– Ну, здравствуй, вот мы и встретились, – выдохнула я, мягко касаясь теплого личика носом. Это был очень счастливый момент. По щекам все катились слезы.

Снова богатырь. И врачи удивленно спрашивали, нет ли у меня гистационного диабета: именно из-за него малыши часто рождаются с большим весом. Но в нашем случае чистая генетика, сыновья в папу.

Только во время операции выяснилось, что естественные роды невозможны – крупный малыш, неправильное расположение крестца, а главное – ткани в районе рубца на матке были несостоятельны. Вместо эластичной поверхности адекватной толщины без полостей со способностью растягиваться и выдерживать нагрузку на матке после первой операции образовался тонкий рубец с большим количеством соединительных волокон. Хотя на скринингах этого разглядеть не удалось, . Выходит, до беды мне оставалось недолго.

– У меня сегодня одни красавицы на родах, – врач обняла меня комплиментом, стягивая с себя окровавленный хирургический костюм.

Каталка громыхала, курсируя по больничным коридорам. Меня переводили из операционной в реанимацию. Я разглядывала потолки и готовилась объявить о чуде.

«Родила Степушку!» – писала я всем, теперь действительно искренне и честно.

В реанимацию детей в этом роддоме тоже не дают, да и пока еще действует анестезия, женщины не в силах о них заботиться. Зато мне подарили открытку с чернильным отпечатком маленькой морщинистой ножки сына, сделанного сразу после рождения. И эта открытка помогала мне мысленно быть рядом с ним. Я представляла, как качаю и кормлю его, прижимаю к груди. Поскорее бы почувствовать ноги и быть рядом. Настрой боевой. Между первым и вторым опытом разница космическая. Никакой вины и трагедии, наоборот, я чувствовала себя абсолютно счастливой.

Для многих женщин кесарево сечение становится травмирующим опытом. И так как я сама была такой женщиной, то понимаю, что этого вполне можно избежать, потому что все начинается с нас. С тех «настроек», которые мы запускаем в своих головах во время беременности. Поэтому я возьму на себя смелость и право дать несколько советов. Думаю, они пригодятся не только кесаренным мамам, но и тем, у кого был другой травмирующий опыт в родах, а также беременным.

В кресле психолога я обрела целительную мысль: мои первые роды казались настолько травматичными во многом из-за отношения врачей в провинциальном роддоме. Хотя чего там говорить, проблема намного более масштабная. «Необходимо сделать все, чтобы семья с тремя детьми в России стала нормой». Это слова Владимира Путина, сказанные в 2013 году на заседании президентской комиссии. Но достигать этой цели, на мой взгляд, необходимо не только с помощью земельных участков и материнских капиталов, а еще и с помощью реформы медицины в области перинатального периода и родовспоможения, если, конечно, цель не количество, а все-таки качество, если стране нужно здоровое и физически, и морально поколение. А еще, просто потому что редкая женщина, столкнувшаяся с подобным отношением в родах, вряд ли решится на все это еще раз.

Облупившаяся краска на стенах, старые скрипящие кушетки с торчащими пружинами, драные простыни, тряпки-подстилки с кровавыми пятнами после предыдущих рожениц. Все это так далеко от того, что необходимо женщине для естественных и легких родов без осложнений. Да что там – просто для того, чтобы чувствовать себя комфортно и в безопасности. В роддомах часто отовсюду веет только казенщиной и холодом. Но даже эту обстановку можно было бы не заметить за человечностью и добротой медицинского персонала. Беременные и рожающие женщины нуждаются в профессионализме и во внимательном отношении. В терпении и толерантности. В поддержке и участии.

Я понимаю, что в условиях дефицита кадров, у медицинских сотрудников нет сил, времени и возможностей ни с кем «нянчиться», но можно хотя бы просто оставаться вежливыми и соблюдать профессиональную этику с женщиной, которая рожает. Ведь это самое уязвимое и беззащитное ее состояние.

Но теперь я знаю способ не разваливаться даже в этой реальности: когда я «отлепила» факт рождения сына от равнодушия и грубости со стороны сотрудников роддома, я смогла наконец посмотреть на него, как на светлое и чудесное событие в моей жизни. А первые роды в целом перестали восприниматься мной трагично.

Выбор роддома – не роскошь и не каприз, а необходимость. Ведь появляется на свет не только малыш, но и его мама в новой для себя роли. От того, каким будет начало, зависит интонация материнства. О важности атмосферы родов, первого контакта мамы и ребенка, их совместного пребывания написаны десятки книг и столько же научных работ. Но почему-то наше общество в вопросах родовспоможения и ухода за младенцами продолжает жить по устаревшим правилам: стимуляции, разлучение мамы и ребенка после родов, докорм без медицинских показаний, приучение к пустышке, сцеживания и кормления по часам, строгие диеты во время лактации. Именно этим вещам, совершенно далеким от истины, женщин учат еще в роддоме.

Но эта близость мамы и младенца и правда очень влияет на запуск всех послеродовых механизмов – становление лактации, формирование привязанности малыша к маме, а мамы к малышу и их глубокого эмоционального контакта. А еще на состояние женщины. И так я пережила два разных опыта, точно знаю, о чем говорю.

В первые месяцы с ребенком мамам очень нужен ресурс: неважно, какой по счету у нее родился малыш, ей придется много отдавать и быть способной выдерживать трудности. Меняется все – тело, гормональный фон, самоощущение, отношения с мужем и родственниками, привычное мироустройство. И так как поддержать и подпитать себя чем-то внешним возможностей практически нет, то сохранение внутренней гармонии становится спасительным источником.

Да, можно спать по нескольку часов в сутки, не успевать мыться, есть, пить, заниматься спортом и сексом, не говоря уже о хобби и времени на чтение или кино, «веришь, мне даже пятки некогда пемзой потереть!» – жаловалась мне подруга после первых родов. Да, можно быть абсолютно измочаленной физически, но если внутри тебя живет свет, а не тьма, то это все как будто становится маленьким и незначительным. У женщины есть некоторая энергетическая фора для того, чтобы справляться с трудностями ухода за новорожденным. И этой форы хватает примерно на полгода, но в том случае, если она не тратится на то, для чего не была предназначена – на стыд и вину, злость и тревогу. Понимаете, есть огромная разница в том, из какого состояния уставать, тосковать по театру, кино, посиделкам до поздна и путешествиям, пока застирываешь пятна на пеленках и смотришь на свои немытые волосы в зеркало над раковиной.

После первых родов я хандрила и плакала. Злилась на докторов и была уверена, что именно из-за их непрофессионализма мои роды были такими дисгармоничными. Беспрерывно анализировала случившееся и пыталась разобраться, почему все сложилось именно так. Словом, я совсем не была в настоящем, а буквально залипла в прошлом, сливая энергию туда. Я уничтожала себя внутри, стыдясь собственной неполноценности и того, что я не чувствую никакой радости материнства, хотя очень люблю своего малыша. А тревога на многие месяцы стала физической частью меня. Мне снились кошмары, я просыпалась в мокром поту от страха посреди ночи и все время проверяла, дышит ли сын. А он будто зеркалил мое состояние: стал очень тревожным, все время просил грудь и почти всегда плакал. Конечно, когда на такой фундамент ложились бытовые сложности, мне новая реальность и вовсе иногда казалась адом. Мои вторые роды грели душу. Давали ресурс, столь необходимый теперь, когда мне нужно было заботиться об уже двоих сыновьях: утешать, носить на руках, выдерживать реакции новорожденного на погоду и смену фаз луны, принимать сотни решений за день и вообще успевать в разное время и по-разному каждому давать себя. После рождения второго ребенка мое материнство стало чем-то наполняющим. Чем-то, что хочется длить. Медленно. С чувством. Чем-то, в чем я утопала и старалась запомнить в мельчайших подробностях. Это с лихвой покрывало и усталость, и недосыпы. К тому же ребенок вел себя намного спокойнее.