А… скажите, а что такое красная лихорадка?

— Красная лихорадка? A, fievre rouge. Это так называемая антильская лихорадка.

— Ею болеют только на Антильских островах?

— Да, на Антильских островах, в Вест-Индии, на Амазонке. А что?

— Да так, — замялся хирург и покосился на сестру милосердия. — Но ведь желтая лихорадка встречается и в Африке, не так ли?

— В Нигерии и соседних областях, но туда она занесена из других стран. При словах "желтая лихорадка" мне представляется Гаити или Панама, весь этот пейзаж — пальмы и прочее.

— Но как он попал сюда с этой лихорадкой? — рассуждал хирург. — Инкубационный период равен пяти дням, верно? А за пять дней… Выходит, что он летел всю дорогу.

— Выходит, — сказал терапевт таким тоном, что, мол, нынче это сущий пустяк. — Видно, торопился. И куда его черти несли? — Пальцы врача отбивали дробь на спинке кровати. — Думаю, сам он уже не скажет вам, почему так спешил. Очень плохое сердце. Этот человек, видно, многое перенес.

Хирург слегка кивнул и взглядом выслал сестру из палаты.

— Я вам кое-что покажу, — сказал он и открыл бедра больного. У самого паха виднелись белые шрамы, один длинный и четыре покороче, расположенные полукругом. — Пощупайте, какие они глубокие, — показал хирург. — Я все думал, от чего бы они могли быть…

— Ну, и?..

— Если он жил в тропиках, это может быть след лапы хищного зверя. Посмотрите, как конвульсивно сжались когти. Для лапы тигра они маловаты. Скорее всего, это ягуар… стало быть, речь может идти об Америке.

— Вот видите, — старый врач торжествующе высморкался, уже выясняется его биография. Lokus[12]: Вест-Индия. Curriculum vitae:[13] охотник и авантюрист…

— И моряк. На левом запястье под бинтом у него татуировка — якорь. Он из так называемой хорошей семьи: ступни у него довольно узкие…

— И вообще, сказал бы я, интеллигентное тело. Анамнез: пьяница, явно наследственный алкоголик. Застарелая легочная болезнь, которая недавно активизировалась, видимо, в результате лихорадки инфекционного происхождения. Скажу вам, меня эта красная лихорадка вполне устраивает. — В глазах терапевта блеснула радость. — И следы излеченной фрамбезии. Ах, коллега, мне вспоминаются мои мальчишеские мечты о дальних странах, индейцах, ягуарах, отравленных стрелах и всем прочем. Какой любопытный случай! Скиталец, который уезжает в Вест-Индию… Зачем? Видимо, бесцельно, если судить по почтовым штемпелям судьбы. Там он ведет странную, беспокойную жизнь, сердце у него для его лет невероятно изношено, он пьянствует с тоски и от жажды, обычной у диабетиков… Я прямо как на ладони вижу эту жизнь, коллега! — Старый врач, задумавшись, почесал кончик носа. — А потом внезапное и стремительное возвращение домой, безумная погоня за чем-то… И вот, уже у самой цели, он умрет у нас па руках от желтой лихорадки, которой его заразила жалкая крохотная stegomyia fasciata[14] в последний день блужданий в тропиках.

Хирург покачал головой.

— Он умрет от сотрясения мозга и внутреннего кровоизлияния. Оставьте мне мой диагноз.

— Желтая лихорадка у нас редкость, — настаивает терапевт. — Пожелайте ему, коллега, славной кончины, пусть он покинет этот мир, как редкий и замечательный пациент. Разве не похож он в этих повязках, безликий и безыменный, на воплощенную тайну? — Старый врач бережно прикрыл одеялом бесчувственное тело. — Ты еще кое-что расскажешь нам при вскрытии, бедняга. Но тогда книга твоей жизни будет захлопнута…

Утром температура у больного поднялась до тридцати восьми с лишним, бинты у рта потемнели, словно от проступившей крови. Пациент совсем пожелтел, как и следовало ожидать, и таял на глазах.

