Далее число сподвижников и последователей начинания растет, а его качество постепенно снижается. Присоединяются люди иного склада, более прагматики, чем идеалисты. Первоначальная ведущая идея преображения мира, общего блага незаметно перерождается в заботу о стабильности и социальном успехе. Все сильнее ветвится и усложняется теоретическая база, включающая и избыточную интеллектуализацию, бесполезную для практики. Число статей в профессиональных журналах растет лавинообразно в геометрической прогрессии, вводится множество новых понятий, скорей усложняющих, чем упрощающих понимание – возникает особый эзотерический язык, доступный только посвященным и темный для прочих. Студентам, завороженным уже миновавшим романтическим периодом (который к этому времени стал легендой, как и личность первооткрывателя) этот язык посвященных кажется свидетельством особой тайной мудрости. Адепты движения усиливают эту иллюзию, стараясь в монографиях и диссертациях придать подходу строго научный облик. (В действительности ключевая идея подхода опирается на небольшое число простых и живых метафор).

Метафоры все более замещаются терминами (что усекает их содержание), и ‘левополушарные’ люди наконец торжествуют победу над ‘правополушарными’ (которые составляли ядро романтического периода). Танатос побеждает Эрос. Истеблишмент, вначале тревожившийся и негодовавший, теперь улыбается новому солидному направлению – и поглощает его, включает в себя как часть.

Черты этой фатальной тенденции можно заметить в судьбе любого психотерапевтического направления, и один из главных признаков окаменения состоит в том, что терапия, первоначально центрированная на какой-либо глубокой человеческой ценности, все больше становится терапией, центрированной на правилах самой этой терапии.

Хотя рутинизация, необоснованное усложнение теоретического аппарата, смещение ценностей неизбежны, с этой тенденцией можно частично совладать. Находятся люди, не обремененные чрезмерной почтительностью к солидному общепризнанному подходу, стремящиеся отделить живые ‘терапевтичные’ зерна от схоластических плевел. Ортодоксы подхода считают их разрушителями, самозванцами, дилетантами – и еретиками. Круг замыкается.

Хотя большинство современных направлений психотерапии развились из психоанализа, или из полемики с психоанализом, каждое разрабатывало свои методы и свой язык, становившиеся все менее понятными последователям других направлений. Это напоминает легенду о вавилонском столпотворении. Когда дерево растет, его ветви все больше удаляются друг от друга. Такова центробежная тенденция в развитии психотерапии.

Даже самых авторитетных и эффективных направлений психотерапии стало так много и они в такой степени усложнились (по вышеописанному сценарию), что освоить в полной мере несколько, тем более много подходов стало нереально. В то же время для российских психотерапевтов овладение полифонией различных подходов, то есть психотерапией как целым, часто необходимо по причине незрелости системы психотерапевтической помощи и недостаточности количества специалистов. Одни клиенты нуждаются в объяснительном и рациональном транзактном анализе, другие пробуждаются при активном выслушивании, а кому-то полезны психодрама или гипноз. Российскому психотерапевту силой обстоятельств часто суждено объединять в одном лице специалистов всех этих подходов. Возможно, это неблагополучие помогает увидеть, что расходящиеся ветви подходов принадлежат единому дереву.

Центростремительная, противоположная центробежной тенденция – это до конца не осуществимое стремление соединить разбегающиеся подходы в единое целое холистической психотерапии. Такое стремление к единству воплощается в установлении терминологических и смысловых параллелей разных подходов и в попытках, отсеяв второстепенное, дать дыхание интегральной психотерапии, соединяющей лучшие достижения. Поиск широкой объединяющей психотерапевтической и философской парадигмы мог бы привести к радикальному шагу, ведущему от интегральной психотерапии к холистической.

Большинство психотерапевтов находятся в пространстве центробежной тенденции. Те же, кто выбирают центростремительную, идут против течения, против большинства, против возрастания энтропии в психотерапии как в системе. Им важно обрести толерантность к обвинениям в дилетантстве и нарушении чистоты стиля, ревниво оберегаемой приверженцами моноподходов.

I. Веками звучит утверждение о порче нравов, небывалом усилении жестокости и эскалации насилия. Однако достаточно вспомнить, какого размаха достигало насилие, причем на вполне законных основаниях и с одобрения общества в предшествующих нашему сравнительно гуманному времени эпохах, чтобы испытать сомнение – действительно ли насилие в наше время достигает небывалых размеров? Рабовладение с его разнообразными кошмарами, и чудовищно жестокие пытки и казни средних веков, и города, и народы, вырезанные по приказу или попустительству победителей – проявления жесточайшего насилия. Дело другое, что насилие, не санкционированное законом и обычаем, в некоторые периоды исторического развития удается удержать в рамках, которые общество воспринимает как порядок, а в другие – не удается, и тогда кажется, что наступает хаос.

Кроме того, меняются точки отсчета оценок, которые дает общественное сознание одним и тем же фактам. То, что сейчас воспринимается нами как семейное насилие – эмоциональное, физическое или сексуальное, с точки зрения иного времени, традиций и законов считается нормальным «наведением порядка в собственной семье».

II. Что именно отличает Новое время, начиная с Века Просвещения и заканчивая нашим новым XXI веком, от всего прежде бывшего? Насилия и жестокости в Новое время не меньше, чем в прошлом. Однако изменилось отношение к индивидууму. Уже с 18-го века общественное сознание все отчетливее наделяет способностью чувствовать, страдать и обладать правом на сострадание каждого отдельного человека. Это соответствует тому, что общество все меньше и меньше несет на себе реликты традиционных сообществ, состоявших из единиц больших, чем одна человеческая личность. Этот сложный эволюционный процесс человечества как целого медленно и исподволь вызревал, воплощаясь в культуре, искусстве и философии с древнейших времен и до наших дней. Начиная с XX века, вместе с развитием современной психологии и психотерапии, гуманистическое мировоззрение получает новое мощное действенное воплощение. Впервые в истории человечества в представление о правах человека включается и личное право каждого индивида на уважение, безопасность и душевное благополучие. Самое яркое подтверждение этому – бурное развитие и доступность для большинства людей в развитых странах психотерапии и психологического консультирования, то есть существование особого общественного института, ответственного за психологическое благополучие и личностный рост человека.

Именно в результате этого эволюционного процесса общественное сознание воспринимает уровень насилия в обществе как угрожающе растущий, то есть воспринимает сам факт существования насилия против личности все более непримиримо и оценивает как подлежащее изменению зло, чему и служит примером эта конференция.

III. Что же лежит в основе насилия, самой возможности совершать насильственные действия по отношению к другому человеку? Каким образом обидчику удается отрешиться от сочувствия, сострадания к жертве? Что ведет «обидчиков», особенно в случае немотивированного насилия?

Известно, что восприятие и активность неразрывно связаны. Аффективно-эмоциональная окраска восприятия у человека имеет, наряду с мотивацией, решающее значение в регуляции действий. Если рассматривать эмоцию «как прямое ценностное переживание организмом поля ‘организм/среда’ то именно эмоция является решающим регулятором действия, составляет основу сознавания того, что важно, а также дает энергию действию или, если действие невозможно, поискам такового, именно эмоции определяют, какое нам дело до мира и до самих себя, и являются носителями опыта заинтересованности» [1, 3].