― Все было не так. Мне нужно было убедиться.

― Или тебе нужно было определить свой угол. С тобой, как с убийцей, всегда должен быть определенный конец. ― Я произнесла эти слова быстро, готовая к реакции.

Его челюсть дрогнула, но он не дал волю чувствам, как я думала.

― Ты злишься. Я устал. Мы только что забрали жизнь. Давай успокоимся и решим, как мы скажем об этом семье.

― Мы? ― Я захохотала и, спотыкаясь, вернулась к перилам лифта. ― Разве это были мы, когда ты держал информацию в секрете? Когда ты ни черта мне не сказал?

Он вздохнул, как будто собирался ответить.

Я не позволила ему.

― Нет. Это на мне. Я возьму вину на себя и расскажу всем, кто захочет узнать, почему сделала то, что сделала.

― Нет, не расскажешь, ― прошептал Ром, но тут он ударил рукой в стену позади меня, близко к моему лицу. ― Разве ты не понимаешь?

Я посмотрела в его глаза и обнаружила страх, который пробирался сквозь меня. Он закрался в меня, когда Джорджи произнес слова о моей матери. Он пронесся сквозь меня и распространился так быстро, что я чуть не задохнулась.

Меня защищали, потому что я была частью семьи.

Но сегодня я официально стала их врагом.

― Конечно, ты понимаешь, ― сказал он, его глубокое вибрато грохотало надо мной в муке. Это одновременно согрело и пробрало меня до костей. Он вдохнул в меня воздух, его тело было всего в сантиметрах от моего. ― Ты долгое время была моей погибелью, Приманка-Кэт. Теперь ты принадлежишь всей семье. Что мне с тобой делать?

― Скорее всего, твоя задача ― убить меня. ― Я скользнула рукой к его затылку и притянула его к себе, чтобы поцеловать. Я попробовала на вкус губы, которые преследовали меня в кошмарах и наполняли мои сны. Хотела еще раз почувствовать его язык на своем, в последний раз предаться своему любимому занятию. Но потом позволила гневу взять верх; я вытеснила страх вниз и прочь вместе с ним.

― Я не могу поцеловать тебя прямо сейчас.

― Справедливо. ― Он вздохнул и вытащил свой телефон. Через минуту я услышала приглушенный голос Бастиана. Должно быть, он уже узнал новости от команды. Ром уставился на меня, говоря в трубку. ― Я не контролировал эту ситуацию. Никто ее не контролирует.

― Я прямо здесь, ― пробормотала, но решила не спорить с ними, когда Ром нажал на кнопку лифта сильнее, чем нужно.

― Мы планировали устранить его в любом случае… Я знаю, что это не по плану, Бастиан. Ты хочешь запереть ее навсегда? Это единственный способ обуздать одичавшее животное.

― О, черт возьми. ― Я вздохнула и провела рукой по волосам, глядя на себя в зеркальные стены лифта. Мои волны потеряли свой блеск. Брызги крови на ключицах выглядели декоративно, как веснушки, которым там самое место. Возможно, во мне всегда было желание сделать то, что я сделала; возможно, кровь на моих руках была частью моего биологического состава.

― Если мы хотим, чтобы вся эта чертова семья приехала, тогда нам нужно ехать в Heathen’s. Нам не нужно, чтобы все мы собирались в городе после того, что только что произошло, ― прорычал Ром. ― Я попрошу Коула закрыть это место. Там не должно быть так много народу. Я буду в баре через час.

Когда двери лифта открылись на подземную парковку, Ром жестом велел мне идти вперед. Мы пробирались сквозь машины и тени, а затем поднялись по лестнице в переулок.

Ром нажал кнопку завершения разговора на своем телефоне, а затем зашагал впереди меня, когда мы подошли к его внедорожнику. Я не стала спрашивать, как он осматривает местность, потому что знала, что его этому обучили. Разве он не знал, что я тоже на это способна? Я достаточно долго присматривала за собой, чтобы знать, куда ступать в тени, как вести себя в ней тихо.

Когда я потянулась к двери, он отпихнул мою руку и сам открыл ее. Он схватил меня за локоть, прежде чем позволить мне сесть.

― Не пытайся сегодня взять ситуацию под контроль.

