Черт возьми, кого я обманываю? В тот момент моим единственным желанием было раствориться. Исчезнуть с лица земли безвозвратно. Просто я предчувствовала мощнейший шторм и скорость, с которой он приближался.

В животе приглушенно заурчало. Я ведь так ничего и не поела в школе. Ладно, потихоньку пробегу в кухню, приготовлю себе бутерброд с чаем и быстро вернусь в комнату.

Разумеется, мое мысленное желание повременить с беседами оказалось послано госпожой кармой куда подальше. Удача покинула меня во всех жизненных аспектах. Угадайте, кто оказался на кухне ровно через одну минуту после того, как туда зашла я и нажала на кнопку чайника.

– Что новенького в школе? – участливо полюбопытствовала мама.

Когда я услышала ее голос, все тело вмиг напряглось.

– Ничего, – с неумело сыгранным спокойствием пожала плечами я.

Мама величественным шагом прошла к угловому дивану, стоящему у нас в кухне, и неспешно на него села. Я продолжала нарезать себе хлеб с колбасой, стоя к маме спиной.

– По оценочкам как дела? Получила сегодня что-нибудь? – с теплом в голосе спросила она.

Я четко уловила фальшь в интонации.

– Пятерку по русскому, – пробурчала я. – Писали изложение по «Бесприданнице» Островского.

– Надо же, какая молодец у меня дочка! – радостно всплеснула руками мама. – Такая умная! А еще что получила?

К чему она клонит? Она уже давным-давно со мной так не заискивала.

– Да вроде, больше ничего, – за какой-то надобностью соврала я.

Я не была готова к такому вопросу, поэтому ответила первое, что пришло в голову. Как и говорила, в спорных ситуациях я частенько принимаю неправильное решение.

– Прямо-таки совсем-совсем ничего? – продолжала лебезить мама, ни на секунду не снимая притворную улыбку с лица.

Тут я уже сама не выдержала.

– Мам, ты на что-то намекаешь? – сухо спросила я, повернувшись к ней.

Мама продолжала смотреть на меня с неестественной улыбкой. Может, мне почудилось, но она даже не моргала. Ее лицо как будто безвременно застыло в мраморе.

– Я не намекаю, а прямым текстом говорю, – щебетала она, чуть склонив голову набок. – Моя дочь – лгунья.

Я тяжело вздохнула и рассеянно перевела взгляд в сторону. Мама становилась невыносимей с каждым днем. Каким образом мы с ней должны сближаться, если она постоянно играет какую-то роль? Знаешь ты что-то, или что-то тебя интересует – спроси об этом прямо. Для чего вот эти окольные пути каждый раз? И себе и мне нервы только треплет.

Мама самодовольно скрестила руки на груди:

– Я, конечно, предполагала, что ты невысокого мнения обо мне, но не думала, что настолько.

– О чем ты говоришь? – смешалась я.

– Яна, надо быть полной дурой, чтобы врать матери про оценки. У вас в школе существуют и электронные дневники тоже, или ты забыла об этом?

– А на кой черт ты тогда вообще спрашивала… – сердито подумала я.

Надо же! С чего вдруг ей понадобилось изучить мой электронный дневник? Сто лет в него не заглядывала, но сегодня ей приспичило полюбопытствовать! И почему я не удивлена? Меня кто-то проклял что ли?

– Нет, мам, я помню, – попыталась оправдаться я. – Просто я…

– Просто ты что?! – резко перебила меня мама. – Просто ты мать свою ни в грош не ставишь. Скажи еще, что я неправа.

Я почувствовала, как к глазам подступили слезы. Обычно я стойко переношу все нападки мамы, но сейчас все моральные силы меня покинули. За сегодняшний день я и так уже настрадалась.

– Ну, расскажи мне, что у тебя там произошло сегодня на физике? – не унималась мама со своими дурацкими расспросами.

– Я просто забыла выучить параграф, – дрожащим голосом ответила я.

– Вот только не надо мне тут сопли распускать, – презрительно фыркнула она. – Какая прелесть! Она забыла!

Так, самое страшное позади – о двойке она узнала. Можно и отдышаться чуть-чуть. Вот только я уже настолько раскисла, что мне едва удавалось держать себя в руках.

