― Чувствуешь?

Его стон был гортанным, и его глаза закрылись, пока он позволял мне играть с единственной его частью, которую я хотела иметь в себе в эту секунду.

― Молния проходит весь путь вниз и вокруг. ― Глаза Рома распахнулись, когда он понял мой смысл. ― Очень легкий доступ для нас обоих.

― Расстегни молнию, Приманка, ― приказал он.

Я покачала головой и провела большим пальцем по капельке на кончике его члена.

Его челюсть сжалась.

― Тебе нравится контроль, не так ли? ― Он посмотрел на меня.

― Мне нравится то, что я могу получить от тебя, конечно. ― На этот раз я набросилась на него своей киской, сухо трахаясь там, где мне было нужно, и переместила другую руку на грудь, чтобы начать возбуждаться.

Ром наблюдал в течение минуты, позволяя мне скакать на нем так, как я это делала. Его дыхание участилось, взгляд был прищуренный, и я почувствовала, как его бедра начинают сжиматься при каждом движении моих бедер.

Мое дыхание перехватило, когда приблизилась к кульминации. Я закрыла глаза и выгнулась дугой, чтобы достичь этого, скача на нем быстрее и издавая слабые стоны, как вдруг мозолистые руки Рома вцепились в верхнюю часть моего комбинезона и стянули его вокруг моих рук, поймав меня в ловушку.

Он оттолкнул мои бедра от себя и прорычал:

― Хочешь трахаться ― трахайся со мной. Я здесь не для того, чтобы скакать только ради твоего удовольствия, Приманка. Я тоже получу свое.

С этими словами он провел кончиком пальца по центру меня, до самой молнии. Он толкал ее дальше, пока она не прокатилась по моему клитору. Он остановился так, что обнажилась только эта горячая кнопка.

― Хочешь слезть, прежде чем я оттрахаю тебя до беспамятства?

Я пососала зубы, злясь, что он прервал мое представление о том, как я кончаю, только для того, чтобы взять контроль в свои руки. Я отпрянула назад так сильно, что мое тело едва не нажало на гудок, чтобы все в Чикаго услышали, когда он провел большим пальцем по этому сладкому месту.

― Тогда поторопись и займись этим, ― сказала я, изо всех сил стараясь быть раздраженной.

Он усмехнулся.

― Проси вежливо, Каталина.

Я хотела ударить его. Затем хотела встать на колени и высосать его досуха. То, что он взял меня под контроль, потрясло меня до глубины души. Он был единственным, кто мог это сделать, хотя никогда не хотела, чтобы он знал об этом.

Я тяжело вздохнула и закатила глаза так сильно, что, уверена, он увидел только белки.

― Разве ты до сих пор не знаешь, что я нехорошая?

― Ты хорошая для меня. И всегда будешь. Глубоко внутри, где-то там, где ты не сломлена, ты все еще жаждешь принятия, любви. Ты хочешь быть хорошей, Каталина. Пусть будет так.

Мой желудок скрутило, а сердце заколотилось в груди. Ром раздвинул мои границы, преодолел стену и проплыл через ров вокруг моей крепости. Он хотел проникнуть в мою душу, и он хотел перебраться через разбитые края туда, где, по его мнению, я все еще была целой.

― Что, если я везде сломана? ― прошептала я. Большинство дней я чувствовала себя именно так. Я умерла вместе с отцом, и теперь была этой оболочкой человека, ни с кем не связанной, стремящейся стать частью семьи, в которой я не была уверена, что когда-нибудь смогу по-настоящему состояться.

Его рука скользнула к моей груди. Он погладил мое сердце, словно успокаивая его учащенное биение.

― Значит, ты выжила, и ты берешь свои разбитые части, превращаешь их в то, что тебе нужно, и живешь с этим, Приманка. Ты всегда была выжившей. И ты всегда была лучшей в этом.

Может быть, мое покачивание головой подтолкнуло его, может быть, он увидел сомнение в моих глазах, может быть, ему просто надоело говорить, но он не дал мне шанса возразить ему.

Он сдвинул молнию достаточно вниз и врезался в меня, не задумываясь о последствиях.

Я тоже не стала его останавливать. Брала все, что хотела, оседлав его так, словно заслуживала каждую его частичку в себе. Я так сильно дернула его за темные волны волос, что он застонал, когда мои ногти вцепились ему в кожу. Он прикусил мои губы, а затем оторвал свой рот, чтобы укусить и пососать мою шею. Завтра следы будут жестокими, синяками и красными. Ром не был так прост со мной.

