Но не теперь! Во-первых, мне самой будет жесть как обидно. А самая главная печаль заключается в том, что все лето придется выслушивать от мамы ее тирады о том, что я опять не смогла довести дело до конца.

– Что, никто не хочет? Неужели никому не надо исправить оценку? – прервал поток моих печальных рассуждений голос Сергея Викторовича. – Ладно. Тогда пойдем по журналу. Кто у нас давно не отвечал…

Я заерзала на стуле как на иголках и стала вспоминать слова хотя бы одной молитвы притом, что не знала ни одной изначально.

Учитель методично водил колпачком от ручки по нашему классному журналу, перемещаясь по колонке фамилий от одной к другой.

– Точно добровольцев нет? – не сдавался он. – Даю последний шанс.

Во всем кабинете воцарилась необыкновенная тишина. Удивительно, что между рядов не проносилось перекати-поле.

Я сидела, ни жива, ни мертва. Всеми силами я пыталась сделать вид, что меня здесь нет, что мое присутствие на уроке – оптическая иллюзия. На самом деле я заболела, и в это время валялась в своей постели с температурой под сорок и больным горлом. Ну, какая же тут школа, в таком положении? Какая еще физика, если я даже из комнаты выползти не могу?

Самовнушение оказалось настолько мощным, что на миг я и сама поверила в этот бред.

– И отвечать пойдет… – медленно протянул Антуан, подперев щеку кулаком.

Сердце стало бешено ускорять свой ход, доступ к кислороду внезапно прекратился. Приступ панической атаки находился в самом эпицентре. Такие жесткие эксперименты над организмом не входили в мои сегодняшние планы.

– Сейчас умру, – пролетела в голове отчетливая мысль.

– Алфимов! – заключил учитель.

Я вздрогнула.

Неужели пронесло? Боже, не могу в это поверить! Видимо, есть еще частичка справедливости в этом мире.

– Вот видишь! – обрадовалась Маша. – Я же говорила, что обойдется.

– Живем дальше… – прерывисто выдохнула я.

На секунду в классе вновь воцарилось угнетающее молчание. Никто ничего не говорил, не вставал и не шел к доске. Отсутствовало какое-либо движение.

Я судорожно скосила глаза на четвертую парту ряда у окна, туда, где сидел Юра Алфимов. Стул тоскливо пустовал без своего хозяина. На самой парте я не обнаружила ни тетради, ни учебника. Ни одного признака присутствия Юры на уроке или в школе. Ровным счетом ничего. То же самое находилось в тот момент в моем сердце по вопросу веры в чудо. Рано мы с Машей забили в колокол триумфа.

– Он заболел! – громко проговорил кто-то на весь класс.

Серьезно?! Ах, ты осел уродливый! Вот именно в этот день тебе срочно понадобилось заболеть? Какой безответственный поступок. Таким ужасным человеком быть просто фу!

У меня заложило уши, а в висках сильно застучало. Я даже не смогла по голосу различить, кто именно из одноклассников это сказал. Да и какая теперь разница.

– А может, и не живем, – стеклянно произнесла я, практически не слыша себя.

– Вот как? – риторически поинтересовался Антуан. – Ну что же, тогда едем дальше.

Еще немного, и у меня начнутся конвульсии. Уверена, что Маша чувствовала мой страх и сама впитывала его, как тепло от разгоревшегося камина. Хотя, ей-то переживать не о чем. У нее по физике уже выходит стабильная тройка, которая ее полностью устраивает. Как же я ей завидую… Жизнь становится такой легкой штукой, когда тебе все равно.

Раньше и я такой была. Чтобы я еще хоть раз вырывалась в хорошистки? Да ни за что!

– Павлова, – разнесся по кабинету глуховатый голос учителя.

Вот бомба и взорвалась.

– Нет же, – тихо застонала я, поднимаясь со своего места. – Нет!

Увидев, что в отличие от первого претендента на выход к доске, второй имелся в наличии, Антуан деловито обратился ко мне:

– Яна, ты готова отвечать?

Не давая отчет своим действиям, я, для чего-то, кивнула.

– Хорошо, – удовлетворился он. – Тогда выходи к доске.

