Войдя внутрь, я поняла, что выгляжу неважно. У Кейда отвисла челюсть, рука вместе с телефоном безвольно повисла, а Данте выругался, тут же встав и подойдя ко мне. Он выхватил нож из моих рук и заключил меня в объятия.

Я не ответила на его объятия. Я уставилась на короля семьи Арманелли.

Взгляд Бастиана был таким же непоколебимым, как и мой.

― Каталина.

― Бастиан, ― ответила я тем же тоном.

Два лидера, враги, капитаны одной армии, изучали друг друга, прежде чем сразиться. Некоторые могли сесть и вместе насладиться трапезой, обсудить свои возможности и даже принять решение о честном поединке.

Бастиан внимательно изучал меня, словно я была новым грозным противником. До этого он обнимал меня, держал под руку и впускал в свой дом. Готовил мне ужин, оставлял меня без присмотра, доверяя мне, тыкал пальцем в дырки моих носков.

Теперь его внимание всецело было на мне. Я больше не была для него красивым, полезным инструментом, а была угрозой. Впервые я увидела уважение и страх, которые, должно быть, внушала ему моя родословная.

Мало кто обращал внимание на мою красоту. Это было то, что я выставляла напоказ, то, что я умела преувеличивать. Сегодня вечером каждый из них увидит мой ум вместо этого, и поймет, что я была частью их мафии не только как приманка.

Данте прошептал мне на ухо:

― Мы тренировались для этого. Помнишь? ― Каждый раз, когда он избивал меня на тренировочных матах в спортзале, он протягивал руку. ― Каждое из этих поражений готовит тебя к тому, чему ты должна научиться. Каждое падение делает тебя сильнее, чем того, кто никогда не падал раньше. Поднимись, встреться с ними снова и победи их.

Когда Данте обошел меня и направился к раковине, чтобы помыть свой нож, я вздохнула и указала на Бастиана.

― Твой отец время от времени задавал мне вопросы. Он шептал мне их на собрании, на котором разрешал присутствовать, задавал по телефону Джимми. Думаешь, Марио держал меня рядом только для того, чтобы я соблазняла других мужчин, находила информацию о них для семьи?

― Никто не держал тебя рядом для этого, Кэти, ― ответил Бастиан, сложив руки на коленях. Это золотое кольцо сверкало на его пальце, насмехаясь надо мной тем, что оно олицетворяло. Лишь некоторые из высокопоставленных членов семьи носили такие кольца. У всех мужчин в комнате они были надеты.

Но не на мне.

― Давайте все сядем и поговорим. ― Бастиан указал на диван Рома, где сидел Кейд, выглядевший совершенно не в своей тарелке. Он убрал технику, которая обычно была продолжением его руки, и уделил нам все свое внимание. Данте стоял рядом со мной, как будто он будет на моей стороне, несмотря ни на что.

Я почувствовала руку Рома на своей спине, возможно, для поддержки, а возможно, чтобы держать меня достаточно близко, чтобы знать мой следующий шаг.

Бастиан указал на стул напротив него, одинокий, с металлическими ручками, но кожаной обивкой. Металл не заскрежетал бы о цемент, если я притяну его к себе, прежде чем сесть. Кожа не будет такой неудобной, как складной стул. Допрос, вероятно, тоже был бы не таким интенсивным.

Тем не менее, я бы не стала сегодня сидеть на горячем месте.

Я не сделала ничего плохого.

― Я не собираюсь садиться. ― Я убрала руку Рома со своей спины. ― Вы все присаживайтесь, а? Сегодня на вопросы будете отвечать вы, а не я.

Отдав приказ и сказав им то, что было у меня на уме, я освободилась. Свободу дает цель и неустанное стремление победить своего похитителя. Я слишком долго была в плену у семейного представления обо мне; поддалась идее, что я меньше, чем я есть. Затаившийся глубоко внутри меня тихий гул несправедливости стал громким и угрожающим. Почему ни один мужчина не поставил меня на пьедестал, которого я заслуживала? Почему каждый из них воспользовался преимуществом человека, у которого после смерти отца не было никого?