Я тоже не собиралась облегчать ему жизнь.

Мы хотели получить частичку друг друга. Даже если она была сломана, зазубрена и опасна.

Может быть, мы уже прошли через все остальное. Сейчас мы были только вдвоем, в этой машине, в городе, под огнями зданий, которые поддерживали в нас жизнь, которые заглушали полную темноту, но приглушали свет звезд. Наш естественный свет, тот, что освещал даже самую темную душу, был погашен.

Чикаго хотел показать, как он владел нами, как он вылепил нас такими, какими мы были в ту ночь.

Мне казалось, что я прекрасно во всем этом ориентируюсь. Мне казалось, что я держу этот город за яйца. Все эти мужчины, мои отношения с Ромом, вся эта мафия… Я думала, что у меня все под контролем.

Я ошибалась.

Глава 31

РОМ

Ее киска прижалась ко мне, как Венерина мухоловка. Это почти доходило до боли, настолько она была тугой. Она сжималась так, словно я был ее последним спасательным кругом.

Любой мужчина чувствовал бы себя так, обхватив руками ее крошечную талию, входя в нее так, словно у них была возможность разделить ее надвое. Ее ногти царапали мою спину, зубы впивались в шею, и я знал, что в некоторых местах она пустила кровь. Она оставляла свои следы на моих татуировках, и, вероятно, делала это намеренно.

Самое ужасное, что я хотел, чтобы она это делала. Каталина была более постоянным знаком на моем теле, чем любая из татуировок.

Она ускорила темп, пока я теребил ее клитор и покусывал один из ее сосков. Стонала мое имя, словно я был единственным мужчиной, которого она когда-либо жаждала.

Я знал, что это не так.

Я вошел в нее сильнее, быстрее, грубее. На этот раз хотел оставить свой след, или, может быть, получить свою порцию.

Я уже не был уверен.

Но когда она кончила на моем члене, вспомнил, почему я не мог оставить эту женщину позади, не мог насытиться ею. Ее яд распространился по внедорожнику, как токсин по воздуху, когда встретил ее своим кайфом. Я стонал ее имя и прижимал ее к своей груди, когда она обмякла. Ее уязвимость просочилась в мою душу.

Я разглаживал ее карамельные локоны; я шептал ей на ухо ласковые слова.

― Боже, как с тобой хорошо. Я чертовски скучал по своему дому.

― Прошло всего несколько часов.

― Несколько часов слишком долго, ― сказал я, прижимаясь лбом к ее лбу. Я шептал не пустяки ― это было все. С каждой минутой я понимал, что хочу, чтобы она была рядом со мной.

Ее яд был повсюду, и я всасывал его, как будто это была вода, а я застрял в пустыне.

Я хотел ее яд.

Она вздохнула в моих объятиях, и я в миллионный раз за последние несколько дней забеспокоился, сможем ли мы пережить предстоящую бурю.

И будет ли это наша буря или городская? Ведь мы были такими же непостоянными и такими же смертоносными.

Стук в окно заставил нас обоих подпрыгнуть.

Она замерла, увидев полицейского.

― Черт, ― длинно и негромко выругалась она, слезая с меня и начиная застегивать молнию.

― Все в порядке. Он ничего не видит, ― пробормотал я, поправляя свой все еще мокрый член и пытаясь стряхнуть туман.

― Опусти окно, Ром! Что ты делаешь?! ― закричала она, вытирая губы.

Я нажал на кнопку, и коп наклонился вперед, его голубые глаза пронзали все, что только можно, так быстро, как только можно. Когда его взгляд нашел Каталину, я немного подождал, чтобы убедиться, что он опомнится, не опустит ли он взгляд.

Я прочистил горло.

― Сэр, какие-то проблемы?

Он не смотрел в мою сторону.

― Права и регистрация.

Отлично. Мы играли так. Я потянулся в отсек и вытащил их. Он скоро поймет, что зашел в воду, в которой не хотел бы оказаться.

― Вы знаете, что это очень темный переулок, в котором вы оба сегодня бездельничаете, мисс? Какие-нибудь внеклассные занятия? ― Он приподнял одну бровь, ожидая ответа от Кэти.