Чего он хотел?

Он убил Эванса в течение двух дней после прибытия в этот мир. Он едва успел переместиться. Чего бы он хотел? Чего он мог хотеть?

Я вспоминаю свой первый день, когда я оказалась здесь. Когда проснулась в кровати наверху. Очнулась в чужом мире и теле. Чего я хотела тогда?

Ответов.

Кто я? Где оказалась?

Мне удалось получить ответы у Грея, прикинувшись, что ничего не помню.

Убийца не мог хватать каждого встречного и, прикинувшись потерявшим память, надеяться, что кто-то даст ему ответ на его вопросы.

Где я? Какой сейчас год? Какой день?

Черт возьми, он мог бы получить эти ответы, просто купив газету.

Какую информацию ему не удалось бы получить так просто?

Кто я?

Человек, в чье тело вселился убийца, знал Эванса. Он был связан с ним таким образом, что это означало, что у него была информация, необходимая убийце.

Кто я? Где живу? Чем зарабатываю на жизнь?

Ему не нужно было бы пытать Эванса для этого. Изобрази удар по голове и спроси, а если Эванс что-то заподозрит, тогда может убить его. Пытки означали, что ему нужно было больше.

Что мне нужно было, когда я только появилась здесь?

На самом деле, всё. Это было похоже на то, как если бы тебя бросили в чужую страну, где ты едва знаешь местный язык.

Как просыпаться по утрам? Каковы мои обязанности? Как я могу выполнять эти обязанности: где швабра, вода, мыло?

У меня был свой безопасный кокон, дом, полный порядочных людей, которые относились ко мне снисходительно. И все же мне нужно было больше, намного больше, все то, что я все еще выясняю, включая информацию об этом теле, в котором я оказалась. К счастью, сейчас у меня есть Айла, но те первые дни были постоянным облаком страха, что меня раскроют, потому что я ни черта не знала о Катрионе, и «проблемы с памятью» только завели меня далеко.

У убийцы было два варианта. Живи как человек, в чьем теле он оказался, или начни все сначала. Жить как этот человек — означало иметь дом, имущество и работу, но это также означало понимать жизнь этого человека так, как я не сделала с Катрионой.

Это то, чего он хотел от Эванса. Не просто «кто я?», а суть этого вопроса — расскажите мне все, чтобы я мог полноценно жить этой жизнью.

Откуда я родом? Что мне нравится? Как мне себя вести? Кого я знаю?

Вот почему ему нужны были пытки. Он схватил Эванса с намерением получить от него как можно больше, а затем убить его, чтобы замести следы и возобновить свою погоню за славой серийного убийцы.

Это означает, что потенциальный убийца Катрионы знал Эванса. Знал его достаточно хорошо, чтобы признать в нем источник бесценной информации.

Мне нужно узнать больше об Эвансе. Он жил со студентами. Был ли он тоже студентом? Может быть, на полставки? Подождите, МакКриди сказал, что он англичанин. Может быть, он приехал учиться в Эдинбург?

Он писал для газеты. Вечерний Курант. Работал ли он в офисе, с коллегами, или внештатно дома? Мне нужно будет спросить Айлу.

Я лихорадочно пишу, когда улавливаю отчетливый звук шагов.

Хватаю кочергу, подхожу к двери и вглядываюсь в темноту. Тишина.

Да пропади оно пропадом! Мои нервы ни к черту или же там кто-то есть. Я выхожу в гостиную.

— Эй? — Произношу я, потому что к этому моменту, если это просто Алиса, крадущаяся вокруг, чтобы посмотреть, что я делаю, я бы предпочла иметь дело с ней, чем постоянно отвлекаться.

Я иду по коридору мимо гостиной и столовой, но никого не нахожу.

— Если там кто-то есть, то я читаю в библиотеке, — услужливо сообщаю я, предполагаемому убийце.

Вздыхаю, крепче сжимая кочергу и возвращаюсь в библиотеку. Вернувшись к столу, останавливаюсь и оглядываюсь по сторонам. Ничего. Я кладу кочергу на рабочий стол, в пределах досягаемости, а затем выдвигаю стул, когда за моей спиной скрипит половица.

Глава 31

Я поворачиваюсь как раз в тот момент, когда фигура в темном плаще выскакивает из-за шторы. Он закрывает мне рот ладонью. Я толкаю его локтем в ребра, а затем поворачиваюсь и врезаю кулаком ему в живот.