В те моменты я начинала верить в себя и в свою месть. Внезапно моя жизнь потребовала от меня уважать, прежде всего, себя, уважать то, через что я прошла, и заставить всех остальных уважать меня тоже. Я поняла, что так долго упускала эту часть. Если бы не могла уважать себя, то не смогла бы добиться уважения других.

Всплеск гнева, страдания, отчаяния, которые я должна была испытывать все эти годы в стольких плохих ситуациях, пронесся сквозь меня. Так долго я отмахивалась от этого, продолжала двигаться, шла дальше.

Закрыла себя от всех этих чертовых чувств.

Я улыбнулась своим вновь обретенным эмоциям. Они были демоническими, требовательными и жестокими. Уважение можно было заслужить, но его можно было и забрать. Я сделаю все, что нужно.

Мир сделал меня таким.

Я была готова показать ему именно ту женщину, которую он создал.

Глава 33

РОМ

Мужчины устроены не так, как женщины. Или, по крайней мере, не так, как Каталина.

Мы никогда не могли так хорошо читать эмоции, так хорошо ориентироваться в комнате или знать следующий шаг другого человека, как она. Она не играла в шахматы. Она доминировала в них. Это было похоже на то, когда сидишь напротив своего противника и понимаешь, что вместо пешек у него выстроились все королевы.

Борьба была нечестной.

Мы все это знали. Бастиан больше всех. Он знал, что его окружает семья, которая должна была защищать его, но вместо этого защищала ее. Она перехитрила его и семью с помощью любви, которую даже не выражала.

Данте тренировал ее, а Кейд разговаривал с ней, хотя не открывал рот ни перед кем. А я спал рядом с ней, как детеныш, доверяющий львице.

Мы уважали Бастиана как короля семьи.

Но мы любили Каталину.

В нашей семье мужчины не должны приближаться к женщинам, пока мы не объявим их неприкасаемыми. Никто из нас не претендовал на нее; никто из нас не претендовал ни на кого. Мы все были без этой любви, плыли по жизни, совершенно не замечая ее отсутствия. Затем, подобно колоссальной приливной волне, она обрушилась на нашу лодку, и мы не смогли спастись. Может быть, мы так сильно хотели этого ― быть любимыми и любить в ответ, ― что приветствовали это. Я не знаю. Единственное, что знаю наверняка, это то, что как только человек почувствовал любовь, ее отсутствие было всепоглощающим.

Когда любовь была, люди жили ради нее, умирали за нее и убивали за нее.

Эти люди, они готовы убить за нее. Они бы убили своего короля, если бы пришлось.

― Похоже, я в самом центре внимания, не так ли? ― Бастиан переместился в своем кресле, не глядя по сторонам, чтобы посмотреть на своих ближайших союзников. Он точно определил угрозу в комнате.

Каталина стояла над ним, как госпожа, и смотрела на него сверху вниз, словно он был ниже ее.

― Ты устанавливаешь правила. Ты босс, Бастиан. Ты владеешь этим городом и всем, что в нем находится. В том числе и сегодняшнее кресло. Ты знаешь мое место в русской братве, не так ли?

Бастиан облизал губы, но не ответил.

― Вы все знаете мое место, верно? Вы все носите это кольцо на пальце, как будто вы братья, у которых нет секретов.

― Каталина, кольцо ничего не имеет против тебя, ― пробормотал я.

Девушка переместила взгляд на меня, ее стальные серые глаза были прищурены.

― Оно означает все. Оно означает, что ты официально занимаешь место на вершине этой семьи до тех пор, пока носишь его. А для тебя даже раньше, потому, что в твоей крови течет та же ДНК, что и у них.

― Семейные узы только укрепляют ответственность. Но не доверие или уважение. Кольцо ― для мужчин в семье. Это просто традиция, ― пытался объяснить Бастиан.

― Разве традиция делает что-то правильным, Бастиан? Традиция ― это мужчины перед женщинами, традиция ― это моя кожа на полях, избитая и окровавленная, работающая на мужчин, которые думали, что мы им принадлежим. Твоя традиция закрепила невозможность для женщины стоять так же высоко, как мужчина в этой семье. Это сделало меня пешкой и инструментом. Отчуждение никогда не соответствовало моему характеру.