– Это же не конец света! – выпалила я, о чем, впоследствии, пожалела.

Мама тут же вскочила с дивана. Ее и без того красное лицо стало пунцовым от резкого притока крови. Я морально подготовилась к тому, что сейчас по всей кухне пронесется ее истошный вопль.

– Милая моя! – задохнулась от возмущения мама, подтвердив мои ожидания. – У тебя одна единственная задача – учиться! Ты не обременена ни работой, ни кружками и секциями. Так чем же ты так сильно была занята, что забыла выучить параграф? Скажи мне на милость.

– Ничем… – промямлила я. – Я просто забыла его выучить.

Второй раз я уточнила это уже почти шепотом.

– Как ты собираешься исправлять эту двойку? – строго спросила мама. – До конца года времени осталось с гулькин нос.

От ее прежней, пусть и фальшивой улыбки и след простыл.

А я лишь беспомощно стояла и смотрела себе под ноги, не в состоянии подобрать слов для ответа. Давненько меня так не размазывали об стену.

– Мне теперь что, каждый раз проверять у тебя наличие сделанного домашнего задания? – продолжала кипятиться мама. – Ты когда-нибудь повзрослеешь, в конце-то концов? Взрослая девица, уже меня переросла, а мозгов так и не появилось. Весело, наверное, закончить учебный год с одной единственной тройкой. Как говорится, не жили богато, нечего и начинать. Да, Ян?

В чем-то она была права.

– Я все исправлю. Обещаю, – пропищала я, не в состоянии поднять на нее глаза.

Мама расхаживала гигантскими шагами по кухне со свирепым выражением лица. Щеки ее пылали алой краской. В конечном итоге, она остановилась в дверном проеме и на одном дыхании произнесла:

– Уроков у вас осталось раз-два, и обчелся. Без понятия, как тебе это удастся, моя дорогая, но ты это сделаешь. Не заставляй меня в тебе разочаровываться. Хотя бы раз сделай все так, как надо.

Я робко кивнула.

– В противном случае, во-первых, я лишу тебя всех карманных денег. Мне все равно, кто будет тебя спонсировать: дедушка или еще кто. От меня ты не получишь ничего. Будешь сама придумывать, где взять деньги на карандашики для губ и кофеек. Во-вторых, я не буду разговаривать с тобой все лето. Минимум. Не буду никак с тобой взаимодействовать. Ты будешь сама по себе, я – сама по себе. Ты у меня сама станешь бесприданницей. Может быть, все это для тебя послужит хорошим уроком, и в следующий раз ты «не забудешь выучить параграф».

Она показала пальцами кавычки, после чего стремительно удалилась из кухни к себе.

Еще минуты две я продолжала ошарашено стоять на том же самом месте. Мне кажется, я даже ни разу не вдохнула за это время. Я просто стояла, пыталась переварить полученную от матери информацию и понять, а что, собственно, произошло.

Осознание того, что случилось все же, пришло. И в ту самую секунду из моих глаз хлынули слезы обиды. За что? Вот чем я заслужила такое отношение к себе?

– Что за фигня с моей жизнью такая?

Когда состояние ступора прошло, я вернулась в свою комнату, забыв и про чай и про бутерброд. Чувство голода поглотилось десятком других чувств. Кое-как я переоделась обратно в уличную одежду и стремительно выбежала из дома. Руки и ноги у меня дрожали.

В моем разуме поселилась тоскливая тишина. Единственное, что я испытывала внутри, прогуливаясь по малочисленным в дневной час улицам – вселенское чувство досады. Досады даже не на маму. Да, понятие мягкости моей родительнице уж точно не знакомо, но в своих словах она не ошиблась.

Вот что я за человек такой? Ведь мне действительно не приходится тратить свои силы и время ни на работу (даже странно, на самом деле, зная мою маму), ни на кружки, ни на репетиторов. Вообще ни на что. Я вношу свой вклад в домашнее хозяйство: готовлю обед или ужин, навожу порядок в квартире. Это само собой разумеющееся. И все на этом! Не так уж и много времени на это уходит. Покончив с домашними делами, оставшееся время находится полностью в моем подчинении.