Он не сказал ни слова. Не издал ни звука.

Мои кроссовки шаркают по камням, и мне нечем дышать. Мир окрашивается красным по краям.

Я задыхаюсь. Я сейчас умру, и я ни черта не могу с этим поделать.

Биться. Только это мне и остается. Сражаться любым возможным способом.

Моя нога, наконец, достигает цели. Жесткий удар. Мужчина кряхтит и пошатывается, а я снова обретаю равновесие. Я бросаюсь вперед, но он уже приходит в себя и сбивает меня с ног.

Мужчина снова дергает за веревку, как будто теряя терпение. Я ведь так долго умираю. Я поворачиваюсь, в конце переулка мерцают две фигуры. Молодая женщина с медово-белокурыми волосами и в васильковом платье, в то время как темная фигура сжимает руками ее горло.

Фигуры исчезают, и я снова борюсь, но теряю равновесие и могу только махать руками.

Мне очень жаль, Нэн. Мне жаль, что меня не будет с тобой. Я знаю, что обещала…

Мир погружается во тьму.

Глава 2

Я очнулась на кровати, которую назвать мягкой язык не поворачивается, но учитывая произошедшее, мне и каменный пол был в радость. Все лучше, чем деревянный гроб.

Под головой грубая подушка, на мне жесткое одеяло. Больница? Когда я приоткрываю глаза, боль пронзает мой череп, и я снова их закрываю.

В ребрах ощущение сдавленности, как будто их туго перевязали, но ничего не болит. На мне что-то похожее на больничный халат, который топорщится, когда я двигаюсь.

В комнате прохладно и сыро и чувствуется запах… камфоры? Это слово приходит на ум, хотя я даже не знаю, что это такое. Что-то из лекарств. Тогда, без сомнения, больница.

Без сомнения? Для больницы слишком тихо. Никаких шагов по линолеуму. Ни скрипа каталки или колес тележки. Ни пиканья медтехники, ни шепота голосов.

Я снова пытаюсь открыть глаза, но боль останавливает меня.

Я выжила. Это все, что имеет значение. Мужчина заманил меня этой проекцией, и я попалась на его удочку. Кто-то, должно быть, услышал шум и спас меня.

Тогда, в переулке, мне пришла на память статья, присланная коллегой, который также стремился к продвижению по службе. Согласно статье, в Эдинбурге были найдены два тела, возможно, первые шаги зарождающегося серийного убийцы.

Мой коллега пошутил, что, возможно, я могла бы расследовать это и стать криминалистом в Скотленд-Ярде. У меня не хватило духу сказать ему, что Скотленд-Ярда нет в Шотландии. Скажем так, у одного из нас больше шансов подняться по карьерной лестнице в правоохранительных органах, чем у другого.

Я только бегло просмотрела статью, в основном просто чтобы успокоить себя, что я не стану жертвой номер три. Жертвами были мужчина средних лет, убитый в полдень в своей машине, и пожилая женщина, убитая в своем саду. Поскольку орудие убийства — старая пеньковая веревка, это наводило на мысль о связи между ними, полиция подозревала, что есть связь и между самими жертвами. Целенаправленные убийства, а не действия серийного убийцы, мотивированные острыми ощущениями.

Туристке, вышедшей на пробежку, как бы вообще не должно ничто угрожать… Ну, если только она не пролила кофе на убийцу.

Я все еще пытаюсь переварить все случившееся. Я стала мишенью для убийства не потому, что у меня был полис страхования жизни или давняя вражда с соседом. На меня напали из-за бытового инцидента. Всего лишь случайность, за которую я искренне извинилась и попыталась загладить свою вину. До смешного обидно.

Что ж, теперь времени предостаточно, можно поразмыслить над этим и позже. Пока же шутка моего коллеги может стать реальностью. По крайней мере, та часть, где я помогаю в расследовании убийств.

У меня есть важная информация о серийном убийце. Лицо, запечатлевшееся в моей памяти. Мотив, каким бы абсурдным он ни был. Возможное местонахождение, поскольку рубашка мужчины без пиджака предполагала, что он работает в ближайшем офисе. Я знаю, как он выглядит, как выбирает своих жертв и где полиция может начать его поиски. Было бы гораздо лучше, если бы я узнала об этом как полицейский, а не как жертва. Неважно. По крайней мере, я не умерла.

Умерла.

Нэн.

Я приподнимаюсь на постели, моя голова и желудок взывают о помощи, пока я сглатываю желчь. Я давлюсь, и усилием заставляю желудок успокоиться. Если меня вырвет, они оставят меня в больнице, а мне нужно добраться до Нэн. Все остальное может подождать.

В комнате темно. Я моргаю, чтобы удостовериться, что мои глаза не закрыты. Нет, не закрыты. Голова гудит и мысли проносятся светлячками, словно искры, которые исчезают прежде, чем я успеваю их поймать.

Что-то не так.

В больничных палатах не так темно. Сколько раз Нэн ругалась по этому поводу? Даже среди ночи в них полно света.

Я не в больнице.

Я вскакиваю с кровати, проклятый халат сковывает мои ноги, и я чуть не падаю лицом на пол. Хотя мой наряд и ограничивает движения, но не запрещает. А когда мои глаза привыкают к темноте, я различаю полоску яркого света под дверью.

Я стою на грубом ковре, но через шаг оказываюсь на ледяной древесине. Я улавливаю запахи, которые не узнаю. В голове все время крутится «камфора». Это слово кажется мне старомодным. Может что-то из дома Нэн?

Нэн.

Я зажмуриваюсь. Прекрасно. Мои мысли превратились из лениво порхающих светлячков в пчелиный рой, жужжащий вокруг с жалами наготове.

Не спеши.

Шаг первый: открой дверь.

Я делаю еще два шага, прежде чем проклятый халат запутывает мои ноги, и я спотыкаюсь.

Почему, черт возьми, этот больничный халат доходит мне до щиколоток? Для того, чтобы этот вопрос сформировался, требуется больше времени, чем следовало бы, что доказывает, что мой мозг все еще затуманен. Я дергаю одежду. Она больше похожа на ночную рубашку, и под ней что-то есть, что мешает мне глубоко дышать. Я провожу руками по бокам.

Я ношу корсет?

Черт возьми, я ношу корсет и ночную рубашку. Еще какой-то парик — я чувствую волосы на спине там, где они обычно достают до плечей.

Я не в безопасности и не в больнице. Нападавший похитил меня, придушил до потери сознания и привел в какое-то… Я бы сказала «логово», если бы это не звучало как у злодеев из комиксов. Меня похитили, нарядили в халат, корсет и парик. Я вдруг пришла в ужас от ответа на вопрос: «Где, черт возьми, я?»

Может, в Эдинбурге и есть серийный маньяк, но не он на меня напал. Это совершенно другой вид нападения. Такой, от которого выворачивает желудок даже у опытных детективов.

Дыши, Мэллори. Просто дыши.

Я так и делаю. Я сдерживаю надвигающийся ужас и делаю глубокий вдох. Вернись к первому шагу. Попробуй открыть дверь.

Я делаю два шага по направлению к свету, но снова запутываюсь в одежде, и, пошатываясь, иду вперед, натыкаясь руками на что-то твердое, что выворачивает мне запястье и заставляет произнести череду проклятий.

Далекий вздох. Затем быстрые шаги.

Я отступаю, поднимая кулаки. Дверь распахивается, и яркий свет проникает внутрь, вызывая резкую боль в голове и заставляя прикрыть глаза, позволяя мне лишь мельком увидеть вошедшего. Это девушка, не старше двенадцати, освещенная ярким светом, ее контуры размыты из-за моей головной боли. Она держит что-то вроде игрушечного ведерка с песком.

Мой мозг отказывается нормально работать. Я вижу молоденькую девочку и, принимая во внимание тот ужас, что произошел со мной, я могу представить только то, что она должно быть является еще одной жертвой. Но она ведет себя как ни в чем не бывало, бродя по дому с игрушкой.

Я сглатываю и заставляю себя сохранять спокойствие.

— Привет, малышка, — говорю я странным голосом. — Я не знаю, где я, но не могла бы ты мне помочь…

Она кричит. Бросает ведро и мчится обратно по коридору. Я стою и смотрю ей вслед.

Только когда она убегает, мой разум заканчивает обрабатывать ее облик. Двенадцатилетняя девочка, шатенка, с карими глазами, небольшим количеством веснушек и худощавой фигурой. Ее волосы убраны под странную маленькую шапочку, которая подходила к платью, похожему на что-то из исторической драмы, простому и синему, с соответствующим белым фартуком.