Прижавшись к ее щекам, я наклоняюсь и целую ее мягкие губы, затем обе щеки, глаза, нос, лоб, а потом снова губы, пока она не перестает плакать и только фыркает.

— Верь в меня. Позволь мне уберечь тебя. Оставайся со мной и знай, что я буду защищать тебя, даже если ты будешь ненавидеть меня, даже если ты захочешь убить меня и задушить, но я буду защищать тебя. Даже издалека, если ты этого захочешь.

Ее очаровательные глаза выметают ковер из-под моих ног и опускают меня на пол.

Я жду ее ответа, надеясь, умоляя в глубине души, что она простит меня.

И когда я вижу, что она кивает, я целую ее. Я целую ее, чтобы она не пожалела о своем решении; чтобы она знала, что будет в безопасности.

Я раздвигаю ее губы и втягиваю нижнюю губу между зубами. Я сильно прикусываю губу, надеясь, что помада, которой она накрашена, проступит. Я посасываю ее губу, притягивая ее все ближе и ближе, моя хватка на ее шее слегка ослабевает. Она задыхается, и с ее губ срывается тихий стон.

Ее руки впиваются в мою рубашку, ее ногти впиваются в мою кожу, но я приветствую боль.

Я отпускаю ее, но прежде чем она успевает сделать еще один вдох, я снова целую ее, захватывая ее губы в долгий поцелуй.

Когда я отпускаю ее на этот раз, она тяжело дышит, и мой взгляд падает на кремовую кожу ее шеи. Во рту у меня пощипывает, и я чувствую, что передо мной чистый холст.

Сердце сильно бьется внутри меня, тянет и крутит.

— Иди и приготовь эти лимонные пирожные. Я буду ждать, чтобы их съесть.

Она кивает, и я отпускаю ее.

Еще раз взглянув на нее, я разворачиваюсь и направляюсь наверх, чтобы переодеться в джинсы и черную рубашку с длинными рукавами и V-образным вырезом. Я подтягиваю руки к локтям и останавливаюсь, как только выхожу из шкафа, чтобы увидеть, как Аврора ставит два подноса на кровать.

На одном подносе — лимонные пирожные и кексы "Красный бархат", покрытые красной глазурью, а на другом — две чашки с лимонным чаем.

Чувства, которые она вызывает во мне…

Я хочу оставить ее навсегда. С ней все становится таким теплым. Она заставляет меня чувствовать себя так непринужденно, даже не пытаясь. Она дала мне то, о чем я даже не подозревал. Она сделала мои холодные стены намного теплее. Благодаря ей я с нетерпением жду прихода домой, чтобы поговорить с ней, узнать, не заедает ли она стресс выпечкой или готовкой, зная, что ей нравится это делать. Я хочу приходить к ней в офис по нескольку раз в день, чтобы украсть у нее поцелуи, услышать ее хихиканье. Она заставляет меня забыть о моих обязанностях, заставляет забыть о моем прошлом, возможном будущем и ошибках, которые я совершил, потому что Аврора… Она — единственная в своем роде женщина.

Никто и никогда не вызывал у меня таких чувств.

Мое сердце выбрало ее.

Оно принимает ее и хочет ее, и мой разум не может не подчиниться.

Каждый мой вздох — это напоминание о ней. Она владеет мной так, как я и не думал, что это возможно.

Внутри меня больше не осталось ничего моего. Все принадлежит ей.

Наблюдая за тем, как она старается сделать меня счастливым, как улыбается мне так, что у меня перехватывает дыхание, я хочу держать ее в своих объятиях, чтобы защитить ее от будущего, от того самого ножа, который вот-вот вонзится в нее.

Я хочу защитить ее от самого себя. И в то же время, эгоистично, я хочу оттянуть время, просто жить настоящим.

— Они готовы. Думаю, я сегодня отлично поработала.

Она подходит и тянет меня на кровать, и я не могу не последовать за ней. Я сажусь с ней на кровать, и она протягивает мне лимонный пирог, а затем ждет моей реакции.

Я вгрызаюсь в пирожное, пока она с нетерпением ждет.

Она практически прильнула ко мне, поднос стоит между нами.

Вкус врывается в мой рот, кусочки лимона делают пирожное еще более ароматным.

