— Колоду раздвигай, — шепчет щуплый паренек, который стоит рядом на месте инспектора. Вчера тоже его видел, но имени пока не запомнил.

— А во что играем? — спрашиваю в ответ.

— Ромик, говорят, тебе тут Хан башку вчера проломил, — еще громче хохочет Князь. — Я ж тебя сначала пришибить хотел, а потом аж жалко стало. Хватит с тебя и дырки в голове.

Что там надо делать-то? Вспоминаю по фильмам. Так, сначала перемешать колоду, потом…

— Пятикарточный, — шепчет щуплый на ухо. — Пять ему, пять себе.

Кидаю на него благодарный взгляд и начинаю тасовать карты. Колода не слушается, разваливается и разъезжается. Лицо Князя удивленно вытягивается, но он ничего не говорит.

По левую руку от меня вырастает Ирина. Отсчитываю пять карт и протягиваю стопку Князю.

— Что за?.. Рома, блин. Ты что творишь? — шипит Иринка. — Извините, пожалуйста, Геворг Натанович, сейчас переделаем.

Тот снисходительно кивает и отвлекается на бутылку, стоящую перед ним.

— Шеми-шафл, — свистит в ухо начальница.

— Чего? — спрашиваю одними губами.

— Карты мешай, дурень. Гнать тебя пора… — она ругается беззлобно, но по голосу чувствую, что напряжение у нее сейчас сильное.

Тасую колоду, хочу повернуться к ней, но она мягким прикосновением не даёт мне этого сделать.

— Карту ему, карту себе, — подсказывает. — Свою последнюю вскрывай.

— Молодца! — цокает Князь. — А давай-ка усилимся!

Сдвигает ко мне две карты и кладет сверху жёлтую фишку.

— Меняй, — руководит моими действиями Ирина. — Фишку во флот. Грёбаный ты инвалид… Во флот! К остальным фишкам. Карты в отбойник. Бляяяять, Рома! В бокс чёрный. Видишь справа? Две сверху ему. Не переворачивай! Твою ж… Хорошо, что Барина ещё нет.

Её едва слышный шёпот обжигает мне ухо, но я различаю каждое слово. И очень стараюсь. Не хочу подводить эту девчонку, чувствую за неё ответственность, типа, мы в ответе за тех, кого… того самого. Да хотя бы за бутер спасибо вернуть…

Князь кладет карты и ставит сверху две фишки.

— Вскрывайся! — приказывает Ирина. — Переворачивай сначала свои. Ага, так… Раздвигай их. Теперь его. Вот блин…

— Стрит-флеш! — довольно сообщает Князь.

Без него вижу, что на столе стройный ряд от пиковой дамы до восьмёрки. Опять эта дама…

— Видишь, какой ты умничка, Ромик! — он громко ржёт и кричит на все казино. — Умеешь ведь, когда тебя хорошо попросишь. Хана жаль сегодня нету. А то и ему бы отсыпал. Всем по пузырю! На стол каждому!

Со всех сторон раздаются радостные возгласы.

— Что смотришь? — довольное выражение сходит с лица Князя. — Бабосы давай! Спасибо тебе, друг. Считай, должок свой прошлый вернул.

Одним кредитором меньше.

— Пятьдесят тысяч отсчитывай, — Ирина разочарованно вздыхает. — Десять фишек по пять.

— Почему пятьдесят-то? — уточняю. — Там же больше выплата.

— У нас максимум на столе полтинник. Ну, ты и…

Она не заканчивает фразу, хотя я прекрасно понимаю, что хотела сказать.

— Ко мне в кабинет. Оба! — раздаётся за спинами голос «Серова». И мне не нужно считывать его эмоции — и по тону понятно, что он очень-очень зол.

— Да что с тобой не так? — Ирина разочарованно качает головой. — Опять за тебя просить…

Она отправляет щуплика за новой колодой, и когда он возвращается, хватает меня за жилетку и тянет к выходу. В гримёрку Серова, помню-помню. Брюнетка в чёрном платье провожает нас взглядом и посылает мне воздушный поцелуй.

Управляющий уже на месте, восседает за столом и с важным видом курит сигару. Откуда эта мода на сигары? Он кивком показывает, чтобы мы сели перед ним и молча выпускает струю густого дыма в нашу сторону. Я отмахиваюсь, а Иринка сидит, не шевелясь.

— Я тебе давал шанс? — он смотрит на девушку, но вопрос явно ко мне.

— Давали, — отвечаю.

— Рот завали! — бросает Серов. — А еще лучше в коридор выйди.

— Ром, пожалуйста… — Ирина взглядом просит меня исчезнуть.

