— Ну ни—хре—на се—бе… — Цедит он по слогам. — Вот, почему ты так на меня разозлился, когда услышал их имена… Они, чёрт возьми, твои сыновья… Я в шоке, господа. Это так мило и трогательно, что меня, кажется, сейчас стошнит.</p>
<p>
— Если тебя не затруднит, то не говори об этом остальным. — Штольберг почти равнодушен, но Клаэса ему обмануть больше не удаётся.</p>
<p>
— А что мне за это будет? Впрочем, что за глупости я спрашиваю. Ты ведь ничего не решаешь, просто подчиняясь приказам свыше. Как забавно… Теперь я мечтаю увидеть тот момент, когда тебе придётся собственноручно подписать документ, передающий твоего добренького, понимающего Клаэса во власть Базы. Ведь ты уже стар, однажды твой проект схлопнется, твои друзья уже давно не верят в его рациональность. Хотя, тебе и подписывать, скорее всего, ничего не придётся. Никто не будет спрашивать твоего разрешения, если нас решат забрать. Ха!</p>
<p>
Игорь нервно усмехается несколько раз, его безумный взгляд мечется между Клаэсом и Иеронимом. Затем он хватается за живот и разражается несдержанным, истерическим хохотом.</p>
<p>
— Ради этого стоило выживать каждый раз! Ну правда! Я счастлив! Это великолепно!</p>
<p>
И Клаэс, и Штольберг ощущают примерно одно и то же, наблюдая за неестественным приступом восторженности Игоря. Оба подавлены. И не могут ему возразить.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
15. ВЕРА И ВАРЯ. </p>
<p>
За завтраком Игорь ведёт себя непринуждённо и беззаботно, дразнит сонную Надю, подшучивает над Мариной. О секрете Клаэса и Иеронима он не упоминает и во время обеда, а на ужин и вовсе не является. С Клаэсом Игорь больше не заговаривает, не замечая его существование, будто Андер стал невидимкой.</p>
<p>
Перед сном Клаэс и Штольберг долго гуляют вдвоём, неспешным шагом нарезая круги вдоль берега пруда. Оба молчат. И обоим при этом совершенно комфортно. Им приятна компания друг друга, будто знакомы они очень-очень много лет и уже всё друг о друге знают. У Клаэса не возникает необходимости задавать вопросы, а Иерониму — отвечать на них. Андер бережно перелистывает страницы жизни отца одну за другой, а тот будто заботливо освещает их фонариком, фиксируя его под нужным углом, чтобы Клаэсу было лучше видно. Штольберг не без смущения показывает своё безрадостное детство, строгого, деспотичного отца, безропотную, запуганную мать. Женщина часто становилась жертвой побоев, если пыталась заступиться за сына. Даже в дошкольном возрасте Иерониму запрещалось плакать, отклоняться от распорядка дня и демонстрировать лишние, «неприемлемые для мужчины» эмоции, а малейшее непослушание каралось поркой. С рождения ему была уготована участь стать достойным приемником династии военных. Права выбора он не имел. Таким же образом воспитывался и его отец. Штольберг не утаивает даже самые мрачные моменты, которые могут стать для его сына неприятны. Клаэс видит лаборатории, измученных заключённых, эксперименты… Иероним не считает их сверхъестественные способности чем-то будоражащим, для него всё довольно просто и понятно, это особенности работы мозга. Когда-то он был убеждён, что трудится на благо человечества, но потом в его жизни появилась Агда. Штольберг часто критиковал руководство за варварское содержание Образцов, открыто выражая своё недовольство. В его представлении всё должно быть иначе. Некоторые коллеги согласны с его мнением, Штольберг пользуется авторитетным уважением в определённых кругах и является довольно значимой фигурой, но первостепенные лица, от которых зависит существование Центра, непреклонно игнорируют его разумные доводы о переводе исследований в более гуманную и добровольную форму. Он ни на что не способен повлиять без их одобрения. На данный момент Штольберг тешит себя тем, что смог уберечь хотя бы четырёх особенных детей. Когда Артур лишился глаза — Иероним впал в глубочайшую депрессию, в которой находится и по сей день. Он осознал, что сам оказался в ловушке. Он обязан предоставлять отчёты об их состоянии и соглашаться на всё, что требует начальство, иначе его подопечных заберут, а на Базе они долго не протянут.</p>
<p>
Нэми с задумчивым, отстранённым видом всюду следует за ними, иногда Клаэс даже забывает о его присутствии, потому что брат никак не вмешивает и не «подаёт голоса». Кажется, что он тоже многое видит впервые.</p>
<p>
Когда приходит время ложиться спать — они с трудом расстаются, хотя обоим легко и спокойно на душе. Штольберг, проводив Клаэса до его комнаты, ещё долго стоит возле двери. Им хочется верить, что в их распоряжении ещё достаточно времени.</p>
<p>
Засыпает Клаэс очень быстро. К своему удивлению он видит во сне Дашу. В последний раз они встречались меньше месяца назад, но кажется, будто с того момента прошла целая жизнь. Девушка стоит в ванной перед раковиной, опершись о её края ладонями, и пристально смотрит в зеркало на подвесном шкафчике. Клаэс смотрит на отражение её глазами, но не может узнать Дашу, что-то в ней изменилось. Голубые глаза девушки стали чёрными, улыбка на губах кажется зловещей.</p>
<p>
«Я знаю, что ты увидишь это, — произносит Даша не своим голосом. — Ты услышишь меня, где бы ты ни был».</p>
<p>
Клаэс пытается шевельнуться, но ничего не выходит, контроль над телом Даши не подвластен ему, он может лишь наблюдать. В её правой руке он с ужасом замечает бритвенное лезвие.</p>
<p>
«Маленький трусливый крысёныш забился в норку и не высовывает нос… Можешь и дальше прятаться, но учти, что я привыкла доводить дело до конца. Всё это будет на твоей совести. Смотри внимательно. Следующей ночью я навещу нашу общую подружку… Или доброго доктора… Ты знаешь, что мне нужно. Покажись».</p>
