Кумулятивная граната прошла верхом, над башней.

По засеченному месту пуска ответил наш АГС «Пламя». Его «огурцы» легли плотно и куда нужно, потому что огонь с той стороны заглох напрочь.

И тут с другой стороны раздалось протяжное: «Алла-а-ах акбар!», и духи пошли в атаку.

Они отбили ее – опять спасибо АГС.

Подошли вертолеты. Они деловито, на совесть, отработали свой номер и ушли.

К этому времени подтянулась бронегруппа. В нее входила ЗСУ «Шилка», которая еще минут двадцать методично поливала из всех четырех стволов все направления, где могли укрыться оставшиеся в живых «духи» или могла подойти к ним подмога.

Тем временем грузили в броню убитых – их было шесть человек.

От механика-водителя головного БТР мало что осталось. ЭТО собрали в вещмешок.

За ранеными прилетела санитарная «восьмерка» под прикрытием «крокодила».

Отползали обратно задним ходом, бросив сгоревший БТР, до места, где представлялось возможным развернуться – мандех был глубок, но узок.

Никитин сидел наверху, свесив ноги в правый люк, и курил.

К нему подтянулся боец.

- Товарищ старший лейтенант! Сигаретки у вас не найдется? Свои где-то выронил.

Кирпичников молча, не оборачиваясь, протянул пачку «Явы».

- Спасибо, товарищ старший лейтенант! Разрешите еще пару? С пацанами поделиться.

Кирпич обернулся. На него смотрело грязное, простодушное лицо. Но вот глаза на этом лице были словно позаимствованы у кого-то другого. В них читалось все, что угодно, только не простодушие.

- Все забирай. У меня еще есть.

***

Титры: Аэропорт. Анапа. Краснодарский край. СССР

3 июня 1988 года.

Сейчас эти непростодушные глаза в упор смотрели на него, словно зрачки пистолетных стволов.

- Ну, здорово, сержант Попов! – Николай глянул на часы, время посадки подходило к концу. – Трудимся, значит?

- Извиняйте, так получилось.

- Как? Так?

- Да я же не знал, что это будете вы.

- А если бы не я? Тогда что?

Бывший сержант ничего не ответил. Пожал неопределенно плечами.

- Ладно, проехали. Мне пора, посадка заканчивается.

Попов хмыкнул.

- Если надо, вылет задержат. Вы отдыхать приезжали?

- Нет, с «двухсотым».

- Кто?

- Ты его не знаешь. Он прибыл после тебя. Кто вас нанял?

- А-а-а… это… Хмырюга один, военкоматский. Забашлял Плису, бригадиру нашему. Чем-то вы его успели сильно обидеть.

- Хрен с ним. Важно другое: Здесь живет моя жена. Можешь сделать так, чтобы ее никто не обижал. Только - заочно. Пойми меня правильно. В контакт с ней ни тебе, ни твоим ребятам не вступать! Я приеду очень скоро…

- Товарищ капитан, все будет в лучшем виде! Нас тут уважают. Скажу, кому надо, и к ней близко никто не подойдет. Вы только скажите адресок оставьте.

- Гайдамаченко… Отставить: Кирпичникова Марина, адрес…

- Маринка? – Попов присвистнул, – Классная девчонка… Мы с ней в одной школе учились. Поздравляю, товарищ капитан! Не беспокойтесь: у нас её и так никто не трогает. А этому пидору из военкомата мы ещё Варфоломеевскую ночь устроим.

- Плюнь, не стоит.

- Стоит-стоит. Я теперь понял, за что он на вас… Он ведь, падла, сказал, что вы ему денег должны. Соврал, значит, а это косяк серьезный. Из-за женщины только двое должны разбираться меж собой, третий не лезь! Так что не беспокойтесь, товарищ капитан, все будет чики-трыки! И… удачи вам там.

Кирпичников подумал и протянул руку своему бывшему подчиненному, а ныне «бригадиру» местечковой «братвы».

- До встречи, сержант!

Руки сошлись в крепком рукопожатии.

- До встречи, товарищ капитан! Приедете: спросите в кафе на набережной, «Черноморочка» называется. Я вас сам найду. Кстати, «погоняло» мое – Сержант.

Кирпичников двинулся к выходу и, пока вытаскивал воткнутую в дверную ручку швабру, оглянулся.

Попов ногами расталкивал начавших шевелиться соратников.

- Чего разлеглись, козлы? Подъем! Слышь, Сяма, Жбан! Вставайте, мать вашу…

Коля удовлетворенно хмыкнул и вышел из аэропортового сортира, не обращая внимания на успевшую собраться у закрытой двери небольшую группу страждущих мужчин.

- Безобразие! – донеслось ему вслед, - А еще военный!

***

Титры: Истра. Московская область. СССР

19 сентября 1980 года

Никитин в гражданской одежде сидел на берегу Истры, а вокруг была золотая осень. Сентябрь.

Рассвело, но солнце еще не показывалось. Над речкой развеивался туман.

Рядом на берегу, вокруг затухающего костра, у которого сидел Никитин, полукругом стояли брезентовые и нейлоновые палатки.

У костра на боку валялся закопченный котелок, с прилипшими внутри остатками тушенки с картошкой. И две пустые бутылка от болгарского вина «Тамянка», смятые пачки от сигарет и прочий мусор.

Недалеко к дереву бала приставлена фанерная «шиховская» гитара с наклейками волка из «Ну, погоди!» по деке. Она уже покрылась росой.

Тишина была звенящая.

Никитин сидел на берегу медленно текущей Истры, зачарованно наблюдая восход осеннего Солнца над лесом. И в этой звенящей тишине слышался ему голос одноклассницы Юли, которая читала свои стихи:

- Дремала в речке сонная вода,

По волосам бормочущей осины

Тянул паук-охотник провода

Из серебристо-влажной паутины.

Речной туман неслышно умирал,

И по следам ушедшей в вечность ночи

Огонь зари багряной пробегал,

Воспламеняя заросли осочьи.

А лес еще совсем зеленый был,

И лишь местами вспыхивали искры

Златых ветвей – сентябрь тихо плыл

По отраженью неба в водах Истры…

Внизу в реке почудился силуэт купающейся девушки.

Никитин поднялся, открыл полог палатки.

Юля сладко спала, накрывшись, красной болоньевой курткой, поверх спальника, и волшебного рассвета не видела.

Никитин сел снова на взгорок молча внимательно смотрел на реку.

В сентябрьских водах Истры полоскалась прекрасная, юная наяда. Резвится себе, а потом выходит, обнаженная, из воды и идет к нему, растряхивая брызги с обнаженного тела, руки тянет.

Моментально оказывается рядом с ним на взгорке. У наяды лицо Юлии.