– В этом моменте мы просто разделились. – веско ответил он. – Но детство же мы помним оба. Когда все было спокойно и вдумчиво, вместе с тем и так просто. Ты помнишь этот роботизированный эдем, где чувствовал себя частью чего-то большего и вместе с тем чувствовал себя кем-то.
Его слова оказывали на меня какое-то влияние. Как будто он проник в самую глубину и начал раскладывать передо мной то, на чем раньше все крепилось, строительные леса моего сознания, того, кем я мог стать и кем хотел быть. Большую роль играл голос. Он был мой, сейчас я мог услышать его по-новому, даже какие-то новые нотки, что я не замечал. Я понял, почему он отсел и отвернулся к окну. Я в свою очередь отвернулся от него тоже, ведь мое лицо изъедала гримаса того, что я не мог переварить. На лице был отпечаток боли от призрачного настоящего, того, которого нет.
– И вот ты оказываешься здесь, вопреки своей воли. – продолжала моя копия. – С полным пониманием того, что многие хотели бы оказаться в этом секторе, многие и оказываются, но я не был к нему готов. Прошу прощения, ты не был. Здесь все по каким-то другим правилам, не так, как ты привык, да и окружение не видит, что здесь ты заперт изнутри. Этот шум от окружающих съедает тебя, съедает твою твёрдую оболочку, и остаётся лишь нежная мякоть, до которой не притронуться ни рукой, ни дуновением ветра.
Я почувствовал, что он начинает сдирать с меня какую-то коросту, которая очень не хочет заживать. Вытерев что-то влажное с щеки, я повернулся к нему и сказал:
– Хватит. Я понял.
Его лицо было спокойнее, чем мое. Это лицо начало добавлять и мне безмятежности. Здесь большая проблема, неизвестно, поступаю я, как дурак, доверившись своей копии, или же совершил ошибку, когда стал его представлять своим врагом. Сейчас он смотрел на меня, и я не видел в нём угрозы. Я не наблюдал за ним, что он хочет навредить мне или же попытаться обмануть, хотя этого невозможно знать наверняка.
– А ты не захочешь в какой-то момент отобрать у меня мою жизнь? – внезапно пришло ко мне в голову.
– Это было бы глупо. – сказал он уверенно. – Есть намного больше интересных вариантов развития событий, где нас двое.
Благодаря новым мыслям, что он закинул, как удочку, в мою голову, атмосфера поменялась. Действительно, можно много чего придумать, смотря со стороны того, что мы друг с другом можем идти рука об руку.
– Мы же заодно, да? – спросил я наконец-то прямо.
– Разве есть еще варианты?
Теперь в комнате стало совсем спокойно. Тусклый свет, моя копия, в строгом костюме сидящая на подоконнике, винтажная мебель, все это походило больше на сон, что каким-то образом отпечатался, словно на каменной плите, до того четкий, что уже не можешь сомневаться в его реальности, слишком уж это тяжело. Посмотрев на свои ладони, почувствовав, что я это я, а тот, что сидит на подоконнике, материален, ощутил странное чувство. Оно было чем-то с привкусом одиночества, но намного слаще. Вроде чувства превосходства над остальными, когда меня больше, меня двое. Правда, так можно совершить много чего интересного, но, задумавшись об этом, все идеи съедает один весомый факт, который перечеркивает мысль о том, что может быть хороший исход.
– А насколько все это реально? – спросил я. Почему-то тот же самый я, ничем не отличавшийся от меня, имел очень большой авторитет. Видимо, просто я был тем, кто принял на себя все эмоции от случившегося.
– Пока что достаточно реально. – ответил он уверенно. – Для начала этого хватит.
– До такой степени, что я могу оказаться привязанным к больничной койке или до такой, где я в бесконечной эмоциональной мясорубке, созданной моим сознанием?
– Мне не хочется гадать попусту. – просто промолвил он и уселся поудобнее. – Я знаю лишь то, что каждая вещь, если разобраться в ней в достаточной степени, становится понятной.
– Даже нет предположений, почему всё так?
– Боюсь, что ничего нового. Для анализа нужна голова поумнее, чем эта. – ответил он и коснулся рукой лба.
