Вчера удовольствие от купания было ярче.

Велев себе не забыть сказать служанке о том, что холодная вода нравилась мне гораздо больше, я завернулась в полотенце и отправилась в номер. Толкнув нагревшуюся дверцу, я с досадой хмыкнула. Дверцу почему-то заело, и некоторое время я упорно толкалась, пытаясь выйти, пока вся не взмокла под тёплым полотенцем. Я толкнулась сильнее, но сил и на этот раз не хватило.

Ну и что теперь делать?

До этого момента в этом идеальном отеле ничего не ломалось, и я немного растерялась.

Выйти я не могу, позвать на помощь служанку тоже - сама поторопилась её отпустить.

С досадой вздохнув, я возобновила попытки. Иного всё равно не оставалось. Если эта вредная дверь не поддастся, придётся сидеть здесь до утра, пока не придёт Дана. Стянув полотенце, я обмотала руку до плеча, и, разбежавшись, ударила в круглые створки.

После трёх последующих попыток я и забыла, что только что освежилась в прохладной водичке.

Пот лил с меня градом, а открыть дверь я так и не смогла.

Как назло, температура, которую выставила Дана, казалась сейчас нестерпимо высокой.

Приказав себе не паниковать, я бросила полотенце на полу выхода и прислонилась к бочке.

И туг же отдёрнулась, оглянувшись недоверчиво. Поднялась, потрогав воду пальцем и нахмурилась. Я же купалась совсем недавно! Пусть вода и тогда была слишком тёплой, но я отнесла это на счёт повышенной температуры, сейчас же она была просто горячей! Прыгни я в такую воду - недалеко и до ожога!

И тут мне стало по-настоящему страшно. Видимо, парильня вышла из строя, либо Дана, переводя температурный рычажок, ошиблась и включила подогрев воды. Как бы то ни было, если раньше у меня была надежда высидеть до утра, дождавшись прихода служанки, охлаждаясь время от времени в бочке, теперь вместо надежды подступила паника.

Взять себя в руки оказалось очень сложно, но постепенно я справилась, стала дышать медленнее, а вместе с тем вернулась возможность думать, а не просто бояться.

Надо стучать! Одна беда — стук в дверь мало кто услышит — здесь была прекрасная звукоизоляция. А вот пол..Это всё же второй этаж. Я попыталась вспомнить, что находится подо мной, но поняла, что слишком плохо знаю отель. Буду надеяться, что там жилая комната, а не учебный кабинет. Жаль только, что стучать я могла только руками или ногами — в парильне не было даже ковша.

Сложив полотенце в несколько раз, я села у дверей и принялась долбить по полу пятками, одновременно стуча костяшками пальцев в дверь — надежды на то, что Дана всё же вернётся, было мало, но нужно было бороться.

И я боролась, задыхаясь от жара, даже когда вода в бочке вдруг начала парить, и мне показалось, что она сейчас закипит ключом и хлынет через верх.

Подвывая от страха, я отползла подальше от бочки. В голове мутилось, сердце, как бешеное, бухало в грудной клетке, и я вдруг отчётливо поняла, что не доживу до утра. Даже если бочка не лопнет, я не выдержу такой жары ещё несколько часов. В парильне странным образом становилось всё жарче, воздух обжигал лёгкие, лишал меня последних сил.

Если бы можно было поставить хоть какую-то защиту! Раньше у меня неплохо получалось ставить щиты, и ледяной в том числе. 0, как много бы я отдала сейчас за морозную свежесть этого щита!

Но всю мою магию забрал Дейгаро.

Я закрыла глаза, чувствуя, как сердце лихорадочно стучит уже не только в груди, а и в ушах.

«Артефакты», — вдруг вспомнила я. Мы же все сегодня, пусть и немного, зарядились магией из громоздких старинных накопителей. Надо попробовать, могу ли я ею воспользоваться!

Стараясь унять колотящееся сердце, я вслушалась в себя, и осторожно потянула тоненькую ниточку чужой магии, начав выплетать заклинание

Щит ткался чудовищно медленно, но с первым же морозным рядом мне стало немного легче.

Некоторое время я лежала на полу, хватая воздух, который перестал обжигать лёгкие, широко раскрытым ртом. Кляня себя за то, что зачерпнула так мало магии, я продолжила сплетать даже не щит — узкую шапочку, способную охладить только мою голову.