Да хоть вообще уйти отсюда. Что меня держит-то? Не успеваю выйти, как Серов разражается бурей.

— Я тебя предупреждал? Предупреждал, что с ним проблемы будут? Его проще убрать.

Ого, надеюсь, что убрать в их понимании «уволить», а не ликвидировать вообще.

— Виталий Андреевич, вы же сами понимаете, что увольнять его сейчас нельзя… — раздается робкий Иринкин голос, сейчас совершенно не похожий на звук электродрели.

— Дюже проблемный твой Ромик, — недовольно бросает управляющий.

— Да, но старается же. И играет хорошо. Играл до… ну, сами понимаете.

— Эх, Ирка, если б не твоя мать, я бы тебя саму выгнал.

— Дядь Виталь, ну пожалуйста… — она говорит еле слышно. — Я с ним поговорю. Я умею. Пожалуйста… — тянет она просяще. — Давайте его на школу отправим! Он нам ещё пригодится, я чувствую.

— Ладно, — устало соглашается Серов. — Последний шанс! Но чтоб играть его без моей проверки не выпускала!

— Спасибо!

Иринка выскакивает за дверь и кидается мне на шею.

— Ты слышал? — отстраняется и заглядывает в глаза. — Слышал же? Сейчас дуй домой, а завтра к десяти утра чтобы в «Мираже» был.

— Что за «Мираж»?

И точно ли мне туда надо?

— Возле матери твоей кафе, ты чего? Это тоже забыл?

Неопределённо пожимаю плечами. Давай уж как-нибудь посвяти меня во все подробности моей прошлой жизни, и обойдёмся без дурацких вопросов по мелочам.

— Ладно, — похлопывает она меня по руке. — Домой иди, отоспись. Мать твоя на Ленина живет, восьмой дом, квартира тринадцать. Там два подъезда, во второй иди на первом этаже. «Мираж» чуть дальше по улице. К десяти придёшь, охраннику скажи, что на школу, он тебя проводит. Там Валерка будет, обучит тебя всему. Всё понял?

— Всё.

И чего она со мной возится? По ходу, Ромик немало ей проблем доставлял.

— Так чего сейчас-то? — спрашиваю я. — Этим, как его… инспектором что ли идти?

— Ты что, нет, конечно! — Ирина смотрит сердито. — Сам ведь слышал, что нельзя тебе работать.

— Так Серов же сказал, что играть нельзя.

— Какой Серов? — градус электродрельности повышается. — Или ты с этой дальше мутить хочешь?

Она пристально и не очень добро вглядывается мне в лицо.

— Ты же знаешь, да, что с клиентами любые отношения запрещены?

Она укоризненно качает головой и уходит. Переодеваюсь, но домой не спешу. Со стороны кухни доносится аромат солянки. Кто-то намекал на ужин, решаю его дождаться, а потом уже двигать. Всё равно дома делать мне нечего. Опять придётся выслушивать плач о теперь уже полутора штуках баксов.

А, может… может, к матери заглянуть? Не поздно ли? Нет, к ней лучше завтра после школы заскочу, чтоб без обязательств. Разведаю, что у меня за семья, что за отношения.

Тарелочка солянки творит чудеса. Выхожу на улицу через служебный вход и вдыхаю вечернюю прохладу. Ну, что, Рома, жизнь налаживается, да?

Я молод и вроде здоров, тело есть, ума не надо. Имеется работа, какие-то знакомые, Ирка вон, не даст пропасть. У неё, в случае чего и пожить можно. Это так, на всякий случай. Но главное, мозги и опыт, остались прежними. Так что, как есть вторая жизнь. Ну и, главное — картишки пока не подводят. Тьфу-тьфу-тьфу!

— Романыч, покурим? — из служебного входа в темноту выныривает несколько парней.

— Я же не курю, — бросаю я и остаюсь на месте.

Впечатлений от общения для меня на сегодня достаточно. Да и мысль о том, что в этой толпе я тоже могу оказаться кому-то должным, не радует. Ребята докуривают и уходят, а я остаюсь в ночной темноте. Блин, поздно, конечно, к матери идти, а домой далеко. На тачку бабла нет. Метро, короче, закрыто, в такси не содють.

Ладно, ходить пешком полезно. Попрусь воспитывать свою женщину. Интересно, сколько мне потребуется времени, чтобы сделать из неё что-то приличное?

Я отхожу от гостиницы и, повернув в сторону Ленина, двигаю по тротуару. Вдоль дороги стоят припаркованные машины. Думаю, их хозяева сейчас испытывают судьбу в казино.