Никто из лезгинов по-русски не говорил, и завязать с ними знакомство никак не удавалось.

Со мной вместе работал слесарь Миша, мы жили с ним в одной комнате. Миша разыскал где-то знакомого грузина, тоже слесаря, знавшего лезгинский язык. С помощью этого товарища нам удалось установить, что лезгины получают только 50 процентов стоимости работ, остальное присваивают подрядчики и мулла.

Я, Миша и его товарищ, грузин, решили заняться лезгинами. Больших трудов нам стоило завоевать доверие этих забитых людей. До сих пор в политической работе я опирался на молодежь, но здесь приходилось начинать со стариков, так как молодежь целиком подчинялась их воле.

Мы подолгу беседовали со стариками через переводчика. Они интересовались, действительно ли мы принадлежим к той партии, которая защищает бедных людей.

Наш переводчик убеждал стариков, что мы именно из этой партии. Он привел их к нам на квартиру, мы их угостили чаем. Потом они пришли с муллой. Оказалось, что он очень хорошо говорил по-русски.

— Наши почтенные люди передали мне, что вы советуете нам отказаться от подрядчика и устроить артель? Как это можно сделать? — спросил мулла.

Я подробно разъяснил ему, сколько получает за трубы подрядчик и сколько он кладет себе в карман, сколько будут получать рабочие, если они образуют артель и отделаются от подрядчика.

— Скажите, какая вам выгода от того, что будет артель, а не подрядчик? — спросил мулла.

— Мы такие же рабочие, как и они, — показал я на стариков, — мы боремся против своих подрядчиков везде, где можно. Мы не хотим, чтобы подрядчик грабил рабочих-лезгин.

Мулла о чем-то заговорил со стариками. Слышались слова «подрядчик» и «рус». Мулла задал нам еще несколько вопросов, потом старики поклонились и ушли вместе с муллой.

— Беги, Миша, за нашим переводчиком, у них что-то неладное происходит! — посоветовал я.

Наш переводчик пошел к лезгинам один. Он долго не возвращался, потом пришел с теми же стариками и передал разговор с ними.

— Мулла их пугал, что русские хотят обмануть лезгин, что они хотят убрать подрядчика, чтобы самим захватить работу. Но старики возражали: «Как два человека могут захватить работу двухсот человек?» Мулла увернулся от прямого ответа, выдвинув новый довод: «Раз они хотят зла подрядчику, значит хотят и нам того же». Старики ему в ответ: «Подряд-чик-то русский; они — против подрядчика, а не против нас: значит, они хорошие люди…»

Старики сидели на цыновке, поджав под себя ноги. Старший из них, погладив бороду, сказал:

— Мы решили послушать вашего совета и отказаться работать у подрядчика.

Мы тут же составили требование из двух пунктов: устранить подрядчика, работу передать артели.

Старикам же посоветовали избрать артельного старосту, что они тут же и сделали.

— А муллу к делу близко не подпускайте, — говорил я старикам. Они в знак согласия закивали головами.

Наш переводчик пошел с ними к управляющему заводом и предъявил ему требование артели. Тот возражать не стал. Работы передали артели.

Лезгины, не имевшие понятия о том, как грабил их подрядчик, были удивлены, получив денег вдвое больше, чем при подрядчике. С тех пор мы с лезгинами стали неразлучными друзьями.

В середине июня 1907 года после V Лондонского съезда РСДРП в Баку приехал товарищ Сталин. Рабочие Баку хорошо знали и любили вождя закавказских большевиков, непоколебимого ленинца. В декабре 1904 года товарищ Сталин руководил исторической стачкой рабочих-нефтяников, в результате которой пролетариат Баку одержал крупную победу— был заключен первый в России коллективный договор рабочих с предпринимателями.

По приезде в Баку И. В. Сталин лично возглавлял бакинскую большевистскую организацию и повел ее в наступление против меньшевиков.

Выступления товарища Сталина с разоблачением и критикой гнусного поведения лжесоциалистов — меньшевиков — пользовались огромным успехом и дали обильные плоды, сплачивая рабочие массы вокруг большевиков.