— Ну что? — осведомился хирург у сестры милосердия. — Сегодня ночью он вам не снился?

Сестра решительно покачала головой.

— Нет. Я молилась, и это помогло. А кроме того, — мрачно добавила она, — я на всякий случай приняла тройную порцию брома.

Вошла другая сестра и доложила, что пациент с абсцессом на шее лежит в жару, икает, ничего не говорит и слабеет. Недовольно ворча, хирург заспешил к ясновидцу, так что полы его белого халата развевались на ходу.

Ясновидец, с заострившимся носом, уныло торчащим кверху, лежал, закрыв глаза.

— Ну, с какой стати у вас жар? — рассердился хирург. Покажите! — Температура была тридцать восемь с лишним. Хирург сердито снял с больного повязку, рана была отличная, чистая, вокруг ни следа воспаления. И вообще никаких признаков болезни, вот только икота и чуть пожелтели белки глаз.

Хирург бредет по коридору и снова заходит в палату номер шесть. Там, у постели пациента Икс, стоит знаменитый терапевт в обществе четырех молодых врачей в белых халатах и со смаком произносит: "Fiebre amarilla".

— Ничего не поделаешь, коллега, — обращается он к хирургу, — придется вам поделиться этим пациентом с нами. Такой редкостный и интересный случай. Вот погодите, здесь соберется весь факультет со всеми светилами науки. Вы бы хоть повесили над постелью балдахин и надпись под хвойной гирляндой: "Добро пожаловать!" Или что-нибудь в этом духе. — Он высморкался, словно в рог затрубил. — С вашего разрешения мы возьмем у него несколько капель крови. Господин ординатор, распорядитесь, чтобы ассистент взял у больного кровь.

Получив по инстанции это распоряжение, высокий, длинноволосый ассистент, стоявший у левого локтя корифея терапии, наклонился к предплечью больного и протер его кожу ваткой.

— Когда вы освободитесь, — проворчал хирург, обращаясь к старику, — я попрошу вас на минутку к себе.

Но старый доктор еще не исчерпал своих восторгов по поводу желтой лихорадки и продолжал говорить о ней, пока хирург вел его в палату ясновидца.

— Ну вот, — сказал хирург. — А теперь скажите мне, что с ним?

Старик засопел и взялся за пациента, легко и искусно ощупывая его, тихо приказывая вздохнуть, не дышать, вздохнуть глубже, лечь, сказать, если будет больно, и все прочее. Наконец он оставил пациента в покое, в раздумье потер себе кончик носа и подозрительно воззрился на ясновидца.

— А что с ним может быть? Ничего, все в порядке… Тяжелый невропат, — добавил он бесцеремонно. — Не пойму только, почему у него жар.

— Вот видите, — накинулся хирург на ясновидца. — А теперь скажите, приятель, что вы вытворяете?

— Ничего я не вытворяю, — попытался отрицать больной. Но, может быть, мое самочувствие связано с тем пациентом, а?

— С каким?

— С тем, из самолета. Ведь я все время о нем думаю. У него снова жар?

— Вы его видели?

— Нет, не видел, — пробормотал ясновидец, — но я думал… сосредоточился на нем. Понимаете, такой контакт страшно изнурителен.

— Он ясновидец, — поспешно объяснил хирург. — А вчера у вас была температура?

— Да, была, — признался ясновидец. — Но иногда я… прерывал контакт, и температура падала. Это можно регулировать волей.

Хирург вопросительно взглянул на светило терапии. Тот ерошил бородку и размышлял.

— А боли? — спросил он вдруг. — Болей у вас не было? Я имею в виду боли, которые ощущает тот пациент.

— Да, были… — как-то стесненно и нехотя ответил ясновидец. — Собственно, это были чисто душевные явления, хотя и локализованные на определенных участках тела. Трудно определить точно, — робко оправдывался он, — но я назвал бы это психической болью.

— А где вы ее ощущали? — быстро спросил терапевт.

— Вот тут, — показал ясновидец.