Я находилась в некой прострации. В критических ситуациях я частенько теряюсь. Вместо того чтобы спросить разрешения у учителя на ответ с места, я пошла к доске! Реально, пошла! Ну не дура ли? Это притом, что Антуан вполне мог разрешить. У парты мне хотя бы Маша могла что-то нашептать, чтобы я на жалкую тройку ответила. Четвертая парта, все-таки, не первая. Теперь же мне оставалось только встать перед всем классом и с быстротою молнии сесть в лужу!

Я как начала «лажать», так лажать и продолжила. Зря согласилась отвечать, зря я при этом потащилась к доске, зря я сегодня пришла в школу, зря я вообще родилась на этот свет!

– Лишь бы дойти, – туманной пеленой промелькнуло у меня в голове.

Вам знакомо чувство, когда земля под ногами стремительно исчезает, а в глазах начинает рябить от слишком быстро сменяющихся кадров? Что-то подобное я сейчас и испытывала, помноженное на понимание, что я абсолютно ничего не знаю о том, о чем иду вещать на весь класс. Я ведь даже не открывала этот параграф.

Кое-как, не дыша, я приковыляла к доске. Правда, уже подходя к кафедре, мне пришлось два раза за нее схватиться, поскольку ногами я почти не владела.

– Итак, Яна, – тяжело вздохнул Антуан, не обращая внимания на мое нетипичное состояние. – Расскажи нам, пожалуйста, про принцип суперпозиции тел.

– Про что? – чуть не вырвалось у меня.

Я беспомощно уставилась на Машу. Сама не знаю, какой магии я от нее ждала. Объяснить такое на пальцах невозможно.

Но она, все-таки, попыталась. Маша подалась всем корпусом влево, оказавшись в проходе между партами для лучшего обзора, после чего энергично продемонстрировала свой бицепс.

– Э-э-э… Сила, – чопорно начала я.

– Ага, сила, – подключился учитель, быстро осознав, насколько дело плохо. – Что такое сила?

Мой взгляд вновь незаметно устремился к Маше. Та спешно изобразила ладонью движение вверх. Поразительно, но пока что я понимала ее язык жестов.

– Вектор, – ответила я, пытаясь скрыть неуверенность в голосе.

– Правильно, – слегка оживился Антуан. – Вектор, величина которого создает что?

Но на этот раз Маша стала показывать совсем что-то нелогичное. Сначала она сцепила пальцы обеих рук, затем зафиксировала в воздухе руку ладонью вниз, и стала водить ею вверх-вниз. Окей, допустим, вторая часть этой увлекательной пантомимы говорила о мере, типа больше или меньше, но о чем говорила первая? Не быть Машке сурдопереводчиком, эх, не быть. Или это, все-таки, до меня не доходит?

– Говорит о мере сцепления тел, – окончательно сдалась я.

– Сойдет, – уныло пробормотал Антуан. – Только не сцепления, а взаимодействия. Какими свойствами характеризуется сила? Сразу даю подсказку: их три.

Я вновь вылупилась на свою спасительницу. Машка повторила свое крайнее действие с «больше-меньше».

– Величина, – пискнула я.

– Так. Еще два.

Маша вновь провела вертикально поставленной ладонью вверх.

– Вектор, – затупила я.

– Направление, – цокнул языком Антуан. – Понятие не определяется через само себя. Так. Какое третье свойство?

Машка в третий раз провела ладонью вверх, изображая направление. Только теперь она поставила воображаемую точку, исходящую из начала этого вектора.

– Начало вектора? – скривив губы, спросила я.

Сергей Викторович испустил тяжелый вздох и чуть ли не лег на свой стол.

– С тобой каши не сваришь, Павлова, – покачал головой он. – Тройку, в принципе, можно было бы поставить. Вот только мне вам с Климентьевой обеим по оценке ставить? Все-таки, вклад в ответ общий. Если так, то по полтора балла получается.

Мы с Машкой обе так и вспыхнули.

– Я сама отвечала, – возмутилась я. – Не подсказывал мне никто!

Сергей Викторович снял очки и стал неспешно массировать переносицу.

– Яна, я, может быть, и ношу очки, но пока еще не совсем ослеп. Ты думаешь, эти забавные сценки, которые разыгрывала Мария, прошли мимо меня?

– Ничего я не разыгрывала! – запротестовала Машка.