Под руководством товарища Сталина бакинские большевики провели широкую кампанию по выборам в III Государственную думу, которую партия считала необходимым использовать как трибуну для разоблачения самодержавия и мобилизации широких масс рабочих и крестьян на революционную борьбу.

Товарищ Сталин направил политическую и экономическую борьбу бакинских рабочих.

И. В. Сталин сорвал попытку меньшевиков завлечь рабочих на совещание с нефтепромышленниками, которые стремились при помощи такого совещания отвлечь внимание рабочих от забастовок, разложить и разъединить рабочих.

Большевики во главе с товарищем Сталиным повели за собой основную массу рабочих.

Все мы, рядовые большевики-рабочие, помогали Бакинскому комитету в проведении бойкота совещания нефтепромышленников.

Однажды в Сураханы, где я работал на установке нефтяного двигателя, прибежал мой товарищ по комнате. Он сообщил, что полиция произвела у нас обыск и ждет меня.

Стало ясно, что охранка напала на мой след. Сказав Мише, чтобы он наблюдал за полицией, я переоделся и уехал в Баку. В комитете мне дали явку в Красноводск, но предупредили, что эта явка общая с меньшевиками и в Красноводске надо быть осторожным. Уехал я с большой досадой, что пришлось бросить большую и интересную работу.

Из Баку я выехал на пароходе. Осенние ветры сильно разволновали Каспий. Старый пароходик, как в испуге, кидался из стороны в сторону.

Как «дешевый» пассажир, я ехал на верхней палубе, и скудное мое одеяние плохо защищало от холода.

Целые сутки мы болтались по волнам, пока не увидели вдали сначала горы, а затем и песчаную косу.

В Красноводске я попытался использовать явку и пошел по данному мне адресу. Со всеми предосторожностями я подошел к дому. Вижу — дом как дом, ничего подозрительного. Перешел на другую сторону улицы, прошелся немного, сел на скамейку и стал наблюдать. В доме открылось окно, выглянула девочка. «Должно быть, все благополучно, засады нет, — подумал я, — иначе девочке не позволили бы выглядывать». Все же я не сразу пошел в этот дом, а подошел к соседнему и прочел на дощечке: «Дом Веретенникова». Запомнив эту фамилию, я постучал в ворота дома, где была явочная квартира. Никто не ответил. Я постучал еще раз. Открылась калитка, и передо мной оказался полицейский.

— Кого надо?

— Веретенников дома?

— Рядом, дальше! Лезут тут…

Я быстро ретировался, а калитка захлопнулась. Проплутав по улицам, я вышел к вокзалу.

Жара в Красноводске была страшная. Сначала, после холодной ночи на пароходе, я весьма обрадовался теплу, но скоро почувствовал, что буквально жарюсь.

Пока на станции составлялся поезд и пассажиры томились на перроне, я, не вылезая, сидел в прозрачной воде бухты. Наконец поезд подали и открыли кассу. Пассажиры взяли билеты, и поезд двинулся по пустыне, которая начиналась сразу же за городом. Горячий ветер поднимал облака раскаленной пыли. Она проникала во все щели вагонов. Во рту пересохло. Воду из баков сразу же всю выпили.

Поезд шел быстро. Я сел на подножку вагона, но и здесь было душно от горячего ветра. Горы тонули в мареве, уходили назад. Но вот впереди показались густые зеленые рощи и заблестела вода. Все обрадовались и закричали: «Вода, вода!» Но сколько мы ни ехали, доехать до воды не могли.

Это был мираж. Призрак воды в тенистой роще только увеличивал страдания. На редких станциях воды давали по кружке на человека. Вдали виднелись караваны верблюдов. Казалось, что они плывут по воздуху, а не шагают по земле.

Но вот Ашхабад. Город утопает в густой зелени. Поезд остановился. Люди, как безумные, набросились на воду, на дыни, на виноград.

В Ташкент мы ехали уже в лучших условиях: частые оазисы смягчали жару, на станциях можно было получить воду и купить виноград. Все же к концу пути я совсем изнемог и в Ташкенте с трудом добрался до постоялого двора. Узбек отвел мне место на циновке под тенистым карагачем. Я лег и сейчас же потерял сознание.