― Ты не можешь контролировать мафию, ― ответила я. ― Они заражают кости города, распространяются, как рак, и никогда не умирают. Мы не поддаемся контролю.

― Ты знаешь, что я имею в виду, ― сказал Ром в мои волосы, его глаза были закрыты, как будто его разочарование исчезло бы, если бы он мог просто не видеть меня.

― Я знаю, что ты хочешь, чтобы сделала то, на что я не способна. ― Я вырвала свою руку из его хватки и сильно хлопнула дверью перед его лицом.

Все хотели сказать мне, что делать, кем быть, как приманивать, как делать мою работу. Я делала это для них годами. И показала, что более чем способна, и все равно мне снова и снова указывали, что делать.

Было бы так, если бы я воспитывалась с матерью?

Ром завел машину, и я вцепилась в его мускулистую руку, когда новая мысль пронзила меня.

― Сначала мне нужно домой.

― Домой? ― спросил Ром, приподняв бровь.

Я стиснула зубы. Не хотела говорить ему, что его дом начинает казаться моим, что мне нравится сидеть с ним взаперти, особенно когда мне делают массаж ног, а я читаю ему Эдгара Аллана По на диване.

― Твой дом, Ром. ― Я закатила глаза. ― И дай мне свой телефон. Я обзвоню всех мужчин.

― Сначала мы должны поговорить об этом.

― Как ты говорил о том, как Джорджи знал моего отца?

Когда он вздохнул в знак поражения, я схватила его телефон и отправила групповое сообщение Данте, Кейду и Бастиану, что мы направляемся домой, чтобы быть там через двадцать минут. Никаких отговорок.

Мое сердце стучало быстро и громко, как будто ему наконец-то было ради чего биться. Единственной вещью, которая так будоражила его, был Ром, и когда я смотрела на него сейчас, мне хотелось кричать.

Эти годы они все скрывали от меня более чем достаточно. Марио позволял мне присутствовать на некоторых встречах, но никогда на всех важных.

Я была инструментом, а не членом.

Для них я была просто женщиной и вдруг отчетливо поняла, что больше не хочу быть такой.

Мое будущее не было связано с ними. Они этого не позволяли, и теперь я увидела, насколько глупой была моя мечта стать одной из них.

Ром припарковал машину под окнами своей квартирой, и мы поднялись на лифте на его этаж.

― Что тебе нужно от меня, Каталина? Ты хочешь, чтобы я прикрыл тебя, когда мы войдем туда?

― Делай то, что ты всегда делал. ― Мой голос прозвучал чужим для меня, холодным и отстраненным. ― Будь частью семьи.

Он схватил меня за руку, чтобы не дать мне дойти до его двери.

― Я никогда не был частью семьи. Я их убийца. Двоюродный брат, а не брат. У меня есть цель, как и у всех остальных. Без этой цели ты умрешь.

― Тогда что такое mi famiglia, а? ― Толкнув его в грудь, я уставилась на него, на глаза навернулись слезы. ― Куда мы без нее? Одна нога в семье означает, что у нас нет ног. Мы либо есть, либо нет.

― Мы принадлежим тем людям, которых в итоге любим. Ты создаешь свою собственную семью. Ты вписываешься в нее.

― Что ж, будет интересно узнать, позволит ли мне моя собственная семья, та, что создала меня, принадлежать к ней.

Я оттолкнула его, но он не отпустил меня. Его рука на моей руке не разжалась, и мой адреналин выплеснулся так быстро, что я схватила лезвие под моей рукой и приставила его к его горлу. Ром увидел, что нож приближается, и уже наклонил голову. Вероятно, он мог бы вырвать его из моей хватки прежде, чем нож дошел бы до его шеи.

Я приподняла бровь и прошептала:

― Ты балуешь меня? Позволяешь мне приставить нож к твоей шее? Думаешь, это заставит меня дважды подумать о своих действиях сегодня вечером?

― Я даю тебе право на выражение своих эмоций. Ты заслуживаешь этого.

Я вонзила острие в него, и он поморщился, когда из пореза потекла кровь. Его татуировка будет порезана из-за меня, в шрамах от моего гнева.

― У меня есть право, независимо от того, даешь ли ты или кто-то другой, Ром. ― Я отшатнулась и забрала свой нож с собой.

Когда я повернула ручку двери к нему, она поддалась. Бастиан и ребята уже были там.