Собственный голос звучал ехидно в голове, и как только дверь тихо захлопнулась с тихим «все будет сделано, Господин», он вновь принялся вымещать свою ярость на всём том, что было рядом.

А ведь пару лет назад они с его любимой даже не представляли, что все так закончится. В день их знакомства сия женщина заставила его побеситься, выбив из привычной колеи. Тогда она задела его своей гордостью и вспыльчивым характером. Да и во время беременности не было никаких предвестников беды. Всё шло превосходно. Что же могло измениться?

Как же он устал от всего этого. Оборотни — долгожители, а вожаки вообще могут прожить более трёхсот лет. Вот только есть загвоздка: детей они могут иметь только от истинной пары, и то, число новорожденных с каждым разом становится все меньше и меньше. Стая теряет то былое могущество, которым блистала когда-то. Он стал альфой, потерявшим луну, ведя стаю, как слепой волк среди ночи. Погнавшись за одним, утратил второе.

Сбитые в кровь костяшки, сумасшедший взгляд и тяжелый груз на душе. Это все и есть он, сильный на вид и слабый изнутри. Волк рвался и метался, скалился и рычал, выл от безысходности.

Тяжело дыша, оборотень злобно сжал челюсти, понимая, что ему нельзя давать слабину. Ему запрещено испытывать простые эмоции, такие как грусть, нежность, любовь, сочувствие или же боль. Вместо этого он должен быть жестоким, грубым, умным и рассудительным, чтобы суметь вести стаю дальше.

Поговаривают, что, потеряв истинную пару, волк сходит с ума, теряя последний рычаг разумного. И таких альф снимают с их постов, насколько бы они ни были сильны. И именно этот факт не давал ему принимать смерть любимой как прихоть матушки судьбы. Из произошедшего слишком много выгоды могут извлечь недруги.

Наплевав на все бумажные работы, новоиспеченный отец вышел в коридор, направляясь в левое крыло особняка, чтобы, наконец, вкусить вкус своего нового статуса. Статуса отца.

По пути ему встретились испуганные и одновременно озадаченные слуги, сторонящиеся хозяина. В воздухе летал запах страха, который для оборотня учуять очень просто. Найдя необходимую дверь, он уверенно вошел в нее, на мгновение запнувшись, узрев кричащего младенца в кроватке.

Малыш был таким слабым и маленьким, что рядом с ним было страшно лишний раз выдохнуть, не то что пошевелиться.

Сейчас альфа чувствовал себя впервые таким бессильным, не имеющим возможности чем-либо помочь своему же волчонку. Подойдя к колыбельке, где все еще плакало дитя, он аккуратно поднял его. Отчего-то у столь сильного мужчины вдруг неожиданно слегка задрожали руки. Но это не помешало ему прижать маленький комочек к груди, целуя его в макушку, и в следующую минуту по мужественной щеке скатилась одинокая горькая слеза.

— Все будет хорошо, — шептал отец младенца. — Ведь теперь я здесь, с тобой. И пусть даже весь мир рухнет, я обещаю всегда быть рядом.

День за днем вожак не отходил от сына, продолжая усердно его опекать, заменяя материнское тепло, в котором тот так нуждался. Но это не означало, что он забыл о собственных обязанностях. К счастью, малыш не успел толком привыкнуть к запаху матери, поэтому ему было достаточно присутствия одного из родителей рядом.

Также за все это время оказалось, что его жена все же умерла не собственной смертью — ее отравили, пытаясь убрать вожака с поста главы стаи. Вот только кто именно это сделал, никто так и не смог узнать.

И, вроде, три месяца прошло, всё почти наладилось. Сын уже окреп, врачи говорят, что худшее позади, но что же вновь пошло не так? За одну ночь отпрыск вдруг зачах, отказываясь от еды и не зная сна.

— Ты же говорил, что всё позади! — разъяренно рычал альфа, держа врача за воротник.

— Всё… всё так и было, — заикался тот в ответ. — Я не знаю, что могло вызвать такую реакцию волчонка. Ему вдруг стало мало одного вашего присутствия.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ваш сын требует материнского тепла — сколько бы вы ни пытались его заменить только своим, у вас это не получится.

Выпустив из хватки белый воротник, тут же раздраженно, с размаху, заехал кулаком в стену, чувствуя боль в костяшках.

— И что же мне теперь делать? — хриплым голосом спросил он сам себя, не ожидая ответа.

— Возьму смелость предложить устроить отбор мамы для волчонка. Может, кто-то из волчиц сможет подойти по запаху и ауре. Если же нет, то мои соболезнования.

Последнее слово врача стало последней каплей для отца-одиночки, потому вскоре медик оказался впечатанным в стену с разбитой губой.

— Не нужны мне твои соболезнования! — плюнул тот, перешагнув медика, который плавно сполз на пол.

Ох, отчего же голова снова так болит?

Очнулась я от яркого света. В ушах стоял гул, будто от пчелиного роя. Слабость обволакивала, вынуждая просто смирно лежать. Без понятия, сколько времени я пребывала в небытие, но только я приоткрыла один глаз, сердце пропустило удар. В этот раз потолок был совершенно иной. Надеюсь, это не войдет мне в привычку — постоянно просыпаться в неизвестных мне местах.

Спустя несколько минут детального изучения взглядом комнаты, поняла, что дела у меня плохи. Все предметы обстановки показались странными, а затем пришло окончательное осознание. Я находилась в смирительной комнате, или же мягкой, иначе говоря.

Вот и влипла, по самое не могу… Э, не, мне домой надо, я домой хочу…

И нет, чтобы как-то успокоиться, так, наоборот, в фантазии тут же возникли картинки длинных коридоров больницы, толпы психов в халатах и себя, почему-то вдруг одетую в парусиновую смирительную рубаху. Одна лишь мысль об этом заставила меня вздрогнуть всем телом.

Дверь вдруг отперлась, от чего я напряглась. И каково же было мое удивление, когда передо мной предстало знакомое со вчерашнего дня лицо — тот же самый врач. Мужчина привычно вошел спокойной походкой, напевая себе под нос какую-то мелодию и заглядывая в синюю папку:

— Доброе утро, — неожиданно проговорил тот, озорно улыбаясь мне.

Вот не зря мне он показался вчера подозрительным типом.

— Угу. Утречко, — парировала я, поморщившись от противного, охрипшего собственного голоса.

— О нет, вы меня не бойтесь, — торопливо стал заверять он. — Как только мы узнаем, кто вы и откуда к нам пришли, вас отпустят. Вы должны понимать, что жизнь и безопасность наших людей для нас превыше всего. Вот попробуйте поставить себя на наше место. Вдруг, из ниоткуда появляется неизвестная личность, о которой у нас нет никакой информации. Мы даже вашего имени — и то не узнали. Возникает вполне закономерный вопрос: не шпионка ли вы? А может, вообще, вас послали соседние стаи, чтобы вы убили нашего альфу, хоть это и невозможно.

С каждым его словом мое сердце вздрагивало от волнения, так как получалось, что меня против моей же воли пытаются вплести в государственные интриги и разногласия. И теперь отчетливо чувствовалась горечь сложившейся ситуации. Именно сейчас мне больше верилось в то, что я попала в игру, чем когда-либо. Но нужно было держать себя в руках, не показывать тревогу, так как ее могут воспринять неправильно. Паника здесь не поможет, это точно.

— С нашей встречи прошло совсем немного, но и за столь короткое время наши доверенные люди не смогли раздобыть никаких сведений о Вас, — всё это он проговорил с каким-то странным блеском во взгляде, от которого у меня пробежалось стадо мурашек по спине. — Какова же Ваша задача, что все сведения так детально засекречены?

Но не дождавшись хоть какого-то действия от меня, он тут же приуныл и спросил напрямую:

— Как Вас зовут?

Сомневаюсь, что это им что-то даст, но как говорится: «чем бы ребенок не тешился, лишь бы не плакал.»

— Соколова Ангелина Васильевна.

— Хм… Необычное имя, — протянул мой лечащий врач, потирая подбородок, о чем-то задумавшись. — Сколько Вам лет?

— Такое не спрашивают у дам, — меланхолично отозвалась я.

— Не переживайте, это останется только между нами, — тут же заулыбался он, сделав шаг вперед.