― Мы никуда не пойдем с тобой в такой одежде. ― Он обвиняюще посмотрел на меня, как будто мой наряд был совершенно нелепым.

Должна была признать, что он был необычным. Латекс облегал каждый уголок моего тела, как перчатка. Я даже удивилась, что его не сшили для меня на заказ. Сказать, что гордилась этой редкой находкой, значит преуменьшить.

― Это вполне законно для того, что мы должны сделать сегодня вечером. На мне армейские ботинки и темная одежда. Это лучший способ спрятаться в тени.

― На тебе гребаный наряд госпожи. Если ты пытаешься приманить меня, то у тебя ничего не получается. Ты так далека от своего пути, что даже не знаешь.

Я посмеялась над его словами, хотя мой желудок сжался от легкой колющей боли от осознания того, что не возбудила его.

Я выпятила бедро и посмотрела на него в зеркало.

― Мой наряд подходит. Либо нравится, либо нет, но я одеваюсь именно так.

― Почему с тобой так трудно? ― Он ущипнул себя за переносицу, пока я надевала пальто.

― Мое пальто все равно закрывает большую часть моего наряда. Господи. Могу я немного повеселиться? Я просидела здесь две гребаные недели, ничего не делая.

― Ты делала то же самое у Бастиана.

― У Бастиана все было спланировано. Я могла свободно перемещаться по его пентхаусу. Мы ходили на запланированные экскурсии. Ты ходил со мной по магазинам!

― Ты вообще почти не выходила из пентхауса.

― Что? Ты следил за мной, пока я была там?

― Конечно, я следил за тобой, ― ответил он, ничуть не извиняясь за свои действия. ― Это моя работа.

― Неважно. Это не имеет значения. Это другое дело! ― Я вскинула руки и промчалась мимо него, закончив разговор и желая продолжить вечер.

Он топал за мной.

― Ты нечто, ты знаешь это?

― Какой комплимент, ― проворчала я, пока он проверял несколько замков и систему безопасности, которую установил.

Затем мы синхронно пошли к его гаражу. Он шагал впереди меня, когда мы поворачивали за угол, чтобы убедиться, что никто за нами не наблюдает, а затем Ром выключил свет в гараже, когда мы подошли к черному внедорожнику с тонированными стеклами.

Он открыл мою дверь и схватил меня за плечо, чтобы затащить внутрь, возможно, немного более агрессивно, чем нужно. Тем не менее, его прикосновение пронзило меня насквозь, и я задохнулась, почувствовав его крепкую хватку после того, как точно знала, как наши прикосновения взорвались вместе.

Он захлопнул дверь, когда я перевела взгляд на него и облизнула губы.

Черт, он был не в духе.

Как получилось, что сейчас он не хотел иметь со мной ничего общего, а я хотела иметь с ним все?

Он, молча, ехал по глухим переулкам и постоянно поглядывал зеркало заднего вида. Ночное небо было приглушено городскими огнями, здания сверкали своей искусственной яркостью.

― Ты когда-нибудь думал, что страна может быть лучшим местом для жизни?

― Почему? Город вдруг стал для тебя слишком большим?

Я вздохнула. Я устала от споров с ним.

Мы проехали по мосту, и машина задребезжала, когда шины отскочили от металла.

― Я думаю, город может быть слишком тяжелым для любого. Он жаждет нашей крови, и не уверена, что у нас останется хоть что-то, что мы могли бы дать, когда из нас ее выпьют.

Он взглянул на меня, его темные глаза внезапно стали не такими уж пустыми от эмоций. Его татуированная рука напряглась, когда он вцепился в руль.

― Ни один город не высосет из тебя твою кровь, Каталина.

― Такое ощущение, что вы все скрываете этот огромный секрет, и, возможно, так оно и есть. Честно говоря, это был бы не самый худший вариант.

― Это также не тот путь, которым ты пойдешь. Ты сильнее этого. Мы сильнее этого.

Я кивнула, давая его словам впитаться.

― Твоя кровь ― моя кровь, Приманка-Кэт. Умрешь ты ― умру я. ― Его руки сжимали руль, и он не смотрел на меня, пока говорил. Его челюсть сжалась, как будто он пытался сдержать то, что чувствовал.