Выглядело оскорбительно, но мне хватило ума ничего насчет этого не ляпнуть, ведь он был прав. Хотя я ума не приложу, где в этом городе можно найти кого-то, кто будет способен разобраться в том, как молодого человека раздвоило за одну ночь. Тут каждый первый, кто узнаёт, покрутит у виска и заставит пропить курс таблеток.
– Никто не поверит нам. – сказал я обреченно на выдохе. – Такого не бывает. Не бывает же?
– Дай смартфон. – сказал двойник и протянул руку. – Если есть хоть зацепка, сейчас и узнаем.
– Все, теперь я официально безумец! – сказал я с нервным смешком. – Хотя, стой.
Он оторвался от смартфона, посмотрел на меня, потом опять погрузился в поиски.
– Я залез в щиток домового обслуживания и обнаружил там ошибку. – продолжил я. – Там было сообщение о критическом сбое в биометрических алгоритмах.
– Да, вряд ли они рассчитаны считывать сразу двоих пользователей. – сказал он и показал на экран смартфона. – Пусто. Ничего подобного ни с кем ещё не происходило. Максимум записи про иллюзионистов или же художественные произведения. И мы даже не знаем, какого рода наша проблема.
– Ты не дослушал, мы можем доказать, что мы не иллюзионисты и не избежавшие систему близнецы. Этот сбой в идентификации доказывает, что мы – один человек.
– А разве у нас проблема в том, чтобы что-то доказать? – спросил он, задумчиво. – Тут речь о том, какие, исходя из нашего положения, будут сопутствующие проблемы. Одна из них, как раз – избыточное внимание.
Разговор выглядел, как рассуждение вслух одного человека. Скорее всего, так многие и делают, чтобы продвигаться в своих мыслях. Постоянное сомнение и поиск противоположного мнения быстро продвигают идею по коридору из возможных вариантов и отбрасывают лишнее, то, что может завести всю цепочку в тупик. Мой двойник сидел и шарился в смартфоне, я же пытался придумать, что нам делать дальше с новыми условиями. Необходимо хоть что-то придумать, когда неверные действия могут привести к необратимым и неприятным изменениям в моей жизни.
– Это всегда здесь было? – спросила моя копия.
Я с интересом подошел к подоконнику, он показывал на экран смартфона. На экране была какая-то вкладка приложения для обслуживания системы.
– Ну да, скорее всего. – ответил я, затем спохватился. – Ты же знаешь ровно столько же, сколько и я.
– Это риторический вопрос. – сказал он. – Но это меняет многое.
– Что меняет? – не понял я.
– Новые возможности, понимаешь? – догадываюсь, что новых мыслей у него сейчас прибавилось. – Не понимаешь? Смотри.
Он направил смартфон в окно, на улицу и запустил диагностический режим. Вдали, по дороге, ехал спортивный электрокар, на который двойник направил экран и зашел во вкладку аварийного положения. Затем нажал на одну из кнопок, и машина заглохла. Оттуда вышел молодой парень в оверсайз одежде и раздражённо стал кому-то названивать. Затем моя копия нажала ещё куда-то, и машина поехала, но уже без водителя. Парень испуганно побежал за ней, но в этот момент таким же образом было вызвано перенапряжение в фонаре перед молодым человеком, лампочка заискрилась.
– Ты его с ума сведешь. – сказал я. – И меня подставляешь.
– Ты здесь не один. – сказал он и остановил транспортное средство. – Мне нужно было сразу проверить всё. Теперь, главное, написать в комментарии к каждому действию в приложении что-нибудь более-менее логичное и больше этим не злоупотреблять. Оказывается, есть что-то хорошее в том, что в этом секторе мало технически одаренных людей.
– И как это нам поможет? – меня все еще раздражал факт того, что он под моим именем делал что-то общественно неприемлемое.
– Подумай и сам ответишь. – просто сказал он. – Я больше удивляюсь, что за время, что я обслуживал системы, ещё ни разу не прикасался к этой функции.
– Вот только не нужно никого из себя строить. Если хочешь, можешь забрать себе смартфон с заказами, раз на то пошло.
– Ты меня сейчас не хочешь слышать. – ответил он. – Просто слишком много в жизни мы упускаем моментов, о чем я делюсь мыслями.
