– Па-алевно, – протянул он, покусывая свисток. – Каланчи Крысоедов и Карги отжимать – это те, бикса, не Фаныча чепушилить. А чё если конкретные рамсы замутятся? Зима жопу прищемит: загонам на Вышке жрать чё-то надо, и хрючила у нас не набарыжено… нет мазы Взлётным с Центральными до зимы друг друга в бетон заколачивать.

– Кого зима без топлива жопу прищемит, так это Скорбным с Каргой.

Клок от души заржал: сам так думал. Весь город без его топлива вымерзнет. Но и в Центре эту тему давно срисовали. Вот почему Раскаянье всегда было самым слабейшим из всех.

– А чё, Ксюха, если загон с Центра по дубаку к нам на Каланчу побежит? Без войны разжиреем и весной Каргу с Крысаёпами развальцуем?

Нет, слишком долго: Ксюшу такой расклад не устраивал. За зиму Клок десять раз передумает ей помогать, и Халдей с Верстой так укрепятся, что из Центра их годами не вышибить. Значит победит тот, у кого людей больше, запасов до одури, и у кого нервы крепче. И вот с последним у Клока точно полный голяк.

– Ты чё, самый захарчёванный, типа? Или Карга со Скорбью без палева в Центре почилят, пока мороз им сраку не прищемит? Или чё надо – сами подрежут.

Подловатое выражение сползло с лица Клока, как шкура с ошпаренной крысы.

– Халдей с Верстой очко надорвут, все бригады угробят, но Взлётку у тебя из лап выдерут. Не за Вышку Скиперскую кости класть будут, не на улицах мордохаться, а за топляк. Они сколько пацанов вчера на Кольцевых кинули? Бригаду, и лопанулись? Сдрефили, думаешь? Им все пацаны на Взлётку нужны! Вот возьмут топляк, тогда и тебя за жопу схватят, и плакала твоя Каланча, и амба всему Раскаянью!

Клок тяжело засопел.

– Потянула ты меня на блудняк, падла! Чилил бы себе на Взлётке, не шухарился, теперь Центру глотку рви за своё!

– Если тормознёшь, будешь со сходняком базары тереть – кончат тебя, и всю братву твою передавят, – Ксюша с коротким шипением стравленного воздуха отстегнула свой шлем и подошла к Клоку глаза в глаза. – Мочить их надо, всех Центральных мочить. К зиме ты один во всём Центре паучить должен засесть, иначе кранты тебе, Клочара, и твоей банде кранты.

Клок кивнул, понимая: либо он Крысоедов с Каргой, либо они его.

– Чё с Чегмызом тогда? Он, конкретный крышак, на делюгу со мной подписался.

– Я тебе с левыми блатоваться тему не пайковала. Кто нам Луша?..

Она наклонилась к плечу Клока и шепнула ему совсем близко:

– Подрежь Чегмыза, и Посвист его – себе. У Центральных один крышак будет.

Лицо Клока прорезал хитрый оскал. Но тут рядом закашляли. Ксюша скорее нахлобучила шлем. Этаж казался пустым, но в любую минуту на Тузы могли подняться нахрапы или кто-нибудь из пристяжных. На пороге квартиры, где раньше жил Фаныч, еле пошатывалась на ногах его беловолосая Цаца. Ксюша не сразу узнала её. Лошадь придерживалась за косяк, всё лицо её распухло от синяков, шмотки на теле разодраны и окровавлены.

– Вались на шконку, лярва, пока табло те не доломали! – ощерился Клок. Лошадь медленно повернулась обратно в квартиру – добыча нового крышака, вместе с Посвистом. Но зачем её бить-то по-чёрному? Цаца – не новенькая на Каланче, ломаться не будет, да и не надо её как батонку подвалохшную обламывать. С крышаком она держит банду, крышаку Цаца нужна не только на койке… но, если ни на койке, ни на Каланче Цаца толком ему не нужна, если не так как надо куму подмахивает – её запрессуют, как эту?

С запоганенной душой Ксюша оставила Клока и его банду на Вышке и пошла к Нели.

У Раскаянья не одно, а целых три слабых места: Скиперская Каланча, улицы и кварталы, с которых Скипер раньше собирал дань, и, наконец, загородный аэродром. Нельзя терять улицы – с них банда харчится, берёт пойло, мизгу от подвалохшных кутышей, нельзя терять Вышку – без Каланчи Раскаянью в городе совсем не за что зацепиться, и конечно же нельзя терять топливо. Так где ждать удар?

Пока Клок обсиживается на Каланче и укрепляет её изнутри, Ксюша спешила поговорить с лычкой. Нели помнила кто такие Халдей и Верста, и могла подсказать, как те поступят со Взлётными дальше.