Ром остановился в темном переулке, и когда его голова повернулась в мою сторону, наконец, увидела потребность, голод, который я видела, когда он прикасался ко мне в последний раз. Увидела Рома, которого мне не хватало последний час, которого считала лишь сном или кошмаром.

Я дрожала под его взглядом, моя душа жаждала всего, что он мог дать мне в те мгновения, когда его взгляд блуждал по мне.

― Может быть, моя кровь не моя. Может быть, эта семья не моя…

Его рука слетела с руля и направилась прямо к моей шее. Он дернул меня вперед, так что я оказалась всего в нескольких дюймах от его губ, ощущая его горячее дыхание на своей щеке, когда он сказал:

― Невозможно оспорить твое место. Твоя кровь ― моя. Мы истекаем кровью вместе, женщина. Всегда. Запомни это.

Он впился в мой рот и больно прикусил нижнюю губу. Он хотел почувствовать вкус крови, и я застонала, когда поняла, что это его намерение. Я могла подчиниться этому мужчине. Знала, что даже если он причиняет мне эту небольшую боль, он никогда не зайдет так далеко, чтобы сломать меня больше, чем я уже была сломлена.

Отстегнула ремень безопасности и перелезла через консоль, чтобы опуститься на него.

Латекс моего костюма скрипел, когда я это делала, и Ром разразился смехом на середине нашего поцелуя.

― Ты что, издеваешься надо мной? ― Я толкнула его в грудь и посмотрела на него. ― Не порть все это смехом.

Он засмеялся еще громче, и я уловила ту его сторону, которую никто никогда не видел. Ром никогда не смеялся по-настоящему, не так, как сейчас. Он на мгновение утратил темную сторону себя ― пустую, полыхающую сторону, которая высасывала твою душу, когда он смотрел на тебя, ― и стал похож на искренне беззаботного парня двадцати лет.

Семья рисовала его как убийцу, причем злобного и безжалостного. Даже у злодея в этой истории были чистые и невинные черты. Злодей формируется со временем под воздействием пыток, которые ему приходится переносить. Мне было интересно, каким бы был Ром, если бы он не родился в мафии. Мне хотелось думать, что его смех был бы заразительным, что он получил бы все, что хотел, жил бы так, как хотел.

Я не верила в счастливые концы, но я могла желать их в темных, потаенных уголках своего сознания.

― Ты закончил? ― ворчала я, усаживаясь на него.

Он вытирал несуществующие слезы, просто чтобы быть мудаком.

― Это показывает, что наряд ни на что не годен.

― За исключением того, что я нахожусь на чем-то твердом, и я уверена, что это не твой «Глок». Значит, мой прикид на что-то годится.

― Я тверд, потому что ты передо мной, женщина. Так было с того дня, как я положил глаз на твою маленькую задницу. А не потому, что на тебе вторая кожа.

Я стиснула зубы.

― Кстати, насколько тебе жарко в этой штуке? ― Он поднял бровь, как будто хотел продолжить свою глупую шутку о моем наряде.

Я схватилась за молнию спереди и прикусила нижнюю губу. Если бы я не смогла соблазнить Рома, сидя на нем сверху, и заставить его забыть о моем наряде, я бы потеряла хватку.

― Здесь становится жарко.

Медленно я начала опускать молнию. Блеск в глазах Рома померк, а голод в них усилился. Он сдвинулся так, что я почувствовала его длину напротив своей киски, и я застонала, когда молния прошла зуб за зубом по моему телу.

Ром втянул воздух, когда она прошла мимо моей груди.

― Черт. На тебе там ни черта нет, не так ли?

Я остановилась прямо на бедрах и наклонилась вперед. Я запустила пальцы в его волосы, чтобы притянуть его ближе и прошептать:

― Я никогда ничего не надеваю под одежду, когда с тобой.

― Потому что ты хочешь чувствовать, что я могу тебя взять?

Мы уставились друг на друга, когда я пожала плечами. Его губы приподнялись, как будто он привык к моим необязательным ответам.

Моя рука переместилась к его молнии и быстро толкнула ее вниз. Его член вырвался на свободу, и я застонала, схватившись за него, увидев, что под джинсами у него тоже ничего нет.

Я погладила его вверх и вниз, не раз и не два, прежде чем наклонить его головку на линию зубцов молнии прямо над моей киской.