Двое бросили оружие и кинулись прочь, ещё двое с заточенной арматурой выскочили перед Чуром. Признаться, нервы у Петра тогда сдали. На каждого он потратил по короткой очереди. Нахрап выставил пистолет, но вовсе не испугался, что стало последней деталью в подозрительном бою.

Чур отпустил автомат, тот свободно повис на ремне, руками Пётр с лёгкостью выдернул пистолет у обалдевшего от его наглости нахрапа. Бандит был настолько уверен в мощи своего оружия, что такого исхода не предположил, пусть толком не умел держать пистолет. Нахрап попятился, споткнулся об арматуру и плюхнулся на задницу. Всё выходило как в дрянном боевике. Пётр целился из украденного оружия в перепуганное татуированное лицо. Маскировка Городского Чудовища спала.

– Откуда про меня узнали?

– Не шмаляй! – распахнул рот с гнилыми зубами нахрап. Чур выстрелил рядом, щёку бандита рассекло пулей. Не было ни времени, ни желания играть в эти игры: «Не шмаляй! Не убивай! Всё расскажу!».

– Откуда про меня узнали?

– А?! А! Кутышек слил! Забарыжил тебя на Котёл, ссучился, чтобы свою яму сныкать!

– Старый или молодой?

– А?! – дико таращился бандит. Неправильно поставлен вопрос. Всего, что знает крышак – рядовой нахрап знать не может. Таким вопросом Пётр сам выдал часть своей информации. Кнез бы его за такое не похвалил. Но где сейчас Кнез, а чем занимается Пётр…

– Кутыша звали Матвей?

– Д-да! Такое у мизги погоняло, в натуре!

– Котёл вы его всё равно разграбили и пожгли, так?

– Не по Праву это, крышак приказал! Он…

Чур прострелил ему голову, недослушав. Если кутыши – это гражданские, то бандиты – это противник. Но сейчас гражданские, кого Чур защищал, пошли на сделку с противником, а значит стали предателями. Простые законы войны диктовали Чуру относиться к Матвею, Старому и ко всему их Котлу соответственно. Только нет нужды мстить. Котёл разграбили, остатки съестных припасов и Птах уволокли в Центр. Крепких парней затолкают в мизгу, несогласных убьют. А детей… каждая банда поступает по-своему, чаще всего бросают на месте, кто-то из банд берёт к себе на воспитание, например такие, как Карга; другие убивают детей, чтобы не мстили, когда вырастут – например, такие как Скорбь. В любом случае самые маленькие гибнут.

– Гибнут… – повторил про себя Чур. – Жанна, Ксюша, Валентина!

Что значит «забарыжил и ссучился?». Матвей сдал загонщикам только Чура, или же… Прямо от места засады, даже не обыскивая убитых, Пётр бросился обратно к Ботаническому. В общей сложности его не было дома четыре часа. Солнце садилось, в заросшем городе стемнело. Шлем сам подключил фильтр ночного виденья, в зелёном спектре лес стал ещё ядовитее. Неторопливым шагом Чур мог вернуться в подвал за час, но до дома он добежал бегом с препятствиями всего минут за сорок. Папоротник возле пятиэтажки вытоптали. В нежилой части подвала Чур наткнулся на первых загонщиков Скорби. Из мешков и узлов на их спинах вываливались провода, торчала одежда Чура, выглядывали носы проклятых пяти пар ботинок. Чтобы не заразиться спорами, бандиты замотали носы и рты вымоченными в чём-то тряпками. В темноте никто толком не разглядел Чура. Пётр расстрелял загонщиков на ходу и побежал дальше, не оглядываясь, ранены ли противники, или точно убиты. Впервые по Чуру открыли встречный огонь только возле входа в жилой подвал. Самопалы шипели и грохотали, по бетону глухо стучали свинцовые шарики, внезапно треснули автоматы.

Ну конечно, это были его собственные автоматы! Впервые Чуру пришлось спешно нырять в укрытие, в густые заросли Ложки. Как только он плюхнулся на раздутые шляпки грибов, над ним сразу же взметнулось густое рыжее облако спор. Индикаторы биологической угрозы завизжали в шлеме. Комбинезон и фильтры должны были выдержать натиск спор, но не осколки гранат. Сразу несколько металлических яиц полетели в укрытие Чура, некоторые даже с выдернутой чекой. Бандиты прекрасно знали, что такое гранаты, только не очень хорошо ими пользовались. Чур выхватил с кобуры брусок фотонного щита, вытянул одну его часть из другой, и в миг взрыва его накрыл сияющий купол. Новых чудес Городского Чудовища бандиты толком не разглядели. Взрыв разметал по всему подвалу ядовитый туман. От насыщенного вихря спор не спасали никакие самодельные маски, к тому же взрыв гранат в бетонном подвале контузил самих же загонщиков.

Надсадный кашель, стенания и хрипы неслись из рыжего смога. Щит продержался над Чуром положенные секунды, после чего с коротким гудением схлопнулся. Шлем пытался отфильтровать чёткое изображение, но в густом розовом киселе спор ничего не было видно. В конце концов Пётр включил тепловизор и только тогда смог увидеть скорченные фигуры возле двери и кирпичной стены. Споры убили бандитов гораздо быстрее, чем смог бы он сам.

Чур скорее прошёл мимо умирающих к двери. На месте замка зияла проплавленная дырища. Трудно представить себе, какой дрянью облили загонщики крепкий метал, чтобы от него остались одни оплавленные края. Стараясь не касаться дыры и не маячить в дверном проёме, Пётр заглянул внутрь тамбура. Тепловых сигнатур сквозь шлем он не увидел, но в жилом Котле наверняка засели бандиты. Входить через тамбур было очень опасно, наверняка его держат под прицелом изнутри Котла. Чур активировал стелс, поднял оружие, и медленно, чтобы не создавать лишнего мерцания воздуха, пошёл вдоль по тамбуру к жилой части подвала. Внутреннюю дверь в Котёл постигла такая же участь, как и наружную. В Котле ждали загонщики, все трое целились на выход из тамбура. В этот миг Чур полностью осознал, почему их отряд в Арктиде назвали Призраками. Ни один из бандитов не заметил его, даже когда Чур вошёл к ним в помещение. Света нет, что стало с генератором – не разглядеть. Тепловизор отображал только белые силуэты людей в засаде.

Вдруг под ботинком хрустнуло, белые силуэты мигом повернулись на звук, грянули выстрелы. Вспышки запрыгали по Котлу и почти ослепили Петра. Короткая и бешеная перестрелка захлебнулась за считанные секунды. После неё в живых остался один только Чур, бандиты лежали в пятнах медленно растекающегося света.

Чур отключил тепловизор и нашарил фонарик в подсумке. С маленьким узким лучом в руках он поспешил к саркофагам. Весь Котёл был разгромлен: бранные надписи по стенам, разбитая электроника, распахнутые шкафчики без еды и оружия – всё, что он собирал и чинил на протяжении двадцати лет было разорено. Но главное, что с саркофагами? Что с его ангелами?!

Из трёх контейнеров – два опрокинуты. Один распахнут настежь, рядом склизкое тело ребёнка со слипшимися волосами. Жанна так и не очнулась, хотя бандиты явно пытались её разбудить. Люк-крышка второго саркофага на месте, и в душе Чура мелькнула надежда… но нет, и этот саркофаг взломали, ребёнка просто не успели вытащить изнутри. Кажется, это был мальчик. Пётр не очень хорошо расшифровал маркировку и принял его сквозь оконце за девочку и всё это время называл Валентиной. Мальчик лежал в саркофаге со свободно вытянутыми вдоль тела руками и выглядел спящим, но тоже был мёртв. Жидкость в лёгких надо откачивать, а бандиты просто взломали крышку и пытались растолкать труп.

Остался последний контейнер. Кардиомонитор на нём не работал, хотя днищем саркофаг по-прежнему находился в ячейке для подзарядки. Чур попробовал крышку на прочность, та не поддалась, но на перчатках остались тягучие склизкие нити биотической жидкости. Осветив фонариком боковую стенку контейнера, Чур нашёл сбитое место, где бандиты пытались подцепить крышку ломом. Герметичность саркофага нарушена, из трещины подтекало.

Чур стянул провонявшие грибами перчатки и нажал на дисплей саркофага. Ещё никогда в жизни он не был так рад увидеть солнечный круг на заставке. Система работала, загружалась, а значит не всё ещё было потеряно.

– Ничего, Ксюша, мы ещё поживём! – бормотал Чур, пока на дисплее появлялись индикаторы состояния объекта. Показатели ухудшились: температура внутри саркофага росла, сердцебиение участилось, мигали тревожные сообщения о нарушении стерильности. Даже если залатать контейнер, процесс пробуждения необратим, значит Ксюша погибнет без реанимации, как её сестра Жанна и неизвестный парнишка.