Но прежде Лысой Поляны Ксюша вернулась в Башню, чтобы дозарядить Перуницу и взять свой рюкзак. Продукты нужно таскать в тайный дом как можно чаще, два человека проедают не так уж и мало всего.

Рюкзак на скамейке в аккумуляторной расстёгнут – не хватает примерно трети еды. Некоторые пачки и банки выловлены наружу, оценены, и, что не понравилось, аккуратно составлено тут же, у рюкзака.

Неужто Кощей оголодал?

Ксюша злыми шагами поднялась на второй этаж, обошла ресторан и магазин игрушек, поспешила к фитнес-клубу, и на бортике бассейна заметила скинутый кем-то влажный халат. К вороту халата прилип рыжий волос.

В Башне, пока Ксюши не было, появился новый жилец – может, гость из Арктиды, или исследователь или учёный из поля, а может быть… новая игрушка Кощея.

*************

– Ну, ё-ма-на, зря Клок с Чегмызом блатуется, – покачивала головой Нели. Ксюша выкладывала продукты на стол, где её дожидался ещё тёплый, накрытый полотенцем обед. Оказывается, Нели любила готовить, особенно, когда у неё хватало продуктов, и есть для кого стараться. Сегодня она даже принарядилась: натянула на себя тёмно-синее платье и белую шаль, вязанную крупной сетью; и в лычке сразу замелькало что-то холёное, как в фарфоровой статуэтке.

– Пока Луша под своим крышаком ходит, кинут Клока при первом же шухере. Чё если Чегмызу обратно к Центральным захочется? И ведь ему, падле, захочется! На сходняке Чегмыза не потому за пристяжного держали, что Луша мелкая и посвист у них олений, а потому, что Чегмыз – ссыкло конченое: был ссыклом, ссыклом и помрёт. Он очко сжал и на цырлах попрыгал со Взлётными расходиться. Центровые его прессанут, он опять очко сожмёт, и рамсить против Клока поскачет.

– Нет труса хуже, чем трус при делах, – хмыкнула Ксюша, выкладывая пакетики с напитками из малинового концентрата.

– Крыса это позорная, а не трус. Один раз скурвился, и в другой раз киданёт. Валить надо Чегмыза, и Лушу под себя подгребать – вот это будет реальная тема.

– Базара нет, я Клоку за это и просяняла, пусть с Чегмызом как надо поступит, – сказала Ксюша, а сама всё думала о своём – о воре, поселившемся в Башне. Одно то, что кто-то без спроса трогает её вещи – жутко её коробило. Уж если она чему-то и научилась у Беллы, так это беречь свои личные вещи и никому не давать к ним прикасаться.

– Ты чё, цыпочка моя, грузанулась? – мягко взяла её за руку Нели и отложила пакеты с напитками.

– Думаю, куда Центральные дальше Раскаянью вломят. Есть Колечко, есть земля Скиперская, есть их Вышка. Топляк Халдею и Версте нужен кровь из носу, но брать-то Взлётку напряжно: туда-сюда бригады по тракту гонять, когда рядом Клок со своими ломтями – эдак можно и свои Вышки всрать.

– Гнилой расклад, – кивнула Нели. – Надо по пырому эту помойку разрыть, не то погорит Клочара... Задвинь-ка ему такую телегу: пусть возьмёт звонаря – суку из Карги или Скорби; и просянит нам за прикидки Центральных. Лучше нахрапа брать, или загона, кто с нахрапами скорефанился… Короче, пять-шесть звонарей пускай выцепит, и прессуйте их, пока не расколются до самой жопы.

Ксюша бросила на неё пристальный взгляд и твёрже погладила за руку.

– Нели, а если бы к тебе в дом заполз кто-нибудь?

– Это кто? – немедля подобралась лычка.

– Ушлый и хитрожопый какой-нибудь, кто бы квартиру пропалил, и как через шкаф прошиться домозговал… ты бы ему раскололась?

– Да не, ты чё, Ксюх! На кой мне с Центральными или с Клоком в ногу шагать? Прикинут, что я их кидала – так и эдак замочат: за стукачом, ваще-то, топор гуляет. Не, лучше зашиться! Да и…

Нели коротко хмыкнула и погладила Ксюшу по нежной щеке.

– Как тебя сдать-то, кошечка ты моя приблатнённая? Я б за тебя закупорилась наглухо.

Ксюша вспомнила Фаныча, как тот до смерти молчал, отпустила руку Нели и даже слегка улыбнулась.

– Красивая ты сегодня – очень.