Годшин сел рядом с гостьей. Она была очень милой, и он ухаживая за ней, давал всем своим поведением, ей это понять. Нохва изредка бросала на этих двух мимолётные взгляды, после того, украдкой чему-то улыбалась. Наверняка она находила их хорошей парой, и была рада появлению Вадны в её доме.

Беда не ходит одна. В одном доме поселилось горе, и благодаря тому, в другом обрели счастье. Вадна взяла на руки проснувшегося, и громко заявившего о своём желании поесть, Жамнара. После кормления она не спускала его со своих рук. Малыш был полон сил, и на руках матери ему уже стало как-то скучно. Он пошёл шагать по всему дому. Его улыбки, и желание постигать этот мир, оживили весь дом. Нохва радовалась ему так, словно он был её собственным внукам. Жамнар успел посидеть на руках у всех в доме, но только на руках Годшина он задержался дольше остальных. Он таскал его за нос, потом проверил, насколько прочно сидят его зубы, не сумев вырвать не один, он улыбнулся юноше, обнял его, и в конце поцеловал в щёку. Все замерли, такого не ожидала даже Вадна.

Ребёнок выглядел абсолютно счастливым, он был там, где ему было очень хорошо. Годшин был этому рад даже дольше самого малыша. Любовь ребёнка, давало ему право надеяться на благосклонность его матери.

Он не сводил взгляда с Вадны, и помогал ей во всём, а когда все решили отдыхать, он повёл гостью во двор. Там он показывал ей, уже ставших его друзьями, звёзды. Ночь, была пока единственным временем суток, когда он мог себе позволить немного свободы. А с появлением Вадны, он словно очнулся ото сна. Вадна покрывалась румянцем каждый раз, когда влюблённые глаза Годшина касались её. Как иногда мало нужно времени, для того, чтобы почувствовать себя абсолютно счастливым.

На следующий день, и во все остальные дни, внезапно вспыхнувшая любовь юноши, принялась исцелять раненное сердце Вадны. Он получил возможность занять себя чем-то более важным, чем тренировки. Жамнар не отходил от него не на шаг. Днями они чем-то занимались, играли, спали только вместе. Вадна немного ревновала своего сына, но благодарна она была больше. Больше она не отдёргивала свою руку, когда Годшин украдкой дотрагивался до неё. В один из дней Вонрах спросил у Нохвы, оставшись у сарая наедине:

– И долго, ты будешь тянуть? – Он говорил о том, о чём она сама уже давно думала. Но мысли одно, а принять решение, совсем другое. Она уже наблюдала, как раскалывается сердце её сына.

– А что как мы ошибаемся? – Нохва по-прежнему сомневалась. Салмана внезапно появившаяся из-за угла дома, только взглянула на Вонарха, и сразу поняла предмет их разговора.

– Я говорила с Вадной. Она испытывает тепло к твоему сну, но боится быть отвергнутой его матерью. Ведь у неё есть ребёнок. Она конечно не стала мне об этом говорить открыто, но это и так было понятно. Время такое, что нет причин соблюдать обычаи и приличия. – Салмана выжидающе посмотрела на Нохву, та по-прежнему была в растерянности.

– Время рассудит, и даст решение. – Это были её единственные слова. Потом она пошла в сарай, чтобы занять себя работой, и отвлечься от рвущих на куски душу, мыслей. На обед собрались как по команде. Вадна приготовила первый свой обед в этом доме. Но семья пребывала в безмолвии. Девушка не знала в чём её ошибка. Она терзаемая сомнениями ловила взгляды семейных, в жалкой попытке понять причину их недовольства. Жамнар как всегда хорошо поел, и отправился на руки к Годшину. Он играл с ним, и как это водится, мешал парню нормально поесть. Годшин боролся с малышом, и радовался их возне. Вадна решила забрать сына, боясь расстроить задумчивую Нохву. Малыш протянул ручки к Годшину, он был готов расплакаться и произнёс своё первое в жизни слово:

– ПАПА. – Воцарилась неловкая тишина. Годшин едва не подпрыгнул от собственного счастья. Он выхватил малыша из рук матери, и жарко расцеловал его. Вадна не знала, как ей себя вести, закрывая свой рот ладонью, словно эти слова были сказаны ею. Радоваться этому или готовить свои вещи. Жамнар был счастлив, он обнял Гошина так сильно, как мог.

– ПАПА, – вторая его попытка обрести счастье, оторвала от раздумий Нохву.

– Ты был как всегда прав. – Она посмотрела на Вонраха. – И ты моя дорогая Салмана тоже. Я скажу свою волю сейчас. Вадна скажи мне милое дитя, мил ли твоему сердцу мой сын? – А вот это уже привело в ужас саму Вадну. Она смотрела то на Годшина, то на его мать, то на Вонраха, обнимавшего счастливую Салману. Только эти двое чему-то улыбались. Она не смело кивнула головой, прикусив нижнюю губу. Ей было страшно быть отверженной, и осмеянной. Но больше всего она боялась, что её чувства станут проявлением чёрной неблагодарности.

– А ты сынок. Как она твоему сердцу пришлась? – Нохва испытывающее посмотрела своему сыну в глаза, казалось, прожигая в нём дыру.

– Мама. Я только мечтать мог о такой девушке как Вадна. Она пришла, и принесла мне моего сына. Я люблю Вадну, я люблю Жамнара, он мой сын, я так решил. – Он смотрел немигающим взглядом в лицо своей матери.

– Так вот вам дети мои моё решение. Готовьте праздник, эту ночь вы встретите как муж и жена. – После этих слов она вздохнула с огромным облегчением. Теперь она смогла позволить себе улыбнуться.

– Ура. Наконец-то, вот такого нам и нужно было. Салмана и Вонрах как малые дети радовались, и почти плясали на своих местах.

– Дай мне моего внука, и поцелуй свою невесту. – Нохва приняла Жамнара из рук сына, мальчик улыбался своей бабушке, словно маленькое солнышко. Годшин нерешительно встал со скамьи. Он краснея, подошёл к не менее покрасневшей Вадне. Они взялись за руки, долго не решались, но в конце концов поцеловались.

Вечером была настоящая свадьба, и не важно, что людей было мало. Свадьба была самой настоящей, по тому, что на ней были жених, невеста, и их огромная, вырвавшаяся на свободу любовь. Следующей ночью Жамнар спал с бабушкой. Он конечно не был особо против, тем более, что это не первая его ночь с ней. Но он всё же некоторое время, высказывал своё непонимание, данного решения взрослых.

Утром Вадна проснулась совсем другой. Она теперь была полноправной хозяйкой в этом доме, она стала частью семьи. Она испытала немало горя, но так-же она заслужила и право на личное счастье. Жизнь изменилась не только для неё, Годшин словно обрёл крылья.

Он готов был срывать звёзды с небес, и бросать их под ноги своей избраннице. Только для Жамнара всё осталось по-прежнему. Он не понимал, чего такого произошло, он по-прежнему был с отцом и матерью. Бабушка ни на шаг по-прежнему не отходила от него. Странные эти взрослые, всегда всё усложняют.

Дни молодожёнов наполнились радостью, отодвигающей всё дальше и дальше, горести прошлых дней. Иногда Вадна немного грустила, особенно по вечерам. Она жалела о том, что её родители не дожили до такого прекрасного дня. Не увидели её невестой, не проводили под венец. Но жизнь не повернуть вспять. Она шла дальше как полноводная река, унося за собой всех без исключения. Вот и её с сыном, эта река-жизнь, понесла вдаль, навстречу новым свершениям.

Годшин по-прежнему продолжал скрывать своё выздоровление от односельчан. Вадна всё чаще и чаще представала удивлённым взглядам соседям, занимаясь по дому и хозяйству. Это порождало многие кривотолки, и неуместные вопросы. В один из таких дней, когда Вадна несла воду в дом, у колодца её встретила та, которая обещалась когда-то её мужу.

– Здравствуй милая незнакомка. – Она всем своим видом предупреждала о готовящихся гадостях. – Ты уже так долго живёшь у нас в деревне, а никто из нас не знает как тебя звать. Не вежливо это. – Вадна посмотрела на девушку без страха и стеснения.

– Так ведь и я не расслышала ваших имён. Не вежливо начинать разговор, не представившись. – Она готова была отстаивать своё право на жизнь в этой деревне. Тем более, что она прекрасно знала, как с такими нужно себя вести.

– Меня зовут Газна, а моих подружек Ледава, Сарпина, Канла и Фалда. Теперь ты знаешь наши имена, и будь любезна скажи нам своё. – В голосе Газны звучало раздражение, плохо скрываемое шутливым тоном. Вадна не смутилась. Она была сильной, более страшного чем уже случилось с ней, больше не могло произойти.