– Да вот так, Лёха.
Накануне вечером вернувшиеся с задания разведчики доложили, что возле полузаброшенной тропы остановился на ночлег отряд боевиков, идущих в горы, – видимо, для отдыха.
Опасаясь предательства, Алексей не стал докладывать в штаб батальона о своём решении организовать засаду в удобном для этого месте. Оставив для обороны лагеря один взвод, он с остальными бойцами к утру занял выгодные позиции, закрепившись по обеим сторонам узкого ущелья, на дне которого звонко журчал тонкий прозрачный ручеёк. Пропустив вражеский дозор, лениво ковыляющий впереди основных сил, рота Алексея внезапным огнём обрушилась на боевиков, внеся смерть и панику в их ряды, моментально блокировав вход и выход из каменной ловушки. После скоротечного боя, понимая, что вырваться не получится, террористы один за другим стали поднимать руки, соглашаясь сдаться. Имея сильное покровительство в высоких кругах, они знали, что вскоре снова окажутся на свободе, за которую будет внесена определённая сумма, позволяющая превратить их из бандитов в «мирных» пастухов, случайно заблудившихся в горах и арестованных злыми федералами. А значит, можно будет опять взять в руки оружие для «праведной» борьбы с «неверными».
Алексей, обходя выстроенных обезоруженных наёмников, вдруг узнал среди них Пашку Шустова, своего лучшего друга детства, с которым почти не виделся с тех пор, как после школы поступил в военное училище. Увидев знакомое лицо, он крепко сжал зубы, стараясь не выдать нахлынувшее волнение. Лишь после того, как пленные были доставлены в лагерь, кивнул Павлу:
– Пойдём поговорим.
И вот сейчас, сидя в штабной палатке, они курили, понимая, что, скорее всего, это их последняя встреча.
Поставив на стол две алюминиевые кружки, Алексей плеснул в них немного спирта. Вытащив штык-нож, нарезал чёрный хлеб, открыл тушёнку и кивнул Павлу – бери, мол.
– За встречу, – кисло улыбнулся тот.
Выпили не чокаясь, закусили. Затем добавили по второй. Напряжённость момента немного спала.
Какое-то время обменивались дежурными фразами, вспоминая родную деревню, детство, родителей, всё никак не решаясь перейти к главному.
– Как так, Паша? – повторил Алексей, не отводя глаз от грустного лица друга.
– Никакой политики, веры и прочей чуши можешь не искать. – Павел вздохнул. – Я здесь просто на заработках. Сам понимаешь, сейчас время такое – у кого деньги, тот и хозяин жизни.
– Зачем это тебе?
– Чтобы вылезти из той детской беспросветной нищеты! Когда просишь отца купить маленькую шоколадку, а он стыдливо отводит глаза. Но уже через пять минут берёт себе бутылку водки и выпивает её с друзьями, а ты крутишься рядом, ожидая, что перепадёт что-то из закуски либо какая-нибудь конфетка, завалявшаяся в кармане батиных собутыльников. Или когда таскаешь одни и те же кеды несколько лет, пока не сотрутся до дыр на подошве, ведь у родителей нет возможности купить новые. Поэтому и не хочу такой жизни для своих будущих детей. Имея денежки, можно всё купить. То, что пропадает сейчас, никому не нужное. Заводы, фабрики, дома, людей. Всё!
– Что мешало зарабатывать в другом месте?
– Ты попробуй работу в деревне найти! Васька Петров, Сашка Кривой – одноклассники наши – уже спились. У обоих цирроз печени. Остальные, кто не уехал, как ты, тоже на подходе. Нищета сплошная. Колхоз развалился, поля пыреем да осотом поросли. Приехал из города мужичок, выкупил за копейки землю, фермерством стал заниматься. Единственный, кто работу даёт. Правда, платит мало, жадный очень, да и понимает, что местным деваться некуда, как к нему в кабалу идти. Вот и получилось, что единственная возможность быстро заработать первоначальный капитал – поездка сюда.
– Но не такой же ценой! – Алексей раздраженно ударил кулаком по столу, от чего кружки подпрыгнули, испуганно зазвенев.
– А ты другую предложи! – Павел наклонился в сторону друга. – Я в городе почти два года просидел. На трёх работах крутился, с утра и до ночи вкалывал без выходных. Только почти всё, что зарабатывал, на жильё уходило. Даже родителям нечего было выслать. Наоборот, ездил к ним за картошкой и капустой. Думаешь, мне такая жизнь в радость была? Здоровый мужик, руки-ноги на месте, работы не гнушался, а всё равно ничего позволить себе не мог. Жрал в самых дешевых столовках, одевался на самых дешевых рынках. И пахал, пахал, пахал! В какой-то момент дошло, что впереди полная безнадёга и из этой ямы мне не выбраться. Зато сейчас за месяц столько зарабатываю, сколько тебе в твоей сраной голодной армии и за пять лет не получить.
– Помогли тебе эти кровавые деньги? – криво усмехнулся Алексей. – Мертвецы по ночам не приходят?
– Не приходят, – зло отмахнулся Павел. – Я здесь столько насмотрелся, хрен ты меня удивишь. Циничен стал до безобразия. А будущая жизнь нашего с тобой поколения такой и будет – бессердечной. Те, кто пошустрее да побогаче, станут королями, пусть даже на костях других. Конечно, их будет мало, зато любого сожрут, не подавятся. Остальные будут прислуживать и радоваться, что имеют крохи со стола хозяина, который скупит и будет продолжать выкупать всё за бесценок, пока другие будут считать копейки в дырявых карманах.
– Мы с тобой, Паша, за одной партой сидели, одни фильмы смотрели, одинаковые книги читали. Как так получилось, что ты наёмником стал, оружие против своих же поднял? Почему на контракт в нашу армию не пошёл?
– Ты шутишь? – Павел усмехнулся. – За пару рублей жизнью рисковать? Знаю я, сколько вам платят. Это только ваше начальство да политики с поставщиками жиреют от войны, а вы для них как расходный материал, словно грязь под ногами. Им даже лучше, что здесь так много гибнет. Можно под это ещё больше денег выпросить из бюджета.
– Хватит! – Алексей стукнул ладонью по столу.
– Ты мне рот не затыкай. – Павел зло посмотрел на него. – Неприятно правду слышать? Задумывался, что ты делаешь на этой войне? Из-за прошлых идеалов, которые давным-давно сгнили, ты готов сдохнуть за жалкие гроши? А если, не дай бог, ранят, так и будешь нищим, никому не нужным бомжом до самой смерти. Да и семье своей станешь только в тягость. Милостыню придется просить, чтобы с голоду не подохнуть. Ради этого ты сидишь здесь в грязи, каждую секунду рискуя собой?
– Я офицер, Паша, принимал присягу. – Алексей смочил спиртом пересохшее горло. – Да, армия сейчас в полной заднице, как и вся страна. Но если заразу, которая отсюда прёт, не остановить, она расползётся ещё дальше. И тогда не только мы с тобой, но и наши родители, наши братья и сестры, наши дети будут в смертельной опасности. Вот за это и воюю. Всё остальное – мелочи. Не деньгами счастье измеряется, а улыбками близких людей.
– Как был романтиком, так и остался. Тьфу. – Павел сплюнул на пол, протянул руку и налил в кружки спирт. – А я здесь по своей воле. Денег заработаю – и домой. Никому ничего не должен.
– Ошибаешься, друг мой, мне должен, пацанам моим погибшим должен.
– Ой, Лёха, только не надо мне морали читать!
– Ладно, – Алексей снова закурил, успокаивая нервы, – ругаться не будем. Давай по делу. Как здесь оказался?
– В городе на рынке с мужичком одним познакомился, Алим-ханом зовут. Он дешевле всех сигареты продавал. Слово за слово, стали здороваться, разговаривать. Дядька оказался болтливым и очень добродушным. У меня в мыслях было сигаретный ларёк открыть, стал советоваться, мало ли какие подводные камни ждут. Это только в чужих руках всё толще. Когда Алимхан узнал, сколько у меня денег, рассмеялся, а потом по секрету рассказал, что есть одно место, где можно много и быстро заработать. Рискованно, конечно, но, как говорится, кто не рискует… – Павел замолчал, взял пачку, вытащил сигарету, покрутил её в руках и положил обратно на стол.
– Много вас таких? – вопросительно кивнул Алексей.
– Полно. В нашем отряде из чеченов только командир Алик. Вернее, был командиром, ему сегодня первой же крупнокалиберной пулей полчерепа снесло. А так в составе пару арабов, ни бельмеса не понимают, есть латыш, два украинца, осетин, остальные – русские. Подмосковье, Рязань, Киров, Пенза и так далее. Со всех краёв нашей необъятной. Все за одним приехали: быстро заработать и при этом выжить. За убитого солдата Алик платит сотку баксов, за офицера – от пятисот до тысячи, в зависимости от звания. В других отрядах, знаю, тарифы намного меньше.
