– Эффалия чудесна. Настолько, что я желаю проводить с ней больше времени. Хотя бы по полчаса в день.

– Полагаю, – в некой задумчивости сказала Ли, – я смогу найти время. В этот же час. На этом же месте. В хорошую погоду. А вот в плохую…

– Плохой не будет, – загадочно улыбнулся Леонардо. – Гарантирую. Как и то, что ты можешь обращаться ко мне за любой помощью. Не хочу оставаться в стороне, имея изобилие ценных ресурсов и почти безграничные возможности.

– Заманчивое предложение, – теперь улыбнулась и женщина, – но, боюсь, даже ты не можешь дать мне самое желанное: долгий, беспрерывный сон.

– А вот здесь ты заблуждаешься, – сделав пару шагов, колдун уселся в траву возле собеседницы. – Одна особа моими стараниями спит уже не первый век. В противном случае она бы умерла от иссушающей болезни. Сейчас же ей не грозит даже старость. Лишь забвение с перспективой исцеляющего перерождения. Так как, Лили? – усмехнулся он. – Мне подготовить ритуал?

Женщина рассмеялась, а после весело проговорила:

– Звучит слишком зловеще и явно не на пользу малышке, – от взора матери никак не могла укрыться тянувшаяся вверх ручка, и уж тем более настойчивое желание дочери изучить новый, но при этом родной объект. – Кстати о ней. Кажется, она снова хочет к тебе.

– Столь юна, а уже преисполнена смелости. Достойное качество. Основополагающее. Как тут отказать?

Лили осторожно взяла малышку из корзины и передала сидевшему с другой стороны некроманту, что вновь стал вглядываться в небесно-голубые глаза нежного личика.

– Она знает, что я ей не чужой? Или подобные связи возможны лишь между моалгренами?

– Она чувствует магию и разделяет чужих, своих и родных.

– Хм. Безапелляционная классификация окружения по энергетическому признаку, как единственно верный ориентир ввиду отсутствия жизненного опыта. В таком ключе это выглядит аналогом интуиции, только более достоверным.

– И снова всё сводится к исследованиям… – за выводом последовал вздох.

– Лили, – колдун посмотрел в серые глаза: – Представь себе весы. На одной чаше лежит одиннадцать столетий научной деятельности, на другой – день отцовства… – мысль продолжил красноречивый взгляд.

– Тем более. Самое время заняться уравновешиванием чаш и для начала хоть ненадолго смахнуть груз с переполненной.

– Смахнуть? – Леонардо ухмыльнулся. – Бойся своих желаний. Когда столь тяжёлый груз в одночасье падает, земная твердь неистово содрогается, – он с демонстративной плавностью покачал внимательно наблюдавшую за ним малышку. – Степенность – бальзам для благих перемен. Ратую за неё, если она возможна.

– А я всё-таки думала, что ты всемогущий… Ведь всемогущий смог бы извернуться так, чтобы и смахнуть, и твердь уберечь. Попробуй хоть немного задвинуть свою практичность. Бери пример с Эффи. Насладись обществом родного тебе существа, не пытаясь одновременно измерять и взвешивать его. Ещё успеешь. И не единожды. А этот миг… пройдет.

– Любопытная точка зрения. Философская, – неспешно проговорил Леонардо. – Знаешь… а мы неплохо смотримся вместе, – он кивнул вперёд, на сбегающий к искристому озеру берег.

Лили поглядела в указанном направлении: там, почти у воды, на высокой ольхе чернел ворон и непрерывно наблюдал за сидевшей под хвойными лапами парой.

– Повесим наш портрет в холле, над камином? – со смешком предложила женщина.

– С учётом того, что фамильяр использует мою эйдетическую память, это осуществимо, – уронив взор на малютку, колдун улыбнулся уголком рта. – Лишь вообрази. Облицованный серым мрамором зал, камин с решёткой в нуэмско-гаркарианском стиле, а над ним, крупный портрет в рамке из чернёного серебра, какое бы подчеркнуло наши обсидианово-пепельные одеяния.

– Ну раз ты так хорошо всё продумал, то тебе и воплощать. Любоваться, судя по всему, тоже тебе.

– Как категорично. Даже в гости не заглянешь? Неужели находишь мои предпочтения вычурными? – колдун поднял глаза на женщину: – Раз уж мы коснулись такой деликатной темы, позволь полюбопытствовать, где ты живёшь. Ты и моя дочь.

