– Ты не переживай, это все байки, что после смеси дети грудь не берут, – говорили они. И рекомендовали просить мужа передать в роддом пустышку.

Но смесь спасала не долго. Вскоре мой ребенок перестал от нее успокаиваться и плакал часами напролет. А когда мне каким-то чудом удавалось его убаюкать на груди, в палату заходил очередной медработник и просил распеленать младенца. То взвешивание, то обработка, то проверка слуха, то осмотр. После каждого «гостя» Ваня снова долго и безутешно плакал, все больше и больше растерзывая мою грудь. Так что у меня совсем не получалось хоть немного отдохнуть.

После операции мне не давали есть, объясняя это тем, что существует риск вздутия и расхождения швов. В первые сутки разрешалось только пить воду, к вечеру второго дня – стакан кефиру, и лишь на третьи сутки после специальной клизмы, которая, по словам врачей, «заводит кишечник», мне разрешили, наконец, попить бульону с сухарями и куском вареной куриной грудки. Это была моя первая нормальная еда не с момента операции, а с момента начала схваток, поэтому такой ужин показался царским пиром. Впрочем, именно так материнство и учит нас радоваться простым вещам, научая быть счастливыми в обычном и будничном.

Кроме того, мне запрещалось выходить из палаты с ребенком, только одной. Но учитывая, что он все время плакал, я не могла улучить момент, чтобы добраться до ванны, расположенной на этаже. И довольствовалась только раковиной и туалетом, имеющимися в палате, не имея возможности даже смыть с ног запекшуюся после операции кровь.

Измученная голодом, заточением, послеоперационной болью в районе шва, болью в спине после анестезии, отсутствием должной гигиены и бесконечным плачем сына я сбежала из родильного дома утром четвертого дня, написав добровольный отказ от госпитализации, хотя по правилам этой больницы, после КС необходимо было оставаться под наблюдением пять суток. Мне казалось, если я пробуду в этом аду еще хоть час, то просто рехнусь.

– У меня язык не поворачивается сказать, что я родила сына. Я же его не родила.

– А кто тогда его родил? Почему ты настолько обесценила этот свой опыт, этот труд, который проделало твое тело? – на меня с искренним недоумением смотрят карие глаза психолога. А мои в ответ наполняются слезами.

Спустя пять лет после первых родов я вновь увидела две полоски на тесте. Травма, спрятанная в черный ящик с увесистым амбарным замком, предстала передо мной во всей красе: как пережить этот кошмар еще раз и не сойти с ума? Пробовать рожать естественно или сразу идти на операцию? Мне очень хотелось дать ребенку шанс появиться на свет так, как это было задумано природой. А себе – прожить этот удивительный опыт. Но вагинальные роды после кесарева – это путь, в котором женщине необходимо проанализировать и отпустить прошлое, распрощаться с виной, разочарованием, чувством собственной неполноценности и сковывающими чувствами и эмоциями.

Многие месяцы с тех пор, как узнала, что снова беременна, я прорабатывала свои первые роды. Было трудно. Очень. Иногда мне становилось так страшно, что я теряла сон, по ночам будила мужа и ревела. В это время начали вскрываться глубинные проблемы и детские травмы. В кресле психолога я обнаружила, насколько слабая родовая деятельность связана с самоценностью женщины. В родах важно выбирать и слушать себя, понимать и ценить желания своего тела. Быть такой, какой требует твоя природа, а не такой, как удобно для врачей – приличной и послушной. Роды – это поток, и чтобы в него попасть, нужно уйти в себя, забыв о приличиях и манерах «хорошей девочки». Роды – это про животное в нас. Этот процесс регулируют древние участки мозга, отвечающие за бессознательное, и глубинные процессы организма, не контролируемые нами. Состояние родового транса – это про доверие телу. И, конечно, про безопасность.

Забеременев снова, на учет я встала довольно поздно, на девятнадцатой неделе. Пыталась отсрочить все государственное, что касается родов. Эти обходные листы, бесконечные анализы, скрининги, очереди и осмотры на кресле вызывали неприятную ностальгию. Но, к моему глубочайшему удивлению, в стареньком кабинете городской поликлиники я встретила поддержку. Мою новую беременность вела красивая молодая женщина. Акушер-гинеколог, энергичная, уважительная и тактичная. Она поддержала меня в стремлении рожать естественно после кесарева. И это оказалось нонсенсом для нашего городка, где доктора и многие женщины до сих пор живут мифом «один раз кесарево – всегда кесарево». Поэтому пришлось ездить в областную столицу. Естественные роды с рубцом на матке – это всегда риск разрыва и кровотечения, на который в провинциальных больницах врачи идти не готовы. В местном роддоме мне могли предложить только повторное плановое кесарево с созданием второго рубца на матке. Естественные роды или на худой конец кесарево с метропластикой1 были возможны только в перинатальном центре.

– Нет никаких противопоказаний для естественных родов. Очень здорово, что ты хочешь попробовать! Ты наш клиент, роды с рубцом на матке – это к нам!– сказала мне областной врач, к которой я попала по направлению из поликлиники своего города.

За пять лет очень многое изменилось в этом роддоме. Раньше девчонкам даже здесь, в перинатальном, приходилось воевать за естественные роды после кесарева сечения, и за помощь им брались редкие доктора. Такие истории передавались из уст в уста как нечто удивительное. Сейчас такая практика воспринимается как норма.

Окрыленная поддержкой доктора я выпорхнула из больницы. Я была очень рада еще раз убедиться в том, что с моей беременностью все хорошо, и у меня есть все шансы родить физиологично. Но вот психологически я пока была не готова к этому. Мне казалось, что внутренне я прорываюсь через колючие заросли. Естественные роды виделись фантастикой. Я не верила, что мое тело способно родить естественным путем, но при этом мне было очень страшно, что со вторым опытом кесарева моя психика просто не справится.. Поэтому вплоть до последних месяцев продолжала работу над собой: арт-терапия, нейрографика, личные визиты к психологу, онлайн-лекции на тему вагинальных родов после оперативных… К концу беременности я была готова к любому исходу событий. У меня не осталось никаких иллюзий и категоричности по поводу такого, как ДОЛЖНЫ пройти мои вторые роды – естественно или оперативно. Забегая немного вперед, скажу: именно такой настрой на роды – отличная профилактика послеродовой депрессии и достижения состояния пресловутой радости материнства.

Ночь. Такси. Схватки каждые четыре минуты. Мучительные, я проживаю их в голос. Почти сутки с момента их начала. Как и в первый раз, я не спешила ехать в роддом: мне хотелось подольше оставаться в безопасной и уютной атмосфере. Гинекологическое кресло. В кабинет резкими шагами входит врач. Красивая, молодая девушка:

– Ну что, моя курочка? Рассказывай.

– Вторые роды, рубец на матке, – выдыхаю я.

Осмотр. Тело отзывается острой болью в районе старого шва, и я подпрыгиваю в кресле.

– Плохо, – резюмирует доктор, – рубцы рвутся мгновенно. Я тебя сейчас прооперирую, хорошо? У нас ведь нет цели, во что бы то ни стало родить естественно. Мы здесь за тем, чтобы ты и ребенок остались живыми и здоровыми.

Слушаю внимательно и к своему удивлению соглашаюсь без сожаления. Раскрытие шейки матки – всего сантиметр. Я здорово трудилась все эти сутки: безрезультатно. Новость не оставляет сил продолжать дорогу. Все, что зависело от меня, я сделала. Значит, мои дети выбирают появляться на свет «верхним путем».

Мы с сыном познакомились буквально через несколько минут после его первого крика. Неонатолог прижимала спеленутый сверток к моей щеке. Нет, мне не выложили его на живот, честно говоря, я слабо представляю себе, как это возможно в условиях продолжающейся операции, к тому же мои руки были по-прежнему зафиксированы и заняты катетерами и капельницами. Но по сравнению с моим первым опытом тотальной разлуки с новорожденным, увидеть ребенка и почувствовать хотя бы щекой – невероятное счастье. Полноценного прикладывания к груди тоже не было, врач просто выдавила несколько капель молозива и угостила ими Степу. Но опять-таки, это уже воспринималось мною как огромное достижение, ведь молозиво очень концентрировано и питательно даже в таком маленьком количестве.