Моё тело словно сгорало в огне, но в голове чуть прояснилось, и сквозь собственное частое тяжёлое дыхание я явственно услышала негромкий звякающий звук.

Это снаружи упала щеколда.

К тому времени я уже лежала, вытянувшись на полу по направлению выхода, но медленно приподняла тяжёлую голову, ожидая, что в парильню ворвётся встревоженная Макела, или, может быть, служанка, услышавшая мой стук. Однако снаружи было по-прежнему тихо. Никто не спешил прийти мне на помощь, и я с отчаянием подумала, что звук открывшейся щеколды мне почудился, как, бывает, видится путникам, умирающим от жажды в пустыне, зелёный оазис с ледяным родником.

Умирая от страха, я из последних сил вытянула руку, коснувшись раскалившейся от жары дверцы.

Она легко поддалась, раскрываясь в номер, и на меня хлынул поток восхитительно прохладного воздуха, который в тот момент показался мне морозным.

Несколько долгих секунд я лежала, хватая воздух пересохшим ртом. Как я хотела пить! В графине в номере стояла вода, но до неё ещё нужно было добраться. Попробовала подняться, но ноги дрожали и разъезжались, как у новорожденного жеребёнка. И тогда я поползла, невыносимо медленно перетащив свою непослушную тушку через порог и задрожала от удовольствия, оказавшись на гладкой холодной плитке ванной комнаты.

Я долго лежала, прижавшись к ней щекой, а моя грудная клетка ходила ходуном.

Прошло немало времени, пока сердце, готовое выскочить из груди, стало потихоньку замедляться, а дыхание успокаиваться.

И всё же я была ещё слишком слаба, потому что встать на ноги мне удалось лишь со второго раза.

В глазах потемнело, и я вцепилась в стену, пережидая, когда зрение вернётся.

До номера я доплелась медленно, как глубокая старуха. Здесь было холодно, но для моей красной, словно ошпаренной кожи, этот холодный воздух был блаженством.

Я упала на кровать, как была, голой, жадно глядя на графин, полный прозрачной воды.

Вода была и в хрустальном стакане - судя по всему, ледяная, потому что стакан запотел.

Я сглотнула сухим горлом, жалея только лишь о том, что поторопилась лечь. Надо было подойти сначала к столу, тогда не пришлось бы снова подниматься.

Ничего, сейчас. Передохну немного, тогда и напьюсь вволю. Я прикрыла глаза, чтобы не дразнить себя, и тут наконец включились однозначно пострадавшие от страшного жара мозги.

До меня вдруг дошла очевидная вещь - я не просто так не могла выйти. Дверь вовсе не заклинило, она была закрыта на щеколду снаружи! Меня закрыли. .в надежде, что я..умру?!

Я задрожала так, словно моё полурасплавленное от жары тело окунули в ледяную прорубь.

Зачем? Что и кому я сделала, чтобы обойтись со мной так жестоко? Я с трудом сдерживала начинающуюся истерику, пытаясь утешить себя тем, что недоброжелатель вовсе не собирался доводить начатое до конца. Ведь открыл же он дверь.

И тут же подумала о том, что, если бы на моём месте оказалась изнеженная линтина, того жара и времени, проведённого в парильне, было бы достаточно, чтобы девушка потеряла сознание и не смогла выйти, когда дверь открыли.

Что же получается? Утром служанка обнаружила бы в парильне труп? И никаких доказательств, что кто-то помог девушке умереть — дверь не заперта, а бедняжке просто стало плохо с непривычки. Служанку, конечно, накажут по всей строгости за то, что она не дождалась, пока госпожа искупается.

Меня снова затрясло. Я отчаянно и глубоко задышала, пытаясь привести себя в чувство.

Нельзя раскисать! Если враг близко, он может прийти проверить, получилось ли со мной расправиться. Всё, Тэсс, хватит! Ты не изнеженная барынька, поди-ка выпей воды и одевайся!

Надо добраться до коридора и вызвать линту Макелу.

А если это она? Я помотала головой, изгоняя паранойю. Можно подозревать каждого, но у хозяйки отеля, дорожащей репутацией своего заведения, меньше всего повода избавиться от постоялицы таким способом. Ей же первой поставят в вину то, что парильни оказались такими опасными для линтин, не говоря уж о том, что она не уберегла одну из девушек.