Я замечаю, что ее нижнее белье отличается от моего. Вместо многослойных нижних юбок, которые носит Катриона, у Айлы легкая конструкция, похожая на клетку, чтобы добиться той же расклешенной юбки. Вероятно, легче, но я думаю, что буду придерживаться более теплых нижних юбок.

Я также замечаю еще кое-что. Ее отброшенные панталоны тоже имеют разрез между ног, но они хотя бы застегиваются на пуговицы. Я с удивление смотрю на это и решаю, что у меня есть новая цель викторианской моды — пуговицы на панталонах.

Она оглядывается через плечо:

— Я полагаю, ты не знаешь, как затягивать корсет? Я полагаю, даже осмелюсь сказать — надеюсь, в ваше время они не используются?

Я встаю.

— Угу. Ну, кроме как для игр.

— Игр?

— Костюмированные игры…эээ…интимного характера.

— Зачем кому-то хотеть…, - она качает головой, — нет не отвечай.

— Эй, это сексуально, — смеюсь я, — и на самом деле они не такие неудобные, как я думала. В некоторых книгах, которые я читала, говорилась, что корсеты едва ли не орудие пыток.

— Это потому, что и близко ты не зашнуровываешься так туго, как это делала Катриона. Раньше мне было интересно, как она двигалась в нем. Хотя я подозреваю, что ее целью было не столько уменьшение талии, сколько увеличение…

— Ее буферной полки? — заканчиваю я, от чего Айла смеется.

— Да, — говорит она, — хотя у меня никогда не было впечатления, что она использовала это, чтобы добиваться парней.

— Не, — говорю я, — для Катрионы это было отвлекающим фактором. Тебе многое может сойти с рук, когда парни пялятся на твою грудь. Я никогда не осознавала, насколько сильно, пока у меня внезапно не появилось это, — я показываю на свое декольте. — Это и дар, и проклятие. Я постараюсь использовать свою новую силу с умом.

Я сильно затягиваю ее корсет.

— Нормально?

— Достаточно хорошо для меня, так как я не ищу себе пару, и у меня нет потребности, или активов, чтобы отвлекать. Она поднимает чехол для корсета и стягивает его через голову.

— Теперь объясни мне эту зацепку, которую вы ищете.

Она так похожа на своего брата, что я невольно улыбаюсь, и перестаю улыбаться, вспомнив его реакцию на мой довод.

— Катриона? — окликает она и после минутного молчания продолжает: — Или я должна называть тебя Мэллори? По крайней мере, когда мы наедине?

— Я помню, что слышала цитату о том, что нет звука слаще, чем звук нашего собственного имени, и, черт возьми, мне странно приятно его слышать. Но из соображений безопасности нам, вероятно, следует придерживаться Катрионы.

— Я вполне способна не оступиться. Значит, Мэллори. Итак, зацепка. Ты не спешишь ею поделиться. Почему?

— Потому что твой брат отверг эту идею.

— Мой брат не знает, что ты детектив.

Это так, но и она также не знает всей истории.

Я подумываю рассказать ей, что привела с собой убийцу. Но если я скажу ей, обязана ли она рассказать об этом своему брату? Не наврежу ли я их отношениям, если поделюсь с ней подробностями расследования, которые она не может рассказать? Это достаточно веская причина, чтобы скрывать от нее эту информацию? Я все еще не уверена. Лучше подожду до тех пор, пока утаивание информации не поставит под угрозу расследование.

Конечно, есть и другое решение этой проблемы. И оно нравится мне гораздо больше, чем хранить секреты от Айлы.

— Может быть, нам стоит рассказать обо мне доктору Грею, — начинаю я. — Тогда он отнесся бы к моим теориям более серьезно.

— Мы не можем, — говорит она, — не сейчас. Пожалуйста. Мне нужно найти способ убедить его в правдивости твоей истории. Я исхожу из того, что абсолютное доказательство невозможно, и он будет бороться с этим. Более того, это будет отвлечением, которое он не может себе позволить. У него есть это дело, невероятно важное для Хью, а также документ, невероятно важный для самого Дункана.

Она пристально смотрит на меня.

— Если бы речь шла только, чтобы убедить его, что ты не Катриона, я бы попыталась сделать это ради расследования. Я не могу. Это обнаружит возможность прохождения через время, это открывает бесконечные возможности, и он не сможет просто игнорировать этот факт.

Когда я не отвечаю, она продолжает:

— Когда мы росли, наша мать всегда называла мозг Дункана буйным щенком. Дайте ему игрушку, и он будет яростно атаковать. Помашите перед ним более яркой, блестящей игрушкой, и он бросит первую, чтобы преследовать вторую. Это то, с чем он борется всю свою жизнь. Он должен заставлять себя фокусироваться на чем-то одном и не отвлекаться на обещания другого. У него невероятный ум, но он требует невероятной дисциплины.

Я понимаю, что она имеет ввиду. В современном мире это можно назвать легкой формой СДВГ (СДВГ — Синдром дефицита внимания и гиперактивности). Но я не уверена, что ему следует это контролировать, не в его возрасте. Грей может изо всех сил стараться не отвлекаться, но, судя по тому, что я наблюдала, как только он находит свою цель, он крепко за нее держится. Иначе он был бы сегодня со мной, расследовал это дело, а не заперся со своей бумагой.

Беспокойство Айлы попахивает синдромом старшего брата. Она до сих пор не верит, что ее младший брат может делать что-то самостоятельно, желает решить проблемы за него. Тем не менее, я здесь новичок, и даже предположить, что она нянчится с ним, означает предположить, будто я знаю этого человека лучше. Но это не так, я просто думаю, что могла бы, как человек со стороны, видеть его более ясно, мой взгляд не искажен прозрачными слоями его более молодых личностей.

— Пожалуйста, Мэллори, — говорит она. — Поверь, я знаю, как думает мой брат. Мы расскажем ему. Как только его работа будет закончена, или когда расследование зайдет в тупик. А до тех пор я разберусь с любыми сомнениями относительно твоих доводов. Итак, зацепка?

— Я думаю, что первая жертва, Арчи Эванс, знал убийцу.

Я привожу свои аргументы, избегая говорить о том, что мучитель Эванса, возможно, был человеком из будущего. И мои доводы слабы без облечения правды, и Грей был прав отмахнувшись от моей теории. Если Айла сделает то же самое, я признаюсь ей, но она только говорит:

— И что ты собираешься делать с этим?

— Нужно узнать об Эвансе. Нужно исследовать его комнату, но я больше не могу появляться на глазах у его соседей по комнате. Я сожгла этот мост.

— Могу я спросить почему? — спрашивает Айла, застегивая блузку.

— Их главарь заставил меня разбить об него стол.

— Заставил тебя?

— Все вышло неудачно. Однако, я подружилась с хозяйкой дома, которую похоже достали эти маленькие засранцы. Надеюсь, она и есть мой пропуск в дом и, возможно, в комнату Эванса. Мне просто нужно несколько свободных часов и эээ… указать направление. А также совет, чтобы я не наговорила чего-нибудь грубого или странного, из-за чего мне пнут под зад.

— Другими словами, ты хочешь чтобы я пошла с тобой.

— Нет, мне просто нужен…

— Напарник. Тот, кто понимает этот мир и поможет тебе. Тот, кто не «сжег мосты» с друзьями Эванса и тот, кто может получить от них информацию.

— Я не думаю, что…

— Да и…, - она лукаво смотрит на меня и улыбается, — и также тебе нужен отгул на полдня, не так ли, мисс Катриона? Полдня, которые может разрешить только хозяйка дома.

— Ты шантажируешь меня, чтобы я взяла тебя с собой?

— Да, конечно. Теперь соберись, а я сообщу миссис Уоллес, что мне понадобится твоя помощь с покупками.

Глава 32

Итак, я пошла играть в викторианского детектива с Айлой. Если бы на меня надавили, я бы признала, что счастлива от ее присутствия рядом со мной. Да, полезно иметь кого-то, кто знает город и обычаи, и еще лучше, что я могу облажаться и нуждаться в помощи. Но еще она мне нравится, и пока я в этом времени, хотелось бы узнать ее получше. Она также единственный человек в этом мире, с которым я могу быть собой. Так что, да, я рада, что мы вместе, даже если я беспокоюсь, что это не совсем безопасно. Вот почему я бы пошла одна, если бы у меня был шанс.