— Ну как? — спрашивает она, заправляя волосы за ухо. Она освободила их от путаницы, и они каскадом струятся по ее спине.

— Не знаю. Он кажется слишком грубым, и, возможно, в нем слишком много лимона. Мне кажется, ты недостаточно прожарила их… — Я замолкаю, когда она целует меня и ухмыляется.

Что?

— Я приму это как "да". Поскольку ты критикуешь меня только тогда, когда пытаешься избежать комплиментов, — говорит она мне, а затем откусывает кусочек кекса.

Она оглядывается по сторонам, затем берет пульт от телевизора, висящего на стене между ванной и шкафом.

Она включает его, забирается на мою сторону кровати, так как я сижу на ее, и забирается под одеяло рядом со мной. Она прокручивает список передач и останавливается на фильме с целующейся под дождем парой.

— Ты можешь остаться или поработать в своем кабинете, — говорит она мне.

Я сижу на том же месте и смотрю фильм вместе с ней, а она каким-то образом оказалась сидящей прямо напротив меня, ее бедро и рука касаются моих.

Пока я смотрю фильм вместе с ней, в моей голове повторяется одна мысль.

Аврора останется со мной. Навсегда.

Глава 7

У меня такое чувство, что Ремо близок к признанию, или, лучше сказать, близок к тому, чтобы отказаться от контроля над своими эмоциями, и признается мне. Надеюсь, он близок к тому, чтобы признать поражение и перестать лгать самому себе.

Сегодня Камари вытащила меня из офиса, зная, что у меня нет никаких встреч. Мы с ней ходим по магазинам в основном для того, чтобы отвлечься. От Ремо и работы, потому что это единственные две вещи, о которых я думала последние несколько недель. Мы ходили по магазинам уже два часа.

— Я возьму это. — Камари покупает вазу, затем обращается к одному из моих охранников.

Я качаю головой. Как они будут меня защищать, если у них в руках будут вещи?

Камари пожимает плечами и несет вазу в следующий магазин.

— Как Ремо? — наконец спрашивает Камари, когда мы входим в магазин парфюмерии и косметики. Мой взгляд мгновенно притягивается к мужскому одеколону, и я плыву туда.

На моих губах играет улыбка.

— Мне кажется, что-то работает. Я не могу точно определить, что именно, но он… он ревновал, когда я разговаривала с Сэмом. Я специально пошла выпить с ним кофе, зная, что Ремо придет, и его реакция не разочаровала.

Меня передергивает при воспоминании о его выражении лица и словах.

Но то, что последовало за этим… Лето было тяжелым. Камари получала от меня кое-какие новости, но их было недостаточно, потому что повторять то, что произошло… Я не хочу этого делать. Я стояла на своем.

Пришло время Ремо показать мне, что я ему нужна.

Камари задыхается, хватая меня за руку и поворачивая к себе.

— Ты серьезно? Ты специально пыталась заставить его ревновать, и это сработало?

Я пожимаю плечами.

Думаю, он уже не отрицает этого. Его слова были правдой, но он еще не сказал, что хочет оставить меня.

Я беру одеколон и распыляю его. У него лесной запах.

Нет. Он не подойдет Ремо.

— И что? Он пытается отказать, для чего? Неужели ты еще не нашла причину?

Я качаю головой, а потом вдруг что-то вспоминаю. — Он видел мои следы от ожогов.

Глаза Камари расширились. — Что вообще происходит? И ты не подумала рассказать мне об этом?

Я сокрушаюсь, понимая, что должна была рассказать ей и, возможно, попросить совета. Она никогда не думала обо мне плохо и не отвергала меня.

— Мне жаль. Я просто была слишком увлечена всем этим. Я пытаюсь заставить Ремо признаться, что я ему нравлюсь, но он не хочет. Он спросил, кто это сделал, и я ему рассказала. В прошлый раз он всадил нож в руку моего отца за то, что тот оскорблял меня и сквернословил. Я не хочу знать, что могло произойти после того, как он узнал об ожогах.

Я вздрагиваю, но в то же время спокойствие, с которым я это воспринимаю, меня настораживает.

Камари говорит мне: — Какого черта?.

Из меня вырывается смех.

— Ты рассказала ему, Аврора? О своем преследователе?