<p>
Иероним сдавленно всхлипывает, плотнее сжав губы, порывисто закрывает лицо ладонями и начинает горько рыдать. Плечи его лихорадочно сотрясаются, он ссутуливается, как немощный старик. Впервые за всю свою долгую жизнь он чувствует себя невластным над собой, сломленным и несчастным. Клаэс бессознательно протягивает к нему руки и опускает ладони на седые виски Штольберга. Он видит новорождённого Нэми в его объятиях. Чувствует влюблённую трепетность от наблюдения за тем, как годовалый брат делает первые шаги и тянет крошечные ручки к отцу. Иероним до безумия обожает сына и боготворит свою жену. За восемь лет совместной жизни никому из членов своей семьи он не сказал ни единого грубого слова и не подумал о них неуважительно. Нэми заливается звонким хохотом, пока отец с восхищённым умилением качает его на качелях. Он утешает мальчик, когда тот плачет из-за разбитой коленки, заботливо дует на ссадину и заклеивает её пластырем. Но Нэми быстро растёт и меняется. Мальчик всё чаще смотрит на Штольберга с подозрительной опасливостью. Он больше не смеётся и не доверяет ему. Иероним по-прежнему любит его, но это светлое чувство постепенно вытесняет нечто иное — холодное и тёмное. Иногда Иероним сам себя боится, но уже не может быть обычным отцом обычного мальчика. Нэми вздрагивает и почти брезгливо отстраняется, когда Штольберг хочет обнять его, и это начинает раздражать. Но подобная реакция вполне обоснована, сыну известны все самые сокровенные помыслы своего родителя, он препарирует его разум тем взглядом, который острее хирургического скальпеля. Бесконечное количество раз Иероним умоляет о прощение, но лжёт самому себе.</p>
<p>
— Эта штука у тебя в голове… Она не работает. — Констатирует поражённый Клаэс. — Я всё вижу.</p>
<p>
— Это возможно только при Коэффициенте выше 70. — Иероним убирает руки от лица, мокрого на слёз, и поднимает удивлённый взгляд на Андера. — Более совершенный барьер пока не разработан...</p>
<p>
— Если хочешь, можем снова проверить, какой он у меня сейчас.</p>
<p>
Штольберг, кажется, выплакал всё, что копилось долгие годы. Тело его больше не содрогается. Разразившаяся буря в его рассудке утихла, прошла, как грозовая июльская туча. Он с изумлением взирает на слишком спокойного, слишком умиротворённого Клаэса. Лишь первые несколько минут Андер казался шокированным, но теперь всё обдумал и принял, как необратимую данность. Иероним почти укоряет его в том, что своим откровением не смог вызвать гнев и проклятия в свой адрес. Он, забыв о шрамах, хватает Клаэса за запястья так резко, что тот невольно вздрагивает, но освободиться не пытается.</p>
<p>
— Ты тоже имеешь полное право ненавидеть меня. Я заслужил это!</p>
<p>
— Наверное. Но я не чувствую ненависти.</p>
<p>
— Неужели ты не понимаешь? Произошло то, чего Агда боялась больше всего — ты стал моим пленником, подопытным Образцом. Я ни допустил бы этого при иных обстоятельствах, но теперь, когда ты уже здесь, я никак не могу исправить положение. Мы оба принадлежим тем, на кого я работаю. Если бы твоя мама увидела это…</p>
<p>
— Она видит. — Спокойно сообщает Клаэс, переведя взгляд на Агду и Нэми, стоящих за спиной Штольберга.</p>
<p>
— Что?</p>
<p>
— Мама здесь. И Нэми — тоже. Они переживают за меня, но не злятся. Им кажется, что с тобой я в безопасности. По крайней мере — на данный момент.</p>
<p>
— Этого не может быть… — Воспалённые глаза Штольберга вновь заволакивает пелена.</p>
<p>
— Ты хочешь что-нибудь сказать им? Не обязательно произносить вслух, просто подумай. Они услышат.</p>
<p>
— Я смогу сам увидеть их, когда умру?</p>
<p>
Клаэс пожимает плечами.</p>
<p>
— Не знаю. Ты другой. Нэми говорит, что уже давно не таит на тебя обиду. Ещё он просит выкинуть его детские рисунки, потому что они дурацкие.</p>
<p>
— Нет. Ни за что. — Штольберг нервно усмехается и растирает по щекам слёзы. — Прости за эту сцену. Я не должен был…</p>
<p>
— Всё в порядке. Таким ты мне нравишься ещё больше. Я мечтал познакомиться с тобой… Хотя бы понаблюдать со стороны. Мама рада, что это произошло. Она сожалеет, что не дала тебе ещё один шанс, но время вспять не повернёшь…</p>
<p>
За дверью кабинета звучит пронзительный звук разбившейся чашки. Клаэс совсем расслабился, он не заметил приближение Игоря, который всё понял, даже не слышав разговора. Штольберг моментально собирается. Лицо его становится прежней непроницаемой маской. Он тоже угадывает, кто сейчас стоит за дверью.</p>
<p>
— Можешь войти. — Громко, с нотами суровости обращается Иероним к Игорю.</p>
<p>
Дверь со скрипом открывается. Игорь стоит за порогом, улыбаясь зловеще и сверкая вытаращенными глазами.</p>
<p>
