После длительных переговоров в Амстердаме построили для России второй фрегат, прибывший в С.-Петербург 27 июня 1711 г. в день Святого Самсона и потому названный «Самсоном». На этом корабле были переправлены закупленные в Голландии ружья для нужд полков Петра I. Губернатор Ингерманландии Александр Данилович Меншиков, осуществлявший этот заказ через гамбургского купца Франца Поппа, подарил корабль Петру I. Привел фрегат в новую русскую столицу капитан Клинк, сумевший уйти от преследования шведов.

Секретная выписка за 1712 год гласила: «Во всех обычных договорах, какие чинятся в Амстердаме, Зандаме, Альтоне и Гамбурге о строении кораблей должно приводить точные размерения судов и сведения об их готовности». Небезынтересны условия расчетов за постройку. Так, последняя треть суммы выплачивалась лишь после того, как корабль спущен на воду и приготовлено все необходимое для его отправки. Кроме того, в соответствии с этими договорами два или три судна строились и готовились к отплытию в течение шести месяцев. На основании таблицы потребностей в материалах на постройку русских судов оказывалось, что в 1712 – 1714 годах на голландских верфях строилось три линейных корабля (60-пушечный «Марльбург», 54-пушечный «Портсмут», 52-пушечный «Девоншир»), а также 36-пушечный фрегат, 26-пушечный прам, 18-пушечная шнява, 6-пушечный бомбардирский корабль и ластовое судно. Согласно присланным русскому послу в Гааге князю Б. И. Куракину чертежам, в Голландии и Англии предполагалось построить шесть-семь линейных кораблей (длина 38 – 40 м), способных нести на нижнем деке 18-фунтовые пушки. Однако англичане отказались помогать России, и корабли пришлось строить в Голландии, причем в меньшем количестве и через посредников Робинсона, Троя, Поппа и других во главе с уполномоченным Петра I по зарубежным судостроительным делам Христофором Брантом. Сохранилось письмо Петра Алексеевича, адресованное Б. И. Куракину и датированное 1 ноября 1713 года: «Подрядите делать корабля три или четыре по данному чертежу, сыскав доброго английского мастера, и надо делать не в одном месте, для прилику на исподней нижней палубе только по 2 окна из констапельской камеры сделать, а на фордеке ни одного не надобно. Галерей также не делать и гальюн не украшать, а подрядить один гол; мачт и такелажу не делать…». Последовали длительные переговоры с подрядчиками по доставке корабельного леса и других материалов. 9 марта 1714 г. Б. И. Куракин заверял Петра I, что все шесть кораблей будут готовы к зиме, однако через посредничество купца Троя ему удалось договориться о постройке только одного 60-пушечного, позднее получившего название «Марльбург». Лишь впоследствии усилиями русского корабельного мастера Осипа Соловьева, фамилия которого как судостроителя ранее не упоминалась, началась постройка еще двух кораблей – 54-пушечного («Портсмут») и 52-пушечного («Девоншир»). Отправился за границу в июне 1711 года и другой русский судостроитель Ф. С. Салтыков, который сумел закупить большое количество кораблей и, кроме того, помочь Осипу Соловьеву и Борису Куракину в их делах. На основании первоисточников установлено также, что спуск на воду «Портсмута» состоялся 11 ноября, «Марльбурга» – в конце ноября, а «Девоншира» – 6 декабря 1714 года, тогда как у Ф. Ф. Веселаго для всех трех кораблей значится одна дата – ноябрь 1714 года. Осип Соловьев строил в Амстердаме третий линейный корабль «Валтеноу», однако пока неизвестно, удалось ли ему довести дело до конца. Документы говорят о том, что в 1715 году Куракин направил Соловьева в прусское местечко Альтону; после возвращения он приступил к оснастке трех спущенных на воду кораблей, которые решили отправить до Копенгагена под видом торговых судов под защитой английской и голландской эскадр. 26 апреля 1715 года Соловьев доносил из Амстердама, что все три корабля «выведены на глубину». Однако прошло еще около двух месяцев, прежде чем они благополучно прибыли в Россию. В дальнейшем постройку крупных судов в Голландии пришлось временно приостановить по различным причинам, в основном из-за трудности доставки в условиях Северной войны. А мелкие суда для России продолжали строиться. Сохранилось письмо Петра I вице-адмиралу К. И. Крюйсу из С.-Петербурга от 22 ноября 1715 года: «Получа сие определение, делать, по меньшей мере, ежели больше невозможно, в год 7 баржей, 15 вереек, 9 буеров, дабы мастера даром не гуляли…».

Согласно оружейным реформам Петра, в Туле тем временем создавались новые службы. В новой службе, в лице расходчиков, объединялись учетчик, кладовщик и кассир. В начале срока службы они получали остаток денежной казны, уже завозившегося из-за границы оружия, пороха и припасов и в течение года хранили их, регистрируя в специальных книгах поступление и расход, – да и назвали их соответственно. Раз в месяц сведения о движении денег и имущества подавались ими в Оружейную контору. Они же покупали припасы для конторы и нанимали транспорт для отправки готового оружия. Надзиратель и приемные получали из Оружейной конторы денежную казну и распределяли ее по мастерам. Эта обязанность предполагала материальную ответственность: в случае, если пьяницы и «бездомовные» тратили деньги напрасно, недостача взыскивалась с выборных. У них хранились образцовые фузеи, пистолеты, замки. Особенно хороши были замки с курками, изготовленные Иваном Меньшим Кобылиным. Эти его изделия были одними из эталонных и точно соответствовали данным калибрам и мерам. Когда разбирали одно из немецких ружей, Иван обратил внимание, как ладно и приятно было взводить замок и нажимать курок ружья, когда он был на боевом взводе.

– Какой простой, достаточно надёжный механизм сей, – обратился Кобылин к рядом стоящему старому замочному мастеру, – смотри старина, здесь использовали тот же принцип высекания искры из кремня, но не за счёт вращения колесца, а за счёт движения самого кремня, закреплённого в губках курка, и его удара о неподвижное огниво.

– С виду мудрёно, а таки вроде просто будет сделать, – повертев снятый с ружья замок ответствовал старый мастер.

Кобылину захотелось делать такие механизмы, сперва хотя бы копии.

– И калибр сделаем для него, будет вещь, вот будет вещь.

– Замок от турка достался, судя по всему, такие замки происходят от арабов, – откликнулся старый мастер, – то ли мавританский, то ли арабский.

– Решено, будем делать, методу тож сладим, – сказал Кобылин, хлопнув ладонью по верстаку.

Тогда же калибрами и мерами надзиратель и выборные осуществляли приемку оружия. Они же выполняли пороховую пробу стволов, обеспечивая соответствие ее условий стандарту и методам. Присланные и разработанные дополнительно в Туле методы содержали подробный перечень требований к стволам, замкам, приборам, штыкам, станкам, за выполнением которых должны были смотреть надзиратель и приемные. О количестве сделанного в Оружейную контору подавалась ежемесячная ведомость, после чего оружие сдавалось на хранение расходчикам. Надзиратель имел клеймо, которым клеймил ружье, «к службе годное и к стрельбе надежное». Надзиратель и приемные выступали экспертами при определении цены новых моделей оружия; им же поручалось изыскивать средства к снижению установленных цен.

В обязанности служивших при заводе целовальников входила разнообразная работа по обеспечению его бесперебойного и эффективного функционирования. В сравнении с последующим временем завод в первой половине 1720-х годов представлял еще сравнительно несложный производственный организм; число технологических операций, перенесенных сюда из домашних мастерских, было невелико. В эти годы управление заводским хозяйством удавалось осуществлять в основном силами двух периодически сменяемых лиц из числа слободских кузнецов. При вступлении в должность целовальники принимали у предшественников оборудование, инструменты, припасы, потом в течение года приобретали нужные для работы материалы. Они принимали деньги от оружейников за обработку их деталей (стволов, замков, штыков) на заводском оборудовании, и платили из этой суммы работавшим на станках обтирщикам и тотчикам, а также поддельщикам, следившим за состоянием инструмента. Расценивали и оплачивали работу заводских плотников также целовальники. Они же составляли отражавшие текущее состояние материальной и финансовой базы завода ежемесячные ведомости, подававшиеся в Оружейную контору. Целовальники следили за сбором остатков металла – «вывертков» (стружки) и «обтирков», о чем также должны были подавать ведомости. Всего они вели пять приходных и расходных шнурованных с печатью записных книг.