– Ну, и чего не отправил? В Арктиде уйма старых шизофреничек – на лицо тридцать лет, по паспорту сотня с хреном – залюбили бы до смерти!

– Не нашёл времени. Пока реанимировал, пока подращивал, пока решал накопившееся проблемы… потом, хлопот она не доставляет, только если заберётся куда-нибудь или заболеет. В остальном – вполне самостоятельная особа.

– Что, одиночество заело? Ягиню себе решил вырастить? – фыркнула гостья. – Знаешь, а не зря взялся! Даже когда она спит – настоящая раскрасавица! Ножки длинненькие, бровки чёрненькие. Они ведь все миленькие ангелочки, правда с зубками.

Ксюша не всё поняла, но ей стало приятно. Никогда прежде её красоту никто не оценивал! Да и сама гостья выглядела ничего себе: Ксюша бы от такого красного халата не отказалась!

– Хватит, Белла, не смешно, ни капли, – мельком посмотрел Кощей на собеседницу.

– Да, смешного тут мало, – вполне серьёзно ответила Белла. – Ты ведь тоже не Робинзон, Эдик, зачем тебе Пятница? Заперся в Башне, какие мысли у тебя в голове – никто не знает, всё исследуешь, интригуешь, сам политик, колдун; одичал, зарос как шаман, перья птичьи, вон, в волосы заплетаешь, но к людям в пустоши ни ногой. Это тебя после Максима так развезло?

– Максим умер. Давно, – мрачно сказал Кощей и потемнел, Белла задела его за больное. – Максим умер из-за людей, но и ради людей, когда пробудил в себе чувства. А мы в Арктиде что, уснули? Легко говорить: «Жизнь снаружи – сплошная тьма, деградация, настоящий мир рухнул!», а мир поднялся и ползёт – на коленях, на четвереньках, но только в Арктиде время застыло! Кто в поле работает, тот видит: старое не вернуть, но строится новое, по-особому. До Второго Мора, возьми, политики не было, грызлись между собой, каждая община сама по себе выживала, а теперь в Крае есть полисы власти, идеи, общины объединяются – вот тебе и фундамент для нового мира. Сидеть по убежищам и твердить, что всё вокруг чёрное, ничего не построишь – всё равно что как страус прятаться головой в песок.

– Выходит, я страус, по-твоему? – засмеялась Белла и спела песенку. – «Я страусё, я страусё, я робкий страусёнок!». Всё равно, зря ты меня пригласил. Из меня плохая нянька. Детей у меня своих нет и не будет, возиться с ними я не умею и не хочу. Протеомикой, знаешь ли, без меня в Арктиде никто не займётся, я последний специалист. Пригласил бы к себе какую-нибудь бабку из местных. Что у тебя по деревням мало шпионов рассажено? Взяли бы и нашли! Скоро Зима, если выпадет снег, начнутся морозы, то обратно я в тринадцатое убежище не попаду до весны. Да что там до весны, считай до самого лета! Извини, Эдик, но до лета сидеть в твоей Башне я не собираюсь. Мне тут голову, между прочим, едва не прострелили – слишком дурные воспоминания.

– Чужим нельзя в Башню. Да и в Арктиде я ни в ком настолько не уверен, как в тебе.

– О, доверие – ценю.

– Не смейся. Сколько нас осталось из тех, кто стоял у истоков Арктиды? Ты, Марина и я – вот и всё, пожалуй. Побудь с Ксенией хотя бы пару недель, – Узник впервые сосредоточил утомлённые глаза на Белле. – Меня начинают терзать лишние мысли. Знаешь, бывает, ты ошибаешься во время эксперимента, делаешь что-то неправильно, но несмотря на оплошность эксперимент развивается положительно, ошибка превращается в нестандартный подход. Когда Ксюша заболела, да ещё эти месячные проклятые… Мне нужен ещё один наблюдатель, кто сделает правильный вывод из новых данных и скорректирует ход эксперимента.

– Она ведь живой человек, Эдик, – заметила Белла. – Боишься неожиданностей от подопытных? А ведь один из этих подопытных неожиданно предсказал тебе предательство Марины и Раскол, если не помнишь. Ну, да бог с тобой, у тебя что ни человек, то фигура.

– Ксюша не просто фигура. Она из саркофага с кодом «НО».

– Ты серьёзно? Значит она правда, как Максим… – задумалась Белла.

– Нет, они совершенно разные.

– Всё равно, тебе сильно повезло, что не «ДВ»: не зарежет и не съест тебя, когда вырастет. Откуда вообще взялся саркофаг с Повелительницей в этом тошнотном городе? Они ведь все были в лаборатории Марины. Сколько их там, двадцать два?

– Двадцать три. Призрак, который должен был доставить саркофаг в убежище, зачем-то остался здесь, двадцать лет прожил с контейнером в подвале, непонятно, чего хотел. Наверное, подключил генератор к системе жизнеобеспечения, но потом с местными что-то не поделил. Его убили, когда он почти приволок саркофаг к моему порогу.

– Двадцать лет в подвале? Вот чокнутый! Хотя, одним сумасшедшим Робинзоном больше, одним меньше – ничего удивительного. Грибы Сперанского на людей, что ли, так сильно влияют? Интересно, что бы сказала наша дорогая Марина, узнай, что одна из Повелительниц у тебя?

– А ты не догадываешься? Даже в шутку такого не говори. Марина пошла бы штурмовать Башню и громить здесь всё к чертовой матери. У неё до сих пор дым из-под рёбер идёт после выстрела Ярослава, и всё из-за Серого Повелителя. Марина не должна узнать, что ещё один Повелитель прячется в Башне.

– Давай, утаи что-нибудь от предсказательницы будущего, – иронично заявила Белла. – Признаться честно, я бы её своими руками удавила: холодная, мерзкая стерва, совершенно поехавшая! Когда меня тут в серверной к стенке прижали, вмиг поняла, на что способна Мариночка ради своих интересов! Хорошо бы всё Чёрное Солнце запереть в забранной ими части Арктиды, чтобы они там как пауки в банке друг друга передавили! Кстати, не узнал, где Марина сейчас?

– Пропала на двадцать лет, или как она выражается: «На двадцать Зим». Скорее всего работает где-нибудь дикарём, в какой-нибудь тёмной норе у своих выродков. Пока не получилось напасть на её след в Истоке, от полевых агентов тоже никаких новостей. К волкам в логово так просто не спустишься. Подземники всегда были надёжным прикрытием и охранниками для Марины.

– А что скажешь о Поднебесье? По-моему, Чёрное Солнце засиделось на западе. Что если подловить их, пока они расслабились?

– Тихо, – прижал палец Кощей к губам и кивнул в сторону коридора. Белла обернулась и поглядела прямо на Ксюшу.

– Лапочка, ты не спишь?

Ксюша молчала. Гостья была первым человеком в Башне, кроме Кощея конечно, кого она встретила. Белла легко поднялась из-за стола, и подошла к Ксюше так, как никто не подходил. Бёдра у неё виляли, как колёсики роботов! Халат под светом торшеров переливался на Белле, как алая ртуть.

– Надо здороваться, когда к людям выходишь, – наклонилась Белла и подала Ксюше руку. – Здравствуй, меня зовут Белла.

Ксюша спрятала свои руки за спину. Губы у Беллы были красные-красные, как халат, сиропом, наверное, измазанные… Глаза коричневые, как шоколадка, ресницы длинные и пышные, как листья у пальмы, а волосы завивались на концах, как выдранная из кресла набивка. А ещё от Беллы сильно пахло яблоками и цветами.

– Лапочка, ты чего, язык проглотила? – с шутливой строгостью поинтересовалась Белла. Ксюша не глотала язык, просто не понятно, чего говорить, потому она предпочла сбежать обратно в спальню.

Если бы в этой спальне была пещера из перевёрнутой мебели, Ксюша надёжно бы спряталась. Но в чистенькой спальне была только кровать, и Ксюша заползла под неё.

– У тебя пятка торчит, – сказала Белла, только вошла. Ксюша тут же подтянула ногу. Белла немного потопталась возле кровати, а потом плюхнулась сверху. Придавленная Ксюша тоненько завизжала.

– А ну, вылезай! Или думаешь, я в пылищу за тобой поползу, Зверёныш? Вылезай сейчас же! – поддавала задом на кровати Белла. Ксюшу так и распирало от смеха: её поймали, как глупого робота!

– Ага, я смотрю ты уже выздоровела, и температура прошла? – Белла уронила руку с постели. Ксюша заворочалась и запыхтела в узком пространстве, пытаясь подползти поближе и сцапать руку с накрашенными ногтями. Рука оказалась коварной приманкой! Белла сама схватила Ксюшу за запястье и потянула в комнату, но та немедленно вырвалась.

– Ну всё, вылезай! Девочкам в твоём возрасте не пристало вести себя, как пятилеткам! Если не будешь слушаться, я соберу вещички и сегодня же уеду домой. Живи тут с хмурым дядькой Кощеем и ворчливым старым вороном!