– Почему сразу вычурными? Очевидно же, что подобная картина будет лучше смотреться в богатом доме. А наш… чуть-чуть попроще. Не волнуйся, мы не в пещере живем. А то мало ли, что ты себе навоображал после разделённых воспоминаний, – речь женщины лилась весело и беззаботно: радостное спокойствие дочери действовало на Ли сильнее бокала вина.

– Помня былую беспечность Рихарда, я мог бы представить сырую берлогу с трапезой из шишек: слишком уж склонна к аскетизму была его творческая натура. Однако практичная элегантность твоих одежд говорит о том, что ты знаешь себе цену и не переняла от странствующего художника дурных привычек, если таковые у него ещё остались.

На секунду слова Леонардо вызвали у Ли молчаливый ступор. Ну надо же такое придумать! Или нет?.. На всякий случай она мысленно пробежалась по длинной прямой их с Учителем жизни. Глупости же! Сдержан, но не до абсурда. Женщина едва не рассмеялась, снова представив нелепую картинку:

– Неожиданно слышать от тысячелетнего колдуна подобные шуточки. Или же я пропустила что-то очень занимательное. К сожалению. За выбор одежды я должна сказать спасибо ему. Других учителей у меня не было.

Склонившийся над дочерью некромант опять играл с ней в гляделки. На сей раз она проиграла: отвела взор на выбившуюся из «конского хвоста» прядь, плавно покачиваемую ветерком. Леонардо отметил это – с соседнего дерева прилетели пять листьев и закружились над Эффалией озорным хороводом, чем вызвали у неё сперва недоумение, а потом улыбку с задорным смешком.

– Сказанное никак не отменяет моих слов, – повернул голову колдун. – Время преображает суть, заполняя лакуны души бесценным опытом. «Люди не меняются» – утверждение ложное, ибо основано на скоротечности человеческой жизни. Когда существование исчисляется столетиями, становится видно, что первый век – лишь начальный этап формирования личности.

– У тебя непревзойдённый талант отвечать так, что вопросы лишь множатся… Говоришь, люди меняются? И как долго они остаются пластичными? Или же есть некая точка окончательного формирования личности? – Ли перевела разгоревшийся интересом взор с Эффи, что не оставляла попыток ухватить какой-нибудь из листов-дразнилок, на… игравшего с дочерью отца? Или всё-таки колдуна с очередным экспериментом?

Словно прочитав её мысли, Леонардо улыбнулся и вернул внимание к дочери:

– Если взять за основу концепцию пластичности, то время делает личность более твёрдой. В силу консервативности. Однако консервативность эта вызвана уже не устоявшимся набором привычек, а глубокими размышлениями о собственном месте на ступенях мироздания. В итоге экстремум формирования отсутствует, но темп значительно замедляется.

– То есть кардинальных перемен ожидать не стоит…

На какое-то время воцарилось молчание, поистине безмятежное, как и шелестевший травами ветерок. Потом же вечернее тепло стало угасать, окружение темнеть, и сумеречное небо напомнило Ли о кормлении малютки.

– Я должна идти. Эффи проголодалась.

– Что ж, – Леонардо аккуратно передал дочь матери. – Не смею задерживать, – он возвёл взор на вставшую женщину, – и надеюсь увидеть снова.

– Как договаривались, – улыбнулась та и открыла два портала: один для себя, другой – за пределы барьера.

Вскоре Лили ушла, недвусмысленно оставив единственный выход с защищённой магией территории. Колдун же остался сидеть у ели. Под взглядами первых звёзд. Окружённый пятью разбросанными вокруг листочками. Взирая на самого себя глазами ворона.

Двойник не солгал: Лили была дружелюбной лишь оттого, что многого не знала. И речь даже не о тайнах мрачных подземелий, а о том, какой план зрел в древнем разуме уже не первый век. Всему виной была грандиозная сила, которая покоилась в Эрмориуме, безграничном мире душ, расположенном вне времени и пространства. Этой силой обладала Хризальтера, прародительница демонов, павшая в неравной схватке со звёздным народом. Пожалуй, то был единственный случай, когда слова дракона, делившегося знаниями за обретённую свободу, разожгли в глазах молодого экспериментатора опасное пламя: нездоровый интерес к демонам и вечной жизни.