– Как красиво, – прошептала я.

– Императорский дворец тоже хотели сделать по образу и подобию Академии, – с неожиданной грустью произнёс Рэй. – Но это искусство утрачено. Древние сидды с их даром могли управлять такими объемами энергии. Мы – нет.

Он вдруг улыбнулся, и его глаза сверкнули, как утреннее солнце.

– Но у нас осталось главное. У нас есть драконы.

– Ты их так любишь?

– Они и мы – одно, – просто сказал Рэй. – Они – дыхание этого мира.

– Ты находишь покой в полёте, – произнесла я. – Я помню.

Рэй перевёл взгляд на морду дракона с поблёскивающей тёмной чешуёй и едва заметно улыбнулся:

– Ты ему понравилась.

Я улыбнулась Рэю в ответ:

– Серьёзно?

– О да. Настолько, что он предлагает мне прекратить эти человеческие глупости, сорвать с тебя одежду и поставить на четвереньки. У него в мозгу довольно яркие картинки… правда, с драконьей самкой.

Я невольно дёрнулась, и рука Рэя обхватила меня крепче. Палец ненароком скользнул по животу.

– Не могу сказать, что совершенно с ним не согласен, – промурлыкал Рэй мне на ухо. – Но уверяю тебя, этим утром брачные игры нам не грозят.

– Очень успокаивающе.

Мы приземлились на блестящий камень-чешую на голове гигантского дракона. Рэй помог мне спешиться, погладил дракона по шее – и тот, нетерпеливо тряхнув крылом, вновь поднялся в воздух, уже куда резче. Я проводила его взглядом, любуясь тёмно-синей чешуёй с оттенком грозовых туч.

– Ты так легко им управляешь, – произнесла я.

– Это просто, на самом-то деле, – произнёс Рэй. – Моя мать была куда более умелой наездницей, чем я. Я учился у неё.

В его голосе послышалась горечь. Я закусила губу. Я знала, что императрицу Ранаэль погубило её собственное искусство: она слишком любила опасные полёты и погибла, упав с дракона во время крутого виража среди ураганного ветра.

– Может быть, если бы она не погибла, всё было бы иначе, – тихо сказала я.

– Ещё хуже, вероятно, – отрешённо произнёс Рэй. – У некоторых историй не бывает счастливого финала.

– Будь она жива, ты бы предал и её тоже? – вырвалось у меня.

Неужели я только что сказала это вслух? Я мысленно застонала. Тёмные сидды, да он же сейчас меня с крыши сбросит!

Рэй едва заметно повернул голову.

– Я поступил бы совершенно так же, – произнёс он ровным голосом. – И совершил бы ту же самую ошибку. Но поскольку ты сейчас понятия не имеешь, о чём я говорю, продолжать эту тему бесполезно.

Я прикусила язык.

Рэй устроился на прохладном камне, и я осторожно уселась рядом с ним. Мы сидели далеко от края, но на такой высоте голова кружилась всё равно.

Близился рассвет. Я заворожённо глядела на розовую дымку, окутавшую горизонт. В столице восходящее солнце терялось за висячими садами и древними террасами, левитирующими над кварталами правящих. Здесь же… здесь была свобода.

– Чернокнижник, обещавший добыть руну бессмертия для моего отца, не был шарлатаном, – вдруг сказал Рэй.

Все мысли разом вылетели у меня из головы, как пробка из бутылки.

Что?

Бессмертие существует?

Это прозвучало так обыденно…

…И невероятно.

– Не может быть, – хрипло произнесла я. – Как? Тело ведь стареет!

Рэй не повернул головы.

– Бессмертие души – это не только вечное тело. Души драконов перерождаются в новых сиддов после смерти. Но что, если переродиться можно при жизни? Что, если с помощью одной-единственной руны ты можешь перенести сознание в новое, молодое тело и жить дальше?

Я молчала, потрясённая. Небо на горизонте заалело. Полосы облаков порозовели, и моё сердце замерло: вот-вот должна была показаться огненная полоска солнца.

Мой первый рассвет над Академией. Но мне сейчас было не до него.

– Но что случится с твоим прежним телом? И… молодое тело… оно ведь принадлежало кому-то? Что станется с прежним хозяином?

– Очень хороший вопрос. – Рэй взглянул на меня внимательно. – И мы знаем ответ. Мы оба, ты и я.

Я моргнула.

– Что?..

– За три года до смерти, – отрешённо произнёс Рэй, – твой отец вдруг резко изменился. Характер, привычки, отношение к дочери – всё. Ранее он был лоялистом, верным моему отцу до последней капли крови. Но последние три года Маркус медленно, исподволь готовил переворот. Он блестяще воплотил свой замысел, используя всех, кто подвернулся под руку, включая меня. И до самой последней минуты никто не смог бы его ни в чём уличить.

Я молча смотрела на него.

– А потом, – безжалостно закончил Рэй, – Маркус просто сошёл с ума. Я случайно оказался рядом с ним незадолго до его смерти. То, что извергалось из его губ, было бессвязным бредом. «Отобрал моё тело… забрал бессмертие… получит молодость… в Академию…» Никто другой не обратил бы внимания. Изменился характер три года назад – ну и что? Начал бормотать бессвязный бред? С безумцами это бывает.

Рэй посмотрел прямо на меня, и в это же мгновение первые солнечные лучи хлынули из-за горизонта, освещая его лицо.

– Другой характер, – негромко сказал он. – Другое тело. Другая личность. Маркус Рише остановил императора Дрэйга не потому, что мечтал спасти империю. Он избавлялся от конкурента, который мог раскрыть его тайну и помешать ему жить вечно.

Голова кружилась так, будто я вот-вот потеряю сознание.

– Невозможно, – прошептала я.

– Правда?

Я обхватила руками голову. Мой мир раскалывался на куски.

Это было немыслимо. Это было…

…Мой отец изменился три года назад.

«Когда-то твой отец был одним из нас. Вот только за три года до смерти с ним произошло… нечто».

«Ранее он никогда не был склонен к мотовству. Странная перемена».

«Он и впрямь изменился в последние годы. Хотел бы я знать, что так на него повлияло…»

– Этого недостаточно, чтобы подозревать подобный бред, – хрипло сказала я. – Его могли завербовать, переубедить, промыть ему мозги… может быть, он влюбился и потерял любимую женщину из-за императора Дрэйга… есть другие объяснения!

Губы Рэя исказила усмешка.

– Да, это было бы куда проще, правда?

Я зажмурилась, чтобы не расплакаться. Отец любил меня, опекал, был рядом…

Но, возможно, у меня никогда и не было любящего отца. Лишь призрак под чужой маской. Я стиснула зубы. Нет, я не заплачу.

– И… что стало с моим отцом потом? – глухо сказала я. – В ночь переворота?

– Я потерял сознание, – бесцветным голосом сказал Рэй. – От ран, возможно, хотя я в этом очень сомневаюсь. А когда я очнулся, мне сообщили, что лорд Рише покончил с собой.

– Я не верю, – прошептала я. – Не могу поверить.

– Пять лет у меня не было доказательств, – отрешённо сказал Рэй. – Пять лет я искал – безуспешно. Я искал его в Академии все эти годы – безрезультатно. А потом услышал о помолвке твоей сестры и вдруг понял, что все эти годы искал не там. Что следы были не в будущем, а в прошлом.

– И тогда ты подстроил нашу случайную встречу в его кабинете.

Рэй странно улыбнулся:

– А ты о ней жалеешь?

Вместо ответа я обхватила колени. Я смотрела на восходящее солнце – и вспоминала другой восход пять лет назад.

В день, когда отец не вернулся домой.

– Тени вот-вот начнут удлиняться, – произнёс мой отец, стоя у перил террасы. – Каждый раз я боюсь этого мгновения.

Я вопросительно посмотрела на отца. Утреннее солнце освещало дом, алые лепестки тропических цветов усыпали террасу; два даже попали в мой чай. Рассыпчатое печенье само таяло во рту, и мир был спокойным и сонным.

Но в голосе отца вдруг прозвучало что-то совсем иное. Преддверие грозы.

– О чём ты? – спросила я. – Какого мгновения ты боишься? Когда Амелия с Сильвейной вернутся домой с покупками?

Отец негромко засмеялся:

– Ну, это я как-нибудь переживу. Нет, гриссёнок. Я думал о разуме. Мы вечно молоды в своей голове, но тело этого не знает, и рано или поздно оно напоминает о себе. Болью, приступом забывчивости, взглядом в зеркало. И это страшно, если вдуматься. Неумолимое доказательство, что рано или поздно ты потеряешь себя.