Прежде чем он сгибается пополам, я мельком вижу мужчину среднего роста в черной маске. Затем понимаю, что «маска» — это темные волосы, падающие на лицо, когда он сгибается пополам от боли. Я хватаю его за волосы и приподнимаю голову.

— Саймон?

— Сдаюсь, — хрипит он, поднимая руки. — Я признаю поражение, прекрасная дева.

— Какого черта? — говорю я, когда он разгибается, держа руку на животе.

— Превосходно, Кэт, — хрипит он, пытаясь отдышаться. — Я полагаю, что заслужил это, пытаясь напугать тебя.

— Выпрыгнув из-за занавески? И это спустя два дня после того, как меня едва не убили?

Он смотрит на меня с сомнением.

— Два дня? Прошла неделя.

— Два дня назад на меня снова напали, и я провела целую проклятую ночь в тюрьме за то, что отбивалась от нападавшего, — я возвращаюсь к столу и убираю записи.

— Я ничего не слышал об этом, — оправдывается он, — я приношу свои извинения, Кэт. Я также благодарен, что остался жив, — говоря это, он потирает живот и корчит гримасу. — Кто научил тебя так драться?

— Это всего лишь опыт, приобретённый от двух покушений за последнюю неделю.

— Я не сомневаюсь и опять же, приношу свои извинения. — Он переводит взгляд на мои записи. — Что ты пишешь?

— Ничего.

Саймон делает несколько попыток вырвать из моих рук листы, но когда понимает, что я не намерена их отдавать, останавливается. Он присаживается на край стола, пока я прячу записи в лифе платья.

— Что ты здесь делаешь?

— Эм, это дом, в котором я работаю?

— Я имею ввиду почему ты внутри? Ночью. Как ты попал сюда?

— Открыл дверь ключом. Потому что это… дом, в котором я работаю. Я пришел на поиски еды. Я поздно встал и проголодался.

— Кухня двумя этажами ниже.

— Да, но я услышал, как кто-то двигался, когда был на лестнице. Пришел посмотреть, кто это был, и предупредить, что я в доме, чтобы не напугать.

— Вместо этого ты решил испугать меня?

— Потому что ты особенная. — Он ухмыляется. — Ты бы видела свое лицо. А теперь, если ты закончила допрос, у меня есть предложение.

— У-угу.

Он наклоняется и шепчет:

— У меня в комнатах есть маленькая палочка.

Это викторианский эквивалент приглашения в его комнату посмотреть его гравюры?

— Я не думаю, что мне нужно видеть твою палку, — говорю я. — Не сегодня.

— Увидеть мою палку? — он брызжет слюной. — Насколько сильным был этот удар по твоей голове? Я имею в виду, что у меня есть маленькая палочка опиума.

Я моргаю, прежде чем мне удается сказать:

— Нет, спасибо. В последнее время у меня и так достаточно проблем с сохранением ясности ума. Этот удар по голове подействовал на меня сильнее, чем я ожидала.

Я сосредотачиваю свое внимание на нем:

— Ты говорил, что у тебя нет идей, кто мог напасть на меня, ты не против, если я задам несколько вопросов? О себе. Так сказать, заполню провалы в памяти.

— Почему бы мне быть против? Ты говоришь, так будто просишь одолжения у незнакомца, Кэт. Мы ведь друзья, не так ли?

— Так и есть, но мне неловко признавать потерю памяти. Это заставляет чувствовать себя чудаковатой.

Это его отрезвляет, голос понижается.

— Мы никогда не должны испытывать таких чувств рядом друг с другом. Мир дает нам достаточно поводов для этого. Ты можешь спрашивать, что хочешь, и я отвечу столько, сколько смогу, и не буду судить за твои вопросы. — Он встречается со мной взглядом. — Никакого осуждения. Не между нами. Да?

— Да. Спасибо.

Мы спускаемся на кухню, где находим вчерашний хлеб и масло, а Саймон заваривает чай. Тогда я задаю ему вопрос. Начинаю с того, что расспрашиваю его о моем прошлом. Он не может здесь помочь — Катриона ничем из этого не делилась. Также он ничего не знает о ее подельниках. В этом случае он не хотел знать подробностей. Мне нужно будет поговорить с Давиной.