– Что-то случилось? – требовательно, с вызовом спросил Эльнар, положив тяжёлую руку на ствол чужого дальнобоя.

Лавр дёрнулся, сделал шаг назад, и в нём колыхнулась ярость и холодная опасность.

– Ты в порядке, Бауди? – Эльнар посмотрел на меня. От него пыхнуло угрозой. – Тебя не обижают?

Эти двое в любой момент могли вцепиться друг другу в глотки. В то время как в доме моего отца происходило что-то ужасное…

– Эльнар, там у дома Одноглазого что-то происходит! Какие-то люди к нему ломились. Он на помощь звал! – протараторил я. Тепло от бочки ещё придавало мне сил и энергии. – Наёмник помогает!

Охотник пьяно мигнул, растерянно обернулся на товарищей, затем опять на меня. Ответ его огорошил. Вдруг поднялся ветер, и Эльнар, перестав протягивать руку к дальнобою наёмника, затянул потуже завязки капюшона. Нас обдало мелкой ледяной крошкой, поднятой с настила и крыш домов. Я зажмурился, пряча глаза от холодных кристалликов.

– Мы с вами, – уверенно решил Эльнар.

Его приятели разочарованным и нестройным хором согласились с неформальным лидером всех охотников Кассин-Онга.

Он первым оказался у дома Одноглазого. Шаманский фонарь над крыльцом не горел, как и у заброшенного сарая, а ведь только фонари указывают направление, когда поднимается буря и мир заволакивает пурга. Но теперь дом зловеще ютился в стороне от света. За чёрным силуэтом виднелась белая зыбь вечных льдов, раскинувшихся до светлой полоски на горизонте. Похолодало ещё больше, и меня стала бить ощутимая дрожь. Здесь произошло что-то страшное.

Потому что в прошлый мой визит фонарь ещё горел.

Дверь в дом была сорвана с петель, и у самого крыльца на снегу виднелись тёмные пятна. Эльнар приблизился к ним, присел, коснулся их перчаткой, а затем обернулся к нам.

– Кровь, – бросил он.

Это мигом отрезвило охотников, и они попятились. Все, кроме смелого Эльнара. Он встал, потянулся за ножом, висящим на поясе, и с прищуром уставился на тёмный проём двери.

Со стороны цирка по громыхающему настилу быстро приближалась группа наёмников, ведомая Пузом. Их фигуры терялись в снежной крошке, поднятой ветром. Лавр нервно покосился на товарищей и, подняв дальнобой, направил его на пустой проём. Мне показалось, будто оттуда тянет холодом сильнее того, что царил вокруг. Зубы сами собой пустились в пляс. Тепло, полученное от бочки, стремительно растворилось в ночи.

– Мастер Одноглазый? – крикнул Эльнар, жестом попросив наёмника не стрелять. – Мастер Одноглазый, вы в порядке?

Тёмная каша у крыльца говорила об обратном. Но человеку свойственно надеяться на лучшее. Вам покажется удивительным, наверное, что мы так переживали за Одноглазого. Но пусть старика никто в деревне не любил, он всё-таки стал одним из нас. Он был тем мрачным ворчуном в углу зала. Тем насупленным моряком, что иногда торчал на южном краю деревни и смотрел в снежную пустыню, сжимая холодные перила. Одноглазый был частью нашего ледяного мира.

– Стой тут, малец, – прохрипел Лавр, отстранил одного из охотников и двинулся к тёмному проходу.

Его уверенность чуть успокоила меня. Наёмник ни капли не боялся. Немного нервничал, осторожничал, но страха в нём не было. А вот охотники откровенно трусили. Лишь Эльнар горячо рвался в бой, но разумно ждал момента, когда вооруженный дальнобоем Лавр войдет внутрь.

Я знал, что там никого нет. От каждого из находившихся рядом с домом Одноглазого исходили волны нетерпения, ожидания, испуга или надежды. Только к ним не примешивалась знакомая мрачноватая аура старика.

Скорее всего, его забрали с собой те странные люди и Ледовые гончие… Впрочем…

Я посмотрел на лужу крови и на то, как Лавр осторожно и совершенно бесшумно скользнул в дверной проём.

– В сторону, деревня.

Это подошли наёмники. В их бородах и на шарфах белел иней, от дыхания в воздух поднимались облачка пара. Охрана цирка бесцеремонно отодвинула в сторону охотников Кассин-Онга и, на ходу вытаскивая оружие, двинулась за предводителем. Эльнар махнул рукой одному из наших:

– Давай фонарь, Лэнни!

Долговязый парень нервно полез за огнивом, копаясь в бездонных карманах и держа свой фонарь чуть в стороне. Его товарищи все как один следили за ним, будто своими действиями он подскажет им, что делать дальше.

– Ну быстрее, Лэнни! – поторопил Эльнар.

В доме что-то громыхнуло, а затем в тамбур вывалился Лавр. Он пошатнулся навстречу товарищам, оттолкнул идущего первым Пузо и, все ещё сжимая в руках дальнобой, склонился у стены. Тело его сотрясли спазмы, и, прислонившись плечом к дому, бывалый наёмник опустошил свой желудок. Затем быстро вытер рот, пару раз глубоко вздохнул и выпрямился, стараясь не смотреть никому в глаза.

Лэнни наконец зажёг фонарь. Свет выдернул из темноты изумлённые лица охотников.

Внутрь вошёл Пузо, в темноте проёма два раза сверкнули искры его огнива, и через пару мгновений и второй наёмник, шатаясь, вышел на улицу. Не менее потрясённый. Спустившись по крыльцу, бородач махнул рукой товарищам – мол, стойте, где стоите.

– Что там? – одёрнул его Эльнар. – Что случилось?

– В жизни такого не видел, клянусь клешнями Тёмного Бога, – сдавленно ответил ему Пузо.

Лавр, тяжело отдуваясь, отошёл от дома и кивнул на меня:

– Мальчишку туда не пускайте.

Но я уже и не собирался туда идти. Потому что ощутил страх циркового охранника. Мы многого боимся, мы простые люди и привыкли то здесь, то там страшиться неведомого, смерти, одиночества, разгулявшейся снежной бури или грохота льдов вдали. Но наёмники видели много больше нашего, и эмоции их должны были притупиться. Однако в тот момент в душе Лавра всё замирало от ужаса. Не смогла бы так повлиять на матёрого воина простая кровь.

То, что он увидел в доме Одноглазого, сильно его напугало, и теперь он изо всех сил старался не показать своего страха.

– Что это, Лавр?! – прерывающимся голосом спросил у него Пузо. Толстяк прислонился к стене, скинул капюшон и жадно глотал ртом воздух. Я не видел его лица, только чёрное пятно бороды, но было ясно, что смотрит он на командира. – Ты это видел, да?

Эльнар подхватил фонарь Лэнни и ловко, легко, несмотря на свою внушительную комплекцию, поднялся на крыльцо, а затем исчез в доме.

Спустя несколько мгновений он вернулся и, спрыгнув на снег, упал на колени и с шумом прочистил желудок. Наёмники переглянулись.

Эльнара тут же окружили деревенские, испуганно поглядывая на зловещий провал, словно оттуда уже надвигалось жуткое нечто, готовое сожрать всех, кто собрался на узком настиле перед старым домом.

– Бауди, беги к шаману… – приказал мне Эльнар, как только отдышался. – Пусть сюда идёт. – Он повернулся к своим: – Там всё разрушено, всё перевернуто кверху дном. Проклятье, Одноглазого как размазало по всему дому… Везде кровь. На столе, на полу, на стенах. А голова… Она над порогом… Висит… А глаза как живые! Он смотрел на меня, ребята! Как живой, понимаете?! А из шеи…

Его опять вырвало. Вытирая грязный рот рукавом, чтобы на морозе не треснули губы, охотник оглядывался на чёрный дом.

Мне хотелось отказаться. Пожаловаться на боль в ноге, которая так и не унялась. Сказать, что я устал, что мне страшно, что я страшно замёрз, что я так и не увидел представления циркачей, будь они прокляты. Что я не хочу идти к шаману один. Но близость к дому, который осквернила тёмная магия (теперь в этом не было сомнений), пугала ещё больше дороги к Сканди. Там, за крепкими, забрызганными замёрзшей кровью стенами, где хранились разворошенные чужаками вещи из жизни моего отца, далёкого и почти незнакомого, теперь разлилось зло. И оно уже зацепило двух наёмников и Эльнара.

Оно могло коснуться и меня.

– Быстрее, Бауди! – прикрикнул Лэнни. Он растерянно топтался у коленопреклонённого товарища.

– Ледовые гончие, – прохрипел вдруг Лавр. – Это сделали Ледовые гончие, клянусь вам.

Наёмники переглянулись, пряча от товарища слабые недоуменные улыбки.

– Парень не врал! – продолжал тот. – Это